Камчатские экспедиции - Витус Беринг

По многочисленности сопровождавшей его свиты и по почету, которым он был окружен, можно было заключить, что это начальник или самое знатное лицо этого селения. Все эти люди были приняты с величайшей учтивостью: им было поставлено угощение из всех припасов, находившихся на судне; их угостили также русской ржаной водкой, которая им пришлась по вкусу.

Они, в свою очередь, приняли это угощение со всей возможной учтивостью и предложили лейтенанту Вальтону доставить ему все необходимое, если он в чем-нибудь нуждается. После этого Вальтон решил послать на берег шлюпку со своим штурманом и семью матросами, чтобы привезти немного дров и пресной воды.

Это было им немедленно доставлено и погружено японцами в шлюпку, между тем как матросов угощали в трех-четырех ближайших домах самыми лучшими фруктами и местным вином. Небольшой сосуд с вином был также послан в подарок лейтенанту Вальтону.

Вино это, по цвету темно-коричневое, довольно приятное на вкус, лишь немного кисловато, может быть из-за жаркой погоды, но содержит порядочно алкоголя: мне пришлось отведать его в Охотске, а потому я и могу дословно его описать. Матросы из команды Вальтона продавали также японцам различные мелочи, вроде старых рубашек, чулок и тому подобного, и за это получили целую кучу местных медных денег, у которых в середине проделано четырехугольное отверстие и которые носят нанизанными на тесемку.

С приближением вечера Вальтон заметил, что его корабль вплотную окружен многими судами; он заметил также, что почти все суда были нагружены большим количеством камней весом от двух до трех фунтов, которые, быть может, служили им лишь балластом, но в случае необходимости могли быть отлично использованы и как метательные снаряды. Поэтому он счел нежелательным оставаться там на ночевку, поднял якорь и вышел в море, где все остальные суда его покинули.

Он поплыл дальше к югу до 33°30' северной широты, где снова встретил такое же большое селение. Он намеревался подойти к нему и бросить якорь, однако с берега знаками ему было дано понять, что это запрещено и что ему следует уйти прочь. Так как инструкция его гласила – избегать опасных столкновений и не даваться в руки японцам, чьи тиранские поступки по отношению к христианам хорошо известны из истории, – то он повернул прочь оттуда и вышел в море.

Пройдя довольно значительное расстояние к востоку с надеждой открыть какие-либо новые земли или острова, что ему, однако, не удалось, он взял курс на Камчатку, к реке Большой, куда благополучно прибыл 23 июля. Не встретив там капитана Шпанберга, он оставался в ожидании его до 7 августа, а так как последний и к тому времени еще не прибыл, то отправился в дальнейшее плавание до Охотска, куда, как выше сказано, благополучно прибыл 21 августа.

В том же 1739 году 29 августа прибыл в Охотск и капитан Шпанберг. Как уже упомянуто выше, он донес, что 22 мая со своей эскадрой вышел с рейда реки Большой, затем 26-го стал на якорь у первого из Курильских островов, в ожидании отставших других судов и, как следует полагать, чтобы надлежащим образом подготовить свою эскадру, снабдить всех начальников необходимыми инструкциями и распоряжениями, а также сигналами и тому подобным. Затем, выполнив все эти необходимые дела, он 1 июня со всеми судами отплыл от Курил.

Сначала он плыл курсом на юго-восток приблизительно до 47° северной широты, затем взял курс на юго-запад. Он прошел мимо большого количества островов, заметил сильные и переменные течения; 14 июня он попал в густой туман и свежий ветер, вследствие чего бот «Гавриил» отбился от отряда.

Он проискал этот бот в течение двух дней, неоднократно палил из пушек, чтобы дать ему сигнал, но не мог его разыскать; 18-го он увидел землю и стал на якорь на глубине двадцати пяти саженей. По счислению, он находился на 38°41' северной широты.

Они приняли эту землю за Японию, так как видели громадное количество японских судов, а на берегу несколько поселений, а также засеянные поля; однако за дальностью расстояния различить, каким именно видом злаков засеяны поля, было невозможно. Равным образом можно было разглядеть довольно высокий лесок, но не удалось узнать, какой породы деревья.

К ним приблизились два судна, которые остались, однако, на веслах на расстоянии тридцати или сорока саженей от них и не желали подойти ближе. Когда им стали делать знаки и приглашать подойти поближе, они в свою очередь стали показывать знаками, чтобы Шпанберг со своими людьми высадился на берег.

20 июня снова увидели множество японских судов, в каждом судне команды по десять-двенадцать человек. Шпанберг, однако, из осторожности не посылал своих людей на берег и считает, что поступил в этом случае благоразумно. Он не мог одобрить поведение лейтенанта Вальтона в подобном же случае, когда тот послал на берег лодку с людьми.

Он очень легко мог потерять всех этих людей и не имел бы возможности оказать им какую бы то ни было помощь; возможно даже, что он сам со всей командой был бы захвачен врасплох. Капитан Шпанберг несколько раз подходил к берегу в различных местах, становился на якорь, но ни разу не оставался на одном месте на более продолжительный срок, а держался все время под парусами, чтобы в любой момент быть готовым ответить силой на насилие, если бы в этом встретилась необходимость.

22 июня он пришел в другую бухту на 38°23' северной широты. Здесь к его борту причалили два рыбачьих судна и доставили немного свежей рыбы, риса, большие листья табака, соленые огурцы и различные другие предметы питания. Рыбаки не соглашались продавать эти припасы, а выменивали их у матросов на различные мелочи и, по рассказам, держали себя вполне честно и пристойно.

Капитан Шпанберг достал у них также несколько японских дукатов, которые он, вероятно, выменял у них на русскую или другую европейскую монету. Эти дукаты имели четырехугольную форму, только слегка удлиненную, и были покрыты какими-то восточными, неизвестными знаками.

Их вес равнялся семи десятым русского червонца, а золото, как передают, было весьма высокой пробы. Наибольшее желание купить или сменять они, по-видимому, проявили относительно сукна и полотняного платья, а также относительно синих стеклянных бус. На другие мелочи они не пожелали обратить никакого внимания, хотя им неоднократно их показывали.

Из рапорта Витуса Беринга

1741 г., апреля 17.

«18 числа (июня 1740 г.)… на берегу видел четыре великие деревни строения каменного, кругом того жилья усеяно хлебом, места по тем берегам каменистые, и на тех камнях растет великий лес, а какой, того признать было невозможно…

(22 числа)… приезжали к нему, Шпанбергу, на лодках с тех японских берегов рыболовы, на которых многие были на судах его, Шпанберговых, и привозили рыбу камбалу и прочие большие и малые рыбы, и оных потчивал он, Шпанберг, вином и, желая, чтоб больше приезжало японцев, того для расцветил судно свое флагами и гюйсами. Тогда уже приехали с берега на лодках к нему, Шпанбергу, многие японские жители и привезли пшено сорочинское, огурцы соленые, и редис большой, и табак листовой, и прочие овощи и вещи, у которых он брал, в чем им была нужда, и за то дарил их и принимал со всякой дружеской лаской, которое его угощение и подарки принимали они со всякой учтивостью, и кто что примет, то все прижимали своими руками к грудям…