Рыцарь из ниоткуда - Александр Александрович Бушков

Гораздо предпочтительнее запихнуть за решетку сотню человек, чем впутываться в очередную войну, тратить массу денег, терять военные корабли и людей». Чтобы успокоить легонько попискивающую совесть, он решил: ни одного смертного приговора не будет, сидеть они будут в относительно комфортных условиях, а лет через несколько, когда они в результате отсидки растеряют всякое влияние и значение, можно их потихоньку выпустить, подогнав под какую-нибудь памятную дату или особо торжественное событие большую амнистию, которая затронет не только «заговорщиков».

Он налил себе еще чарочку, отодвинул кресло, откинулся на спинку, вытянув ноги, включил свой музыкальный центр и какое-то время прикидывал, что именно из Тарины Тареми запустить первым. Душа просила чего-нибудь бравурного, напоминающего лихие военные марши, — чтобы взбодриться, отогнать дурное настроение и легонькую хандру… Ага!

— Железным будь, железным будь,

железным!

Пусть путь —

без губ любимой, без костра,

без трав полезных, компасов любезных, —

ищи свой Полюс

и топчи свой страх.

Железным будь!

Сжав челюсти до боли,

скользи,

ползи,

но — верь,

что —

будет Полюс!

Он глотнул келимаса и прикрыл глаза, стараясь отогнать хандру. Понемногу более-менее удавалось.

— Но где же Полюс,

где же Полюс,

где же?

Все те же льды,

обрюзгшие моржи.

И, веки, смежив,

хочется в одежде

упасть,

лицом зарыться в снежный жир…

Сварог машинально отметил: моржи, и в самом деле, обитали на Таларе до Шторма, это достоверно установлено — в Саваджо, помимо прочих увеселительных заведений, есть парочка неплохих зоопарков, и один из людей Канцлера видел там моржа. Вот только потом вымерли, бедолаги, как и прочая фауна, обитавшая возле полюсов, — исчезли льды. На Сильване, правда, и после Шторма остались приполярные холодные области, так что зверье благоденствует.

Сам сидишь сейчас, как обрюзгший морж… Дурное настроение было вызвано вовсе не моральными терзаниями по поводу вымышленного заговора, который вскоре отправит за решетку сотню человек. Не было никаких таких моральных терзаний. Причина в другом…

Глэрд Баглю разводил руками: информации о реальных Зеркальщиках у него нет, если не считать прекрасно знакомого самому Сварогу случая с глэрдом Рейтом, когда именно в его замке облюбовали зеркало пришельцы с неведомых дорожек. Снабдил Сварога тремя толстыми старыми книгами, из которых габаритами и толщиной выделялся ученый труд под названием «О злокозненной нечисти, Зеркальщиками именуемой, о злодеяниях их и вреде, честному люду наносимом». Сварог по дороге в Латерану полистал их в самолете. «Ученый труд», как и два других фолианта, оказался не более чем сборником страшных сказок, разве что оформленным более наукообразно, чем остальные две книжищи. Как тогда говорила юная хозяйка замка Барраль: «С малолетства помню, как пастухи рассказывали страшные сказки про зеркала, зазеркальные омерзительные страны, про чудовищ, что оттуда вылазят, кровь пьют и порчу наводят…»

Вот именно. Просто в Глане народный фольклор отводит зеркальщикам гораздо больше места, чем в других странах, только-то и всего. В Ронеро больше всего песен и сказок о зверях-оборотнях (что, несомненно, вызвано близостью Каталауна с его чащобами). На Сегуре больше всего легенд, сказок и баллад о всевозможных морских чудовищах, диковинах и ужасах — как, впрочем, и на других крупных населенных островах. И что?

Вообще-то, не приходится сомневаться, что порой из зеркала и в самом деле могут вылезти какие-нибудь злобные твари, — самого в замке навещали, убили верного домового. Вот только ни одну из приведенных в трех томах историй нельзя проверить и доказать ее реальность — ищи ветра в поле, столетия прошли…

Он полистал «ученый труд», сердито плюхнул его на стол, глянул на часы и решительно вышел в приемную. Сказал статс-секретарю:

— Схожу-ка я на бал. Прилетит Интагар, ищите там…

Развеселую мелодию райды он услышал еще издали — но, пока дошел, она умолкла, кончился танец. И тут же заиграли ванжиль. Как всегда, ярко освещена была лишь середина зала, где танцевали, а по периметру, для удобства влюбленных парочек, царил полумрак. Особых вольностей на диванчиках, конечно, не допускалось, танцы в королевском дворце, как их ни именуй, все же не маскарад — но подержаться за руки и пошептаться имелись все возможности.

Пройдя мимо пары таких диванчиков, занятых увлеченно шепчущимися парочками, Сварог, не замеченный никем, отыскал свободный, удобно на нем устроился и стал лениво разглядывать танцующих, высматривая знакомые лица.

Маргилена отплясывала с собственным мужем, выглядела веселой и довольной жизнью. Сварог невольно усмехнулся: с ветреной красавицей произошла неожиданная метаморфоза — ухитрилась все же сделать из графа отличного любовника. Как-то, когда они наедине перекинулись парой слов, выпалила с присущим ей наивным цинизмом: «Размер достойный, только мастерства не хватало…» И в последнее время практически не заводила любовников на стороне. Среди придворных ловеласов, помнивших прежние времена, царило уныние. Сварог подумал, что эта его очередная победа, пусть маленькая, совсем даже крохотная, но никоим образом не связанная с боями и нечистью, с кровью и грязью политических интриг, пожалуй, заслуживает того, чтобы чуточку ею гордиться. Благодаря его усилиям, воцарилась счастливая семейная жизнь, граф излечился от своей застарелой меланхолии, воспрянул, набросился на дела служебные, как волк на овцу… Тьфу ты, опять мысли сбиваются на дела, чистой воды прагматику…

Канилла танцевала с Гаржаком. Она была великолепна: волна золотых волос взлетала над обнаженными плечами, как пламя костра в ночи, синие глазищи опутывали сетью лукавых взглядов. Граф, известный дамский угодник, никогда не терявший головы, на сей раз, судя по его затуманенному взору, готов был оную потерять. Канилла — это Канилла. «Что же, красивая пара», — подумал Сварог, провожая Каниллу взглядом не без легкой грусти о том, чего никогда уже не будет.

С некоторым удивлением он обнаружил Яну в незнакомом ему вишневого цвета платье. А впрочем, чему тут удивляться. Вернувшись с Той Стороны, она не нашла Сварога в его личных покоях и отправилась потанцевать, не заглянув к статс-секретарю, полагая, что Сварог где-то далеко отсюда по уши погрузился в очередные жизненные сложности. Так уже бывало.

Танцевала она с личностью в некотором смысле примечательной, главным персонажем пересудов и сплетен последнего месяца. Совсем молодой, одет роскошнейше, богаче всех в зале, но чертовски безвкусно, драгоценностями, опять-таки в противоположность всем прочим, увешан, как новогодняя елка — украшениями. В подобном виде являлись лишь на Королевский бал, а на еженедельные танцы одевались гораздо скромнее и украшений надевали немного. А тут — мама родная! — ходячая витрина ювелирной