Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— Увы, мои страхи оправдались.

При этом расфранченный Кардинал крутанулся на каблуках и прошёл к клетке Гхейта. Тонкие пальцы протянулись сквозь прутья решётки. Гхейту потребовалось собрать всю свою волю, чтобы подавить вспышку гнева, когда Арканис оказался так близко. Он подавил зарождающийся вопль ярости, сознавая, что криком он ничего не добьётся, кроме демонстрации своего чувства беспомощности. Он почувствовал прикосновение пальцев Кардинала к своей одежде почти на атомном уровне и уставился ему в лицо со всей злобой, которую испытывал к предателю.

Арканис удивил Гхейта, с неожиданной силой резко рванув его за одежду. Капюшон разорвался, сползая с плеч Гхейта. Его голова стала видна всем собравшимся в Тороидальной Зале.

Плюрократы предсказуемо ахнули.

Гхейт подумал о том впечатлении, которое его физиология производила на них. Им, с их ограниченными и трусливыми взглядами на понятие нормальности, он наверное казался ничем иным как монстром. Мысль эта одновременно поразила и расстроила его: мысль о том, что он думает о их биологии также, никогда не придёт им в их куцые мозги.

Его голова, вытянутая и обтекаемая, поднималась от рельефных надбровных дуг уступами шишковатых гребней, которые венчались на макушке хрящевыми наростами, похожими на окостеневшую чешую какого-то глубоководного левиафана. Неприятные рисунки его безволосого скальпа, такого же бледного как руки и ноги, переходили на костяную корону, которая крепила основание черепа к образующим горб хитиновым пластинам его спины. Там где простая куртка открывала его плечи, были видны шипастые суставы его второй пары рук — до того они были тщательно скрыты в полостях, образованных накладывающимися друг на друга роговыми пластинами. Он пошевелил когтями своих скрытых до поры рук и заслужил собравшихся шипение, полное отвращения и ужаса.

Он подумал что больше всего их беспокоило его лицо. Несмотря на бледный как у альбиноса цвет кожи, лицо под его внушительными надбровными дугами было таким же как и у них. Симметричное и совершенно определённо человеческое, с крупным носом, горделивым подбородком, выступающими скулами и округлыми, плавно очерченными губами. Он улыбнулся, представляя их отвращение.

В нём они видели себя. Человечность, чистоту, невинность: однако они привыкли видеть эти качества только в себе. В Гхейте всё это было замарано и мутировало, заражено мерзостью ксено генов. Его уродство было подчёркнуто узнаванием.

— Узрите, — произнёс Арканис, широким жестом указывая на него и кивая толпе. — Вот та ересь что расцвела у вас под носом.

Нечто бесформенное, закутанное в пышный, тёмный как ночь, саван, под которым угадывались мускулистые конечности, скользило между давно заброшенными вентиляционными решётками и источающими миазмы стоками, из которых в тишине что булькало.

Здесь, между заплесневелыми опорами зданий и решётчатыми полами, забрызганными органическими отходами и проржавевшими за долгие годы, единственными звуком нарушившим тишину были глухой звон труб, гуляющий по бесконечным вентиляционным и канализационным туннелям. Толстые пучки кабелей вываливались из своих пластиковых каналов, как прорвавшаяся электрическая грыжа. Молчаливые крысы сверкающие в сумраке чёрными бусинами глаз разбегались освобождая путь бесформенной тени, которая как призрак плыла сквозь их крошечные королевства.

Наконец завершив своё бесцельное путешествие, тень забралась в парящую щель, методично и последовательно напрягая и расслабляя мускулы, чтобы не допустить судороги, которая иначе могла бы свести мышцы.

Здесь по крайней мере были слышны звуки. Снизу, из ярко освещённой залы, доносилась слабая пародия на голоса, искаженная плохой акустикой тесного убежища.

Фигура устроилась поудобней и стала ждать, коротая время ловя и свежуя тех глупых крыс, которые имели храбрость приблизиться к ней.

— Ну, довольно драматический жестов, благодарю вас, Кардинал. — Сильный голос раздался по Тороидальной Зале, заставляя испуганных плюрократов замолчать. Гхейт, который ощущал всё больший и больший дискомфорт в своей клетке, заметил высокого мужчину, демонстративно одетого в Имперский мундир, стоящего по центру переднего ряда. Мужчина брезгливо махнул в сторону Гхейта. — Зачем здесь этот… монстр, Кардинал?

— А, губернатор Ансев. — Арканис улыбнулся безрадостной улыбкой, которая как начинал понимать Гхейт была признаком раздражения, промелькнувшего по лицу Кардинала. — Объяснение. Да, конечно.

— В соответствии с теми скромными знаниями, которыми я обладаю по данному вопросу, я бы сказал, что вы видите гибрид генокрада третьего поколения.

При упоминании слова «генокрад» зал взорвался бормотанием молитв и литаний, испуганными вздохами и проклятиями. Несмотря на свои собственные страх и ярость, Гхейт, смущенный их реакцией на это слово, смотрел на их ужас с хищным интересом. Он никогда не слышал этого слова раньше и ему было непонятно как оно относится к нему. Он спрашивал себя что такое эти генокрады и ежели действительно этот термин можно было применить к его расе, то где эти напыщенные хлыщи могли слышать об их существовании?

— У вас есть доказательства вашему заявлению? — сказал Губернатор со своего места, его лицо посерело, а голос звучал натянуто.

— Доказательство прямо перед вами, Губернатор. — Ответил Арканис. — Насколько я понимаю, вы видели архивные материалы по ксеногенам? Вскрытие особей найденных на мёртвом судне «Предвестник», которое прошло через этот сектор два века назад? Схожесть физиологии поразительна и видна даже профану без знаний ксенобиологии. Ну и конечно стоит вспомнить события в Хайве Секундус… Я полагаю вы помните что несколько десятков лет назад там был вскрыт и уничтожен культ генокрадов. Так уж ли это невероятно, что Великий Пожиратель пустил корни и в этом городе?

Теперь гул в зале превратился в какофонию, полные ужаса голоса перебивали друг друга. Губернатор, вертя в руках украшенную орнаментом коробку с сигарами, обернулся к толпе и оскалился. — Тихо, заклинаю вас!

Гхейт потрогал сжатым языком кляп и затаился, ища малейшую возможность сбежать, обернуть катастрофу победой, сделать хоть что-нибудь. Ему было страшно — за себя и за церковь — и это чувство глодало его изнутри. Мысленно он произносил молитвы Матери, вспоминая уютную уверенность в её любви, что присутствовала до сих пор в каждом аспекте его бытия.

— Простите меня, Кардинал, — произнёс Губернатор, встав. Лицо его было серьёзно, фальшивая помпезность его речи не могла скрыть его недоверия, — что в моих словах слышится… скепсис. Я полагаю, в ваших словах сквозит несоответствие. Некоторые детали никак не сходятся. Может быть вы смогли бы развеять мои сомнения?

— О?

— Я спрашиваю, при каких условиях Кардинал Эклезиархии возьмёт на себя расследование такого гнусного кощунства? Человек подобного ранга, вряд ли может забыть какие действия следует предпринимать в подобной ситуации.

— Ближе к делу, Губернатор.

— Насколько я понимаю, Кардинал, священная Инквизиция более чем способна справиться с расследованием подобного рода; естественно Хайв Секундус избавила от заразы именно Инквизиция. И всё же вы считаете свою квалификацию достаточной, для того чтобы делать её работу? Вы проникаете в наши ряды, как какой-то свободный торговец, приносите с собой урода в клетке и свои россказни. Вы намекаете что обладаете знаниями по ксенобиологии, никак не меньше! По моему, священники так себя не ведут. Человек вашего ума, Кардинал, — конечно, если вы тот за кого себя выдаёте — естественно поймёт моё замешательство.

Гхейт изучал лицо Арканиса, пытаясь прочесть те чувства, которые скрывала эта кривая ухмылка. Кроме того, Гхейту вопросы Губернатора показалиь вполне обоснованными: пока Арканис действовал не как Имперский Кардинал, а его сильные психические таланты только подчёркивали несоответствие его действий и его роли.

Тогда кто или что он?

— Поздравляю, Губернатор, — сказал Арканис. Его улыбка стала ещё шире. — Ваша мудрость делает честь вашей планете.

Двигаясь медленно и церемонно, он поднял правую руку растопырив пальцы в сторону собравшихся. Волнообразное движение пробежало по толпе, головы наклонялись чтобы рассмотреть безделушку, которую показывал Арканис. На среднем пальце правой руки Кардинала было надето широкое серебряное кольцо с рубином, который сверкал как совершенная капля крови. Арканис пробормотал что-то себе под нос сжал руку в кулак и снова разжал.

Кольцо сверкнуло и зажило какой-то внутренней жизнью. А затем, под хор приглушённых вздохов и шепот толпы, кольцо распустилось: прямо вверх протянулся луч света, окрашивая танцующие в воздухе пылинки в кроваво красные тона. В луче света возник силуэт; искрящаяся иллюзия которая заставила замереть всех собравшихся с открытыми ртами, из которых вырывался низкий стон узнавания всемерной и абсолютной власти.