Viva la Mésalliance или Слава Мезальянсу (СИ) - Давыдов Игорь

— А Сковронский? — удивился Лёва.

— А что Сковронский? К тому времени, как он меня обидел, моё сердце обросло крепкой бронёй безразличия. Не могу сказать точно, какие чувства меня объяли в Коваче, но сегодня мне было всё равно. Лишь немного облегчения от того, что я на время исключила опасного противника из игры.

Синие очи закатились в задумчивости.

— Хотя, возможно, мне придётся вновь с ним столкнуться завтра. Если у Ганнибала есть ресурсы, он вполне может возродить подручного. А цикл восстановления у него будет примерно соответствовать циклу моего отдыха и подготовки удара.

— Ганнибал? — навострил ушки младший брат, даже слегка приподнимаясь.

— Не бери в голову. Работа, — небрежно отмахнулась сестрица. — Сейчас мы ведь о твоём будущем говорим? О будущем, в котором ты предстанешь, как взрывоопасная гневная сила?

— Ниша хладнокровного зла воздающего уже занята, — развёл руками Лёва. — Если я буду копировать тебя, то затеряюсь. Маркетинг решает. Необходимо создать запоминающийся образ. Придумаю какой-то план и буду его придерживаться. Хотя, сказать честно, я ещё не уверен, что всё будет именно так.

Паренёк задумался.

— Есть, всё же, разница между местью кому-то, кого я искренне, всеми фибрами души ненавижу, и дальнейшей деятельностью, когда на пути моём будут вставать люди, к которым у меня даже не факт, что будет иметься личная неприязнь.

— Не убрать потенциального противника, когда у тебя имеется такая возможность — это политическая недальновидность, — напомнила Броня.

— Зна-а-а-аю, — протянул братец. — Чай не дурак. В смысле, дурак, конечно же, но не настолько. Но у меня не имеется достаточного опыта, чтобы так с ходу понять, какой именно образ мне будет больше идти.

— А чем ты вдохновляешься? — поинтересовалась некромагичка.

— Слешерами.

— Слешерами?

Лёва кивнул.

— Да, слешерами. Понимаю, что разумней было бы вдохновляться трактатом “Государь” и тому подобными работами. Но это сложно. Мне ближе точка зрения Руссо: все люди изначально няшки, и лишь квартирный вопрос испортил их. Поэтому вместо того, чтобы напитываться мрачными идеями, я предпочту напитываться резкой смачной сочной брутальностью визуальных образов.

Братишка вскочил с места и развёл руки в стороны.

— Неостановимая мощь Пулона! Шутеечки и кровожадная изобретательность Крюгера!

— Предпочитаешь личный контакт с жертвами? — изогнула бровь синеглазка.

— По крайней мере, на этот раз, — кивнул Лёва и медленно обернулся через плечо. — Мне не нужно скрываться. Те, кого я собираюсь убить, ведь являются твоими подданными. По закону мне держать ответ пред тобой, а не перед кем-то ещё.

— Ты собираешься их убить? — тихо и спокойно спросила Лешая.

Паренёк несколько секунд молчал, а затем его подбородок на секунду опустился вниз.

— Да. По крайней мере, некоторых. Мне не хватит холодности искалечить их и оставить жить. Морально проще поддаться импульсу, рождающемуся в груди, и забить обидчиков на смерть, наслаждаясь блюдом правосудия под соусом из личных обид. Но обреку на смерть я не всех, — во взгляде Лёвы не было ярости и гнева, лишь грустная задумчивость. — Большинству, скорее, переломаю кости или ещё как-то побью. Пусть лечатся себе и возвращаются к нормальной жизни. Кое-кого вообще придётся навестить больше не из личной неприязни, а для порядка. Потому что некромагу нельзя оставлять в прошлом эпизодов, которые могли бы указывать на то, что ему можно перейти дорогу и остаться при этом невредимым.

— А учителя?

Простой вопрос Брони застал парня врасплох. Тот спешно вздёрнул подбородок и вцепился хватким взором в спокойную сдержанную сестру, что смотрела в ответ без каких-либо ярких эмоций во взгляде.

Где-то там на заднем плане звучали щелчки, возвещающие о том, что кто-то, имеющий в распоряжении ключи от квартиры, намеревался попасть внутрь.

— Учителя? — переспросил Лёва и виновато опустил голову.

Он понимал, почему девушка подняла этот вопрос, но он не был готов дать на него ответ.

По крайней мере сейчас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Броня поднялась с места и подошла к пареньку практически в упор. Она пока ещё оставалась выше брата, а оттого её было сложно не воспринимать, как кого-то более могущественного, даже если на секунду забыть и о статусе некромага, и о доступе к силе Лешей.

— Учителя, Лёва. Они ведь были представителями сильных мира сего. Наделёнными властью людьми, которые могли в любую секунду остановить травлю, но ничего не сделали. Скажи, что их ждёт?

— Я… — мальчишка открыл-было рот, но тут же вновь его захлопнул. Молчание длилось ещё секунды три или четыре. — Мне сложно даже подумать о том, чтобы поднять на них руку. Фигура учителя в моих глазах неприкосновенна. Но ты ведь не поэтому спрашиваешь, верно?

Он нашёл в себе силы вновь взглянуть сестрице в глаза.

Та лишь молча кивнула.

— Вот как? — Лёва невесело усмехнулся. — Я всё это время рассматривал, как систему, исключительно свой класс. Себя и тех, кто меня травил. Учитель не казался частью этой системы. Но ты права. Класс постоянно находится под влиянием внешних сил. И система намного сложней, чем мне представлялось изначально. И мой частный случай лишь приглашение подумать об общей ситуации.

Снова кивок.

— Насколько виновны представители власти? Их вина первична или вторична? Что происходит раньше: попустительство или преступление, которому удобно существовать в обстановке, когда его не замечают? А какова вина директора, допускающего это попустительство?

— Я нашла для себя ответы на эти вопросы, — Броня мягко улыбнулась и ласково взлохматила волосы младшего брата. — Найди и ты их для себя. Составь собственную картину мира, протяни причинно-следственные связи. Определи степень вины каждого. А я пойду пока пообщаюсь с батей.

Лёва рассеянным жестом прижал растрёпанные волосы в движении, являющимся жалкой пародией на попытку пригладить, и слегка пустоватым, задумчивым взором проводил сестру, выходящую в коридор.

А там уже царила движуха. Отец только-только стянул с ноги второй ботинок, — была у него такая занятная привычка полностью расшнуровывать обувь, прежде чем её снять, — как откуда-то с кухни прозвучал бойкий голосок Илеги.

— Кушать подано! Как говорят у нас в храме Лешей: садитесь жрать, пожалуйста!

И этот выкрик был единственным, что Броня разобрала, хотя, очевидно, что до недавнего времени папа и мама, встретившая его у дверей, о чём-то оживлённо, но вполголоса, беседовали. О теме оставалось лишь догадываться, но вряд ли хоть кто-то мог бы назвать подобную задачку сложной.

Родители так резко замолчали. Так смотрели в сторону дочери. Неужели с таким подходом они рассчитывали хоть что-то скрыть?

Впрочем, в этом доме куда важней была не тайна, а умение вежливо не замечать конфуза. И Броня блеснула этим навыком, когда первым делом обратилась не к пану Глашеку, а к камеристке:

— Мы сейчас пододём, Лега! — бодро крикнула некромагичка, а затем улыбнулась отцу. — С возвращением, пап. А я, вот, сегодня дома. Решила отдохнуть от всей этой суеты.

Улыбку легко подхватила и вернула матушка.

— Пойду, помогу стол сервировать! — сказала родительница, а затем, быстро клюнув мужа в щёку, поспешила на кухню.

Пан Глашек и его дочь остались наедине. И лёгковестная атмосфера обернулась тенью меланхолии.

Губы отца слегка изогнулись в неком грустном подобии чего-то ободряющего.

— Так ведь легче, правда?

— А вам? — тихо ответила Броня.

— И нам тоже, — почти что прошептал мужчина.

Он шагнул вперёд. Заботливым жестом похлопал дочку по плечу, но уже спустя секунду не сдержался и сграбастал её родительские в объятия, некогда способные защитить ребёнка от всей жестокости и несправедливости Форгерии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Отец и дочь молчали пару секунд прежде, чем пан Глашек снова заговорил.

— Ты переломишь им всем хребет. Сама же говорила, что невозможного в мире до обидного мало.