Избранное - Андрей Гуляшки

наиболее спокойной стороны, фотографирует объект, но в спешке теряет запасную кассету. По всей вероятности, где-то недалеко его ждала машина с радиопередатчиком. В переговоры с «Гермесом» он вступил вблизи Смоляна, чтобы успеть улизнуть в город, прежде чем за ним бросится погоня. Вопрос о том, остался ли он в Смоляне или той же ночью успел перебраться в Софию, еще предстоит выяснить. Лично я считаю, что к рассвету он уже был здесь. Вчерашний день характерен двумя событиями. Выведен из строя старший шифровальщик, а это и есть одна из «предварительных мер». Вечером была перехвачена радиограмма «Гермеса», в которой содержались указания, кому и когда должны быть переданы снимки. Узнав о том, что радиограмма передана для расшифровки профессору Найденову, иностранная разведка принимает решение раз и навсегда убрать профессора с дороги. Она разрабатывает способ убийства и осуществляет его, как вы знаете, сегодня во второй половине дня.

Полковник потянулся за сигаретой.

— Дай-ка я закурю, — сказал он. Теперь ему и в голову не приходило называть Аввакума на «вы». Он сделал несколько затяжек и сказал задумчиво: — Да, конечно, все это находится в тесной взаимосвязи.

— Зря вы тотчас же не установили наблюдение за шофером — это большая ошибка, — сказал Аввакум.

— За шофером? — Полковник потер ладонью лоб. — Да… Впрочем, туман вчера действительно был очень густой.

— Этот густой туман, — Аввакум уже начал злиться, — именно этот густой туман и дал шоферу возможность с близкого расстояния выслеживать свою жертву и, выбрав благоприятный момент, стукнуть ее как следует.

— Ты в этом уверен? — спросил полковник и улыбнулся. — Я буду рад, если все происходило именно так, как ты говоришь.

Аввакум пожал плечами. Тут не было ничего такого, что вызывало бы улыбку.

— Я сейчас же дам указание разыскать этого типа. — Полковник встал и направился к двери. — Мы будем держать его под наблюдением до тех пор, пока не установим, что он за птица. — Полковник немного повеселел, но все еще сутулился и держался как-то по-стариковски.

Новое открытие еще больше сгустило и без того непроглядный туман.

Пока полковник разговаривал внизу с сотрудником госбезопасности, Аввакум курил, сидя в кресле, и рассеянно наблюдал за клубочками синеватого табачного дыма. Они парили над ним в воздухе, сливались воедино, образуя некую спиралевидную галактику, которая исчезала у него за спиной. Сперва он следил за этим рассеянно, потом табачный дым стал привлекать его более пристальное внимание. Наконец он встал. Сомнения не было: где-то позади него есть тяга, она и всасывала галактику, возникающую из табачного дыма. Почему весь дым, хотя и медленно, но упорно уплывает в одном направлении — к огромному окну?

Окно было закрыто. Но закрытое окно не может притягивать дым. Либо окно плохо закрыто, либо где-то есть отверстие, через которое комната сообщается с внешним миром.

Аввакум подошел к окну. Справа, на уровне груди, рядом с оконной рамой в стекле зияло идеально закругленное отверстие диаметром примерно в пять миллиметров. Оно было, разумеется, невелико, но большая разница внешней и внутренней температуры способствовала возникновению тяги, и притом довольно сильной.

Аввакум ощупал отверстие мизинцем: края оказались гладкими, словно их отшлифовали тончайшим напильничком из дамского несессера. Сомнения быть не могло: отверстие образовала остроконечная пуля, выпущенная с близкого расстояния.

Рассматривая стекло, он ощутил позади себя тяжелое дыхание полковника.

— Полюбуйтесь, — улыбнулся Аввакум и посторонился, уступая ему место.

Полковник считался большим знатоком огнестрельного оружия. Он ощупал отверстие и, посопев немного, заявил:

— Стреляли из бесшумного пистолета. Мне эта система знакома. Кончик пули острый, как шило.

Аввакум знал, что такая пуля, пробивая стекло, разминает его своим корпусом в микроскопический порошок и вращательным движением уносит за собой, так что обнаружить следы стекла не способна ни одна лупа.

Он поднял телефонную трубку и, набрав номер морга, спросил у врача, как выглядит пуля.

— Кончик у нее очень острый, — ответил врач.

— А царапин не видно? — спросил Аввакум.

— Есть, — ответил врач. — На конусе.

— Я пришлю за ней нарочного, это ценная вещица, — сказал Аввакум и положил трубку.

— По-моему, тут вот что произошло, — продолжал полковник. Лицо его оживилось. — На этом уровне, — он указал на спинку стула, — находилось сердце профессора. Тяните отсюда прямую до отверстия в стекле и дальше сквозь него. Где будет конец прямой? По ту сторону дороги, за канавой. Возле той старой толстой сосны. Я утверждаю, что убийца стоял за той сосной. И стрелял из-за нее.

— Едва ли, — возразил Аввакум. — Там находился ваш сержант.

Оживление тотчас же исчезло с лица полковника. Он молчал и с удрученным видом рассматривал узоры ковра. Как будто они приводили его в уныние.

— Тогда как же? — спросил он. — Я ничего не понимаю.

— Я тоже, — тихо ответил Аввакум.

Лейтенант Петров попросил у полковника разрешения войти и, щелкнув каблуками, подал Аввакуму пакет с красными сургучными печатями. Он сообщил, что фотокопии отпечатков будут готовы завтра утром, и удалился.

Они снова остались вдвоем. Аввакум вскрыл пакет и вынул из него снимок вырванного из профессорской тетради листка и короткую записку начальника лаборатории. Записка была адресована полковнику Манову. Аввакум прочитал ее вслух:

— «Направляю вам фотокопию представленного для исследования листка из тетради. При химической обработке его лицевой стороны некоторые буквы текста не проявились из-за того, что нажим на ткань бумаги был слаб. С уважением…»

На фотокопии крупным неровным почерком профессора было написано: «Flo es Vi chae rorae».

Взглянув на текст через плечо Аввакума, полковник в отчаянии хлопнул себя по лбу.

— Попробуй пойми, что это значит, — простонал он. — Тут сам Навуходоносор не смог бы ничего разобрать!

— Это текст шифрограммы, — сказал Аввакум. — Что же касается Навуходоносора, то этот вавилонский царь жил в шестом веке до нашей эры.

— Тебе бы все шутить, — бросил полковник. И зачем было ему вспомнить этого Навуходоносора! Он опустился в кресло и