100 великих казней - Елена Авадяева

Верховный правитель отбыл на фронт 8 февраля ободрить солдат, выслушать крестьян и просить мирных жителей. В войсках он пользовался огромной популярностью. Вскоре после возвращения адмирала в Омск по всему фронту началось решительное наступление. 8 марта военная сводка сообщила о взятии Оханска и глубоком обходе Осы.

Через несколько дней наголову разбитые красные в панике оставили всю Каму и бежали к Вятке. 14 марта после стремительного удара колчаковских войск красные в панике оставили Уфу.

Наряду с военными вопросами Колчаку приходилось решать и гражданские, а его решения не всегда принимались мирными гражданами — военное время подчас обязывает к крутым мерам. Колчак безжалостно расстреливал коммунистов, также безжалостно он расстреливал и спекулянтов. К тому же Колчаку портили настроение отношения с союзниками — он перестал им верить.

К адмиралу явился весь корпус дипломатических представителей, гражданских и военных. Они предложили адмиралу взять под международную охрану золотой запас и вывезти его во Владивосток. Адмирал ответил им, что не видит оснований особенно спешить с вывозом золота, но если бы даже это основание было, то он все равно не принял бы предложения союзников.

«Я вам не верю, — сказал он. — Я скорее оставлю золото большевикам, чем отдам союзникам».

Настроению адмирала способствовали вести, приходившие с Востока, — требование союзников освободить Владивосток от русских войск. На что Колчак ответил решительным отказом. 13 января 1920 года поезд Колчака, 58 «бис», был задержан союзными чешскими войсками на станции Элита, в Нижнеудинске. Задержка произошла по требованию командующего эшинским партизанским фронтом Новококшенова, совершившего захват этой станции. Главнокомандующий арьергардной армией Колчака генерал Каппель, узнав о задержании поездов адмирала, счел этот факт оскорбительным для русской армии и написал письмо командиру чехословацкого корпуса генералу Сыровому, в котором вызвал его… на дуэль. Но Сыровой не потрудился даже ответить на это письмо.

Большевики потребовали отречения Колчака и передачи им всех ценностей, в том числе и эшелонов с золотом.

Союзники предложили вывезти Колчака в одном вагоне. Дабы разместить адмирала и его свиту, пришлось взять пульмановский вагон, в коем адмиралу было отведено маленькое купе, а в остальных купе разместились офицеры по 8-10 человек в каждом.

В Иркутске Колчака уже ждали.

О передаче его революционному Иркутску Колчаку было сообщено сразу же по прибытии его вагона на станцию. Никакого особого волнения он не проявил — чувствовал себя давно уже обреченным, сидел в купе с потухшим взглядом и только хмурился от каждого стука двери в тамбуре. Чехословацкую охрану сменили, когда было уже совсем темно. В вагон вошла группа красных командиров. Арест Колчака произошел 15 января 1920 года в 9 часов 50 минут вечера по местному, иркутскому, времени.

В одиннадцатом часу ночи под усиленным конвоем арестованных провели по торосистому льду Ангары, а дальше на автомобилях Колчака и его офицеров перевезли в Александровский централ. Иркутский ревком намеревался сделать открытый судебный процесс над бывшим Верховным правителем России и министрами его Российского правительства. С 22 января Чрезвычайная следственная комиссия под председательством К. Попова начала допрос Колчака. Две недели, изо дня в день, допрашивала комиссия адмирала, а тем временем обстановка в городе накалялась. Контрреволюционеры зашевелились внутри города, к тому же на подходе была армия Каппеля, теснимая большевистскими войсками. Ревком приказал председателю Чрезвычайной следственной комиссии Самуилу Чудновскому держать наготове отряд, который мог бы, в случае попыток освобождения бывшего Верховного правителя, вывести его за город, в более безопасное место.

Ревком не брал на себя ответственность решать вопрос о расстреле Колчака. Запросили Реввоенсовет Пятой красной армии. Мнение Реввоенсовета было сформулировано в следующей телеграмме: «Желательно Колчака сохранить и доставить в наше расположение, но если обстановка сложится такая, что о сохранности Колчака нечего и думать. Реввоенсовет против расстрела не возражает». 6 февраля остатки армии Колчака вплотную подошли к Иркутску, ревком вынес следующее постановление:

«Иркутский Военно-Революционный Комитет постановил:

1. Бывшего верховного правителя — адмирала Колчака и бывшего председателя Совета министров — Пепеляева — расстрелять.

Лучше казнь двух преступников, давно достойных смерти, чем сотни невинных жертв».[37]

В газете «Советская Сибирь» был напечатан рассказ Самуила Чудновского, палача, руководившего убийством А. В. Колчака.

«В начале февраля 1920 года, когда Иркутску грозило наступление белогвардейцев, я сообщил председателю революционного комитета Ширенкову,[38] что, по моему мнению, необходимо без суда убить Колчака и двадцать других белых лидеров, которые попали в наши руки.

Мое предложение было принято, и рано утром 5 февраля я поехал в тюрьму, чтобы привести в исполнение волю революционного комитета. Удостоверившись, что караул состоит из верных и надежных товарищей, я вошел в тюрьму и был проведен в камеру Колчака.

Адмирал не спал и был одет в меховое пальто и шапку. Я прочитал ему решение революционного комитета и приказал моим людям надеть ему ручные кандалы. „Таким образом, надо мной не будет суда?“ — спросил Колчак. Должен сознаться, что этот вопрос застал меня врасплох, но я не ответил и приказал моим людям вывести Колчака. На вопрос, имеет ли он какую-либо последнюю просьбу, он ответил: „Передайте моей жене, которая живет в Париже, что, умирая, я благословляю моего сына“. Я (Чудновский) ответил: „Если не забуду, то постараюсь исполнить вашу просьбу“.

Как только я оставил Колчака, один из часовых позвал меня назад и спросил, может ли он позволить заключенному выкурить последнюю папиросу. Я разрешил, через несколько минут бледный, возбужденный часовой выбежал в коридор и сказал мне, что Колчак пытался отравиться, приняв капсулу, которая была у него завязана в носовой платок».

А вот воспоминания Л. Левенсона: «К 4 часам утра мы прибыли на берег реки Ушаковки, притока Ангары. Колчак все это время вел себя спокойно, а Пепеляев дрожал как в лихорадке. Полнолуние, светлая морозная ночь. Пепеляев и Колчак стоят на бугорке. На мое предложение завязать глаза Колчак ответил отказом.

Взвод построен, винтовки наперевес. Чудновский шепотом говорит мне: „Пора“.

Я даю команду: „Взвод, по врагам революции — пли!“

Оба падают. Кладем трупы на сани-розвальни, подвозим к реке и спускаем в прорубь».

Существуют различные рассказы о последних минутах адмирала Колчака, но все они свидетельствуют, что он умер так же смело и честно, как всегда жил.

НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ

И залитые кровью недели

Ослепительны и легки

Надо мною рвутся шрапнели,

Птиц быстрей взлетают клинки.

Я кричу, и мой голос дикий,

Это медь ударяет в медь,

Я, носитель мысли великой,

Не могу, не могу умереть.

Россия — очень богатая страна, поскольку могла так легко распоряжаться судьбами своих гениев.

Николай Степанович Гумилев — русский поэт, первый муж Анны Ахматовой — был одним из ведущих акмеистов.[39] В действительности же его творчество было гораздо более широко и разнообразно, а его жизнь была необычайно интересной, хотя и завершилась трагично.

Николай Степанович Гумилев родился 3 апреля (по старому стилю) 1886 года в Кронштадте, где его отец работал военным врачом. Вскоре его отец вышел в отставку, и семья переехала в Царское Село. Стихи и рассказы Гумилев начал писать очень рано, а впервые в печати его стихотворение появилось в газете «Тифлисский листок» в Тифлисе, где семья поселилась в 1900 году. Через три года Гумилев возвратился в Царское Село и поступил в 7 класс Николаевской гимназии, директором которой был замечательный поэт и педагог И. Ф. Анненский, оказавший большое влияние на своего ученика. Учился Гумилев, особенно по точным наукам, плохо, он рано осознал себя поэтом и успехи в литературе ставил для себя единственной целью. Окончив гимназию, он уехал в Париж, успев выпустить до этого первый сборник «Путь Конквистадоров». Эту книгу юношеских стихов он, видимо, считал неудачной и никогда не переиздавал ее.

В Париже Гумилев слушал лекции в Сорбонне по французской литературе, изучал живопись и издал три номера журнала «Сириус», где печатал свои произведения, а также стихи царскосельской поэтессы Анны Горенко (будущей знаменитой Анны Ахматовой), ставшей вскоре его женой.

В 1908 году в Париже вышла вторая книга Гумилева «Романтические цветы». Требовательный В. Брюсов, сурово оценивший первый сборник поэта, в рецензии на «Романтические цветы» указал на перспективу пути молодого автора: «Может быть, продолжая работать с той упорностью, как теперь, он сумеет пойти много дальше, чем мы то наметили, откроет в себе возможности, нами не подозреваемые». Приехав в Россию, Гумилев сблизился с Вячеславом Ивановым, под руководством которого была создана так называемая «Академия стиха». Одним из инициаторов ее организации стал Гумилев. В основанном С. Маковским журнале «Аполлон» он начал постоянно печатать свои «Письма о русской поэзии». В 1923 году Г. Иванов собрал их в отдельный сборник, вышедший в Петрограде В 1910 году Гумилев женился на А. А. Горенко, а осенью этого года впервые отправился в Абиссинию, совершив трудное и опасное путешествие. «Я побывал в Абиссинии три раза, и в общей сложности я провел в этой стране почти два года. Свое последнее путешествие я совершил в качестве руководителя экспедиции, посланной Российской Академией наук», — писал в «Записях об Абиссинии» Николай Степанович Гумилев.