100 великих казней - Елена Авадяева

После знаменитого приказа Петровского едва ли даже стоит говорить о «рабочем классе», выступающем мстителем за своих вождей, и о гуманности целей, которые якобы ставили себе Дзержинский и другие при организации так называемых Чрезвычайных Комиссий. Только полная безответственность большевистских публицистов позволяла, например, Радеку утверждать в «Известиях» 6 сентября, что «если бы не уверенность рабочих масс в том, что рабочая власть сумеет ответить на этот удар, то мы имели бы налицо массовый погром буржуазии». Какое в действительности может иметь значение заявление неких коммунистов Витебской губернии, требовавших 1000 жертв за каждого советского работника? Или требование коммунистической ячейки какого-то автопоезда — за каждого павшего расстрелять 100 заложников, за каждого красного 1000 белых, или заявление Комячейки Западной Области Чрезвычайной Комиссии, требовавшей 13 сентября «стереть с лица земли гнусных убийц», или резолюция красноармейской части охраны Острогородской ЧК (23 сентября): «За каждого нашего коммуниста будем уничтожать по сотням, а за покушение на вождей тысячи и десятки (?!) тысяч этих паразитов». Мы видим, как по мере удаления ог центра кровожадность ЧК возрастала — начали с сотен, дошли до десятков тысяч. В Киеве печатался «Красный Меч» — орган ВУЧК, которую возглавлял Лацис. В № 1 мы читаем статью редактора Льва Крайнего: «У буржуазной змеи должно быть с корнем вырвано жало, а если нужно, и разодрана жадная пасть, вспорота жирная утроба. У саботирующей, лгущей, предательски прикидывающейся сочувствующей (?!) внеклассовой интеллигентской спекулянтщины и спекулянтской интеллигенции должна быть сорвана маска. Для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации низших классов». «Объявленный красный террор — вторит ему тут же некто Шварц — нужно проводить по-пролетарски…»

«Если для утверждения пролетарской диктатуры во всем мире нам необходимо уничтожить всех слуг царизма и капитала, то мы перед этим не остановимся и с честью выполним задачу, возложенную на нас Революцией». «Наш террор был вынужден, это террор не ЧК, а рабочего класса», — вновь повторял Каменев 31 декабря 1919 года. «Террор был навязан Антантой», — заявлял Ленин на седьмом съезде советов в том же году. Нет, это был террор именно Ч. К. Вся Россия покрылась сетью чрезвычайных комиссий для борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Не было города, не было волости, где ни появлялись бы отделения всесильной всероссийской Чрезвычайной Комиссии, которая отныне стала основным нервом государственного управления и поглощает собой последние остатки права. Сама «Правда», официальный орган центрального комитета коммунистической партии в Москве, должна была заметить 18 октября: «Вся власть советам» сменяется лозунгом: «вся власть чрезвычайкам».

Уездные, губернские, городские (на первых порах волостные, сельские и даже фабричные) чрезвычайные комиссии, железнодорожные, транспортные и пр., фронтовые или «особые отделы» ЧК по делам, связанным с армией. Наконец, всякого рода «военно-полевые», «военно-революционные» трибуналы и «чрезвычайные» штабы, «карательные экспедиции» и пр. и пр. — все это создавалось для осуществления красного террора. В одном Киеве было 16 самых разнообразных чрезвычайных комиссий, каждая из которых самостоятельно выносила смертные приговоры Константинопольский корреспондент «Общего Дела» Л. Леонидов в ряде очерков «Что происходит в Одессе» представлял потрясающие картины жизни в Одессе в те дни. По его словам, число расстрелянных по официальным данным доходило до 7000. Расстреливали по 30–40 человек в ночь, а иногда по 200–300. Тогда действовал пулемет, ибо жертв было слишком много, чтобы расстреливать поодиночке. Тогда не печатали фамилий расстрелянных, ибо убивали поголовно целыми тюремными камерами. Есть ли здесь преувеличения? Возможно, но как все это правдоподобно.

Ведь поголовно расстреливали всех офицеров, захваченных на румынской границе, не пропущенных румынами через Днестр и не успевших присоединиться к войскам генерала Бредова. Таких насчитывалось до 1200; они были заключены в концентрационные лагеря и постепенно расстреляны, 5 мая проведен был самый массовый расстрел этих офицеров. Как-то не хочется верить сообщению, будто бы о предстоящем расстреле было объявлено даже в «Известиях». Ночью в церквях раздался «траурный» звон. Ряд священников, по словам автора сообщения, были за это привлечены к суду революционного трибунала и приговорены к 5-10 годам принудительных работ.

В некоторых чрезвычайных комиссиях, говорят, заведена была особая должность «завучтел», то есть заведующий «учетом тел».

Завершая рассказ об этом чудовищном периоде в жизни России, хотим лишь констатировать, что подавляющее число красных палачей не умерли своей смертью, а были сметены очередной волной террора, теперь уже сталинского, и погибли в застенках НКВД так же стремительно, как они сами истребляли своих жертв в застенках ВЧК. И в этом, наверное, есть своя, особенная логика Истории.

АДМИРАЛ КОЛЧАК

Если же кто-либо вступает в заговор с целью восстановить частную собственность, то присуждается к смертной казни.

Колчак — русский адмирал, ученый, исследователь, путешественник, крупнейший в мире специалист по минным морским заграждениям… Даже на советских картах вплоть до середины 1930-х годов в Карском море значился остров Колчака. Он его открыл, исследовал, описал.

Колчак был хорошо известен за границей. Еще во время русско-японской войны он заслужил славу одного из наиболее храбрых и способных морских офицеров и пользовался большим авторитетом. В 1900 году он был приглашен участвовать в опаснейшей экспедиции барона Толия, снаряженной Академией наук в Ледовитый океан для исследования полярных морей.

В 1912 году Колчак отправился на розыски пропавшей экспедиции Толия. Лишь окончательно убедившись в гибели барона Толия, он возвратился обратно. За эту отважную экспедицию Академия наук поднесла ему впоследствии редкую награду — Большую Константиовскую золотую медаль, которую, кроме него, имеют только три путешественника.

Во время русско-японской войны, в Порт-Артуре, Колчак командовал миноносцем. За Порт-Артур он получил золотое оружие. Уважая храбрость, японцы ему, одному из немногих, оставили в плену оружие, а потом, не дождавшись конца войны, предоставили свободу.

В 42 года Колчак стал адмиралом. Во время войны с Германией Колчак отличился в должности командующего Черноморским флотом. Во время революции, когда флот и армию сотрясали бунты и матросы безжалостно расправлялись с офицерами, Колчак в знак протеста бросил свое оружие в море. Через несколько часов матросы смиренно принесли Золотой кортик в каюту адмирала.

Перед наступлением большевиков в Сибири адмирал просил англичан принять его на службу для участия в войне с Германией. Он получил предложение отправиться в Месопотамию, но по просьбе российского посланника в Пекине возвратился с дороги и принял участие в организации военных сил на Дальнем Востоке. После избрания Директории он направился к Деникину через Сибирь, но в Омске его попросили остаться. Директория, желая привлечь популярного адмирала в состав правительства, предложила ему пост министра по военным и морским делам. Жаждавшие твердой власти общественные круги уже замышляли в то время свержение Директории и остановили свой выбор на адмирале, наметив его в качестве диктатора. Адмирал ничего об этом не знал и стал Верховным правителем неожиданно, не подозревая о павшем на него жребии.

Колчак был лишен свойств неограниченного властелина. Войскам, желавшим видеть того, за кого они сражались, он сказал: «Вы сражаетесь не за меня, а за родину, а я такой же солдат, как и вы».

Избрание Верховного правителя оказалось актом вынужденным, последствием партийной борьбы и военного заговора. Совет министров сосредоточил верховную власть в руках одного лица, одинаково авторитетного и для гражданских и для военных кругов.

18 ноября по телеграфу во все концы Сибири были переданы следующие сообщения:

«Постановление Совета министров от 18 ноября 1918 г. Ввиду тяжелого положения государства и необходимости сосредоточить всю полноту власти в одних руках, Совет министров постановил передать временно осуществление верховной власти адмиралу Колчаку, присвоив ему наименование Верховного Правителя».

Адмирал Колчак со своей стороны обратился к населению со следующим воззванием:

«Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает. Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, к труду и жертвам. Верховный правитель, адмирал Колчак. 18 ноября 1918 г., г. Омск».