Этногенез и биосфера Земли - Лев Гумилёв

На общем фоне убывающей пассионарности германских переселенцев, смешавшихся с потомками галло-римлян, кучка дружинников, собравшаяся вокруг Карла Мартелла, Пипина Короткого и Карла Великого, была силой, потому что их противники были еще слабее. Каролинги уничтожили независимость Прованса (737–739), Аквитании (760–768), Ломбардии (774), Баварии (788), племени саксов (797), отняли у арабов Барселону (801) и победили аваров (802–803). Но за исключением двух последних операций это были победы над своими: «немцы били немцев». А при наследниках Карла Великого и эти успехи были сведены к нулю: долины Дуная и Эльбы захватили славяне, «испанская марка» отделилась от империи, а последняя распалась на составные части.

Итак, справедливо рассматривать империю Карла не как начало европейского средневекового суперэтноса, а как конец инерции Великого переселения народов.

Как правило, рост системы создает инерцию развития, медленно теряющуюся от сопротивления среды, вследствие чего нисходящая ветвь кривой этногенеза значительно длиннее восходящей. Даже при снижении жизнедеятельности этноса ниже оптимума социальные институты продолжают существовать, иногда переживая создавший их этнос. Так римское право прижилось в Западной Европе, хотя античный Рим и гордая Византия превратились в воспоминание.

С этнологической периодизацией отнюдь не совпадает социально-экономическая. Раннефеодальные государства на территории Галлии возникли в V–VI вв. при завоевателях Меровингах, бургундах и бриттах, разделивших эту богатую страну. Это значит, что начало французского этногенеза отделено от возникновения феодальной формации четырьмя веками, следовательно, эти процессы не связаны друг с другом функционально. Более того, возникший на этой земле феодализм типологически различим.[391]

Пять типов феодализма соответствуют пяти этническим регионам, возникшим там вследствие вторжений варваров. франки установили в долине Сены и Марны «гармоническое смешение варварских и античных элементов»; бургунды, бывшие федераты Рима, отобрали у местных жителей 1/3 сервов, 1/2 усадеб, 2/3 пашни и, будучи арианами, долгое время не сливались с аборигенами; Прованс, где сменяли друг друга вестготы, остготы и арабы, сохранил так много традиций античных городов, что «напоминает Византию», а не Западный мир; Аквитания же, где вестготы господствовали меньше ста лет (с 418 г. до 507 г.), резко отличалась и от соседнего Прованса, и от франкских земель. Особое место занимает Бретань, т. е. древняя Арморика, отвоеванная в середине V в. бриттами у римлян и защищаемая ими от франкской экспансии вплоть до 845 г., после чего было основано самостоятельное Бретанское королевство и сепаратное архиепископство Дольское.

Так сквозь ткань социального развития проглядывают контуры процессов этногенеза.

Аномалия

И вот тут мы подошли к волнующей проблеме: соотношению культуры как целостности идеологической и технической и этноса – как явления биосферы. Раннехристианская культура (понятие вполне определенное в рассматриваемый период – IV–VII вв.) охватила не только всю территорию бывшей Римской империи, но и окрестные земли: Армению, отчасти Аравию, Абиссинию, Германию и зеленый остров Эрин. Судьба последнего особенно примечательна.

Кельты получили христианскую традицию в 482–461 гг. из Сирии и Египта, а не из Рима. На зеленом острове нищие монахи создали новую Фиваиду, с той лишь разницей, что вместо пещер они ютились в тростниковых хижинах. У них не возникло пышной церковной иерархии, но влияние монахов на народ было огромным. С Римом их ничто не связывало. Даже празднование Пасхи шло не по Юлианскому календарю, а было приурочено к определенному дню весной. До конца XI в. ирландские монахи были наиболее культурными христианами в Западной Европе и отстаивали свою независимость от римских пап так же неуклонно, как их паства – от саксонских и нормандских королей Англии.

Следовательно, рассматривая коллизию в аспекте истории культуры, мы должны причислить кельтов к раннехристианской, т. е. византийской, целостности как один из ее вариантов. Туда же следует отнести «Каролингское возрождение» и вестготскую Испанию. Это будет логичное и последовательное решение проблемы. Но каждый историк видит, что оно недостаточно, а поэтому и неудовлетворительно. Да и может ли быть иначе, если мы не учли, что носители этой (как и любой прочей) культуры – люди, а на Земле нет человека без этноса и этноса без родины, под которой следует понимать оригинальное и неповторимое сочетание ландшафтов и геобиоценозов.

Мы уже отметили, что пассионарный толчок затронул только полосу Восточной Европы и Ближнего Востока, от Швеции до Палестины. Следовательно, кельты были за его пределами, и, видимо, поэтому бритты, покинутые в 406–407 гг. римлянами, проиграли войны с пиктами и англосаксами, истреблявшими всех мужчин-кельтов. Только западные области Британии долгое время держались против жестокого врага. Кельты часто переходили в контрнаступление, одерживали небольшие победы и даже переселились на континент, превратив романизованную Арморику в кельтскую Бретань, независимую от франкских королей и враждебную им.

Другое кельтское племя – скотты еще в римское время перебрались из Ирландии на север Британии и частыми набегами наводили ужас на бриттов, подчинившихся Риму. Эту борьбу они продолжали с англосаксами и норманнами вплоть до Х в. Короче говоря, кельты как бы обрели внезапную силу. Но так ли это просто? Разберемся.

Уэльс, Корнуэльс, а тем более Ирландия были затронуты римской культурой минимально. Они сохранили свои племенные традиции и тот относительно небольшой запас пассионарности, который остался у них от эпохи завоеваний. Этого запаса было мало для того, чтобы Галлия и Британия смогли успешно сопротивляться римской и германской экспансии, но когда те и другие растратили свою пассионарность, то кельты уравновесили соотношение сил, причем культура, заимствованная ими из Византии, не прибавила и не убавила их импульса. Зато она помогла им определить этнопсихологическую доминанту, пусть негативную, но действенную: «Мы не германцы и не хотим походить на них». Такого противопоставления оказалось достаточно, чтобы Уэльс сопротивлялся англичанам до 1283 г., а Ирландия – гораздо дольше, несмотря на полную потерю традиций византийской культуры.

Предлагаемое объяснение предварительно. Возможно и то, что в начале нашей эры на берегах Атлантики имел место особый пассионарный толчок, который шел от Эрина на юг, через Басконию, Атлас, Сахару до Гвинейского залива. В этом случае объяснимы вспышки активности туарегов (Альморавиды), берберов (Альмохады) и начало распространения банту. Но это предположение нуждается в детальной проверке и предложено здесь как рабочая гипотеза.

Ущербность юности

То, что молодые народы Европы справились с обветшалым Римом, заразились от него пороками и сгинули, – неудивительно. Но вот когда этносы, вступающие в акматическую фазу, гибнут от рук слабого противника – это странно. Очевидно, любой переход из фазы в фазу несет в себе опасность для этноса. Как змея беззащитна, пока она меняет кожу, так этнос бессилен, пока он «меняет душу», т. е. стереотип поведения и общественный императив.

Весьма распространено мнение, что испанские конкистадоры обнаружили в Центральной и Южной Америке древнюю цивилизацию и расправились с ней. И все, кто любит индейцев, а к таким людям принадлежит и автор этих строк, оплакивали ацтеков и инков как лучших представителей своей расы и носителей многовековой культуры.

К счастью, за последнее время удалось установить некоторые вехи американского этногенеза. Оказывается, древние культуры индейцев Мексики и Перу угасли не очень давно, но радикально. Ольмеки, жившие на берегу Мексиканского залива, исчезли в VI в., уступив место пришлым тотонакам. Тольтеки, создатели культуры в Анауаке, создали свою державу около 720 г., а что было до нее? В Перу в VIII–X вв. исчезли древние археологические культуры Мочика и Тиауанако – доинкская культура этноса аймара. Вместе с археологическими исчезли этнические образования, потому что в Америке войны велись на истребление противника. Некоторым исключением оказались инки,[392] но их еще не было. Эти древние этносы относились к инкам и ацтекам так, как римляне – к французам и испанцам, унаследовавшим от римлян часть традиций языковой культуры, часть генофонда, руины городов и обрывки знаний. Но они не были римлянами. Также новыми этносами стали после своих переселений ацтеки и инки.

Но в IX – Х вв. французы, провансальцы, испанцы (в Астурии), немцы, ломбардцы и пьемонтцы уже начали складываться в этносы нового типа, а в Америке «Великое переселение народов» наступило позже.

Только в XI в. на юге Перу появились, если верить легенде, первые инки: Манко Капак и Мама Окльо, и тогда же, около 1068 г., предки ацтеков перешли: Рио-Гранде и двинулись в числе других племен на юг. В XII в. чичимеки (букв. «дикари») покорили остатки тольтеков, культурная традиция коих оборвалась, как римская – в Галлии и Испании. Лишь в XIV в. ацтеки основали Теночтитлан (1325) и восприняли остатки культуры тольтеков. В том же XIV веке Инка Виракоча создал ту империю, которую завоевали испанцы, но историчность Виракочи – под сомнением. Только в 1437 г. Инка Пачакутек победил чанков, достойных противников инков, казнил их правителя и вынудил остатки этого этноса бежать в сельву Амазонии на верную смерть.[393] Затем он захватил престол, казнил ученых, знавших историю инков, запретил изучение письменности и ввел полицию нравов, чем утвердил цивилизацию инков. Он был современником Жанны д'Арк, Яна Гуса, Петрарки и Джотто. А по месту в этногенезе, или по возрасту этноса, Виракоча эквивалентен Карлу Великому, а Пачакутек – Людовику Благочестивому и Лотарю, даровавшим одичавшей Европе возможность «Каролингского возрождения», образованности и творческой мысля.