Собрание сочинений. Т.3. Дружба - Антонина Коптяева

— Потому что Коробов сразу оторвался от нас. А на его позицию хлынули фашисты, и надо было думать о том, чтобы не пустить их туда. Хорошо, что он пробился обратно. Иначе мы потеряли бы эту штурмовую группу, да нас еще потеснили бы, забрав в плен до сотни раненых, и не забрали бы, а просто уничтожили, и все.

О подвиге и смерти Хижняка Логунов промолчал: слишком болела у него эта свежая душевная рана.

Командарм слушал выступавших и хмурился, то и дело брал карандаш забинтованными пальцами, неловко, но крепко держа его, записывал что-то.

В конце совещания он сказал:

— Мы тут с начальником штаба уже многое обсудили. Сообщения командиров только подтверждают наши выводы. В обороне тактика борьбы штурмовыми группами целиком оправдала себя. Но только лишь в обороне. Теперь в нашей боевой жизни начинается новый этап, не менее сложный: нам самим придется ломать оборону врага. Значит, нужно пересмотреть тактику боя и организовать на решающих направлениях воинскую единицу, которая оправдала бы себя в уличных боях при наступлении. Такой единицей могут стать лишь крупные штурмовые отряды, усиленные легкой артиллерией. Как вы, товарищ Логунов, насчет назначения вас командиром штурмового отряда?

Платон вскочил, бросив руки по швам.

— Постараюсь оправдать доверие, товарищ командарм!

— Штурмовому отряду легче будет действовать при наступлении, но все равно придется нам крепко поднажать, чтобы пошатнуть врага. — Логунов взял схему, где была начерчена боевая позиция, и начал прикидывать, куда и как двинуться дальше, советуясь с офицером из штаба полка. Младшие командиры объединенных групп сидели тут же вокруг стола: разрабатывался план боя и задачи отдельных подразделений вновь созданного отряда.

— Как бы опять не застопорить, — жарко шепнул Вострикову стоявший сзади Коробов; большая рука его с голубоватыми жилками, выступавшими под молодой кожей, лежала на плече товарища спокойно, но лицо выражало тревогу и озабоченность.

Все на минуту задумались, атакуя мысленно дзоты противника, танки, зарытые в землю и превращенные в огневые точки, преодолевая минные поля и колючую проволоку.

Логунов вспомнил о Хижняке. Никак не мог он смириться с мыслью, что Денис Антонович убит. То и дело мерещился ему спешащий со своей санитарной сумкой дорогой друг. Вот побежал, пополз и уже тащит кого-то, хлопочет, шутит, успокаивает. Не раз даже голос его чудился Логунову. «Крепко же я любил тебя!» — подумал Платон.

А за Хижняком вставали в его воображении образы других людей, судьба которых будет решаться в бою сегодня. Как при самых малых потерях обеспечить успех наступления?

Атака удалась лишь частично, и, однако, оживленное лицо Чуйкова, с неотрывным вниманием наблюдавшего за нею с командного пункта полка, выражало удовлетворение.

— Каково, Николай Иванович? — сказал он, одобрительно кивнув Крылову. — Мы с тобой стремились всегда вести бой так, чтобы артиллерия сопровождала пехоту огнем и колесами. Видишь, какого четкого взаимодействия с артиллерией требует штурмовой отряд! Мы правильно решили подбросить этой единице побольше пушек для прямой наводки. Но чтобы пушки действительно сопровождали солдат в атаку, мы должны разработать по-настоящему эту тактику.

Крылов, отважный, общительно-веселый человек, участвовал в обороне Одессы, Севастополя, таким прошел и через оборону Сталинграда, в котором был душой всех сражений. Он любил молодежь и «омолодил» штаб армии: первый помощник его в штабе был в чине капитана.

В армии знали: Крылов пошутить любит, но в чем убежден твердо, встанет — не столкнешь.

С ним и командующим артиллерией Шестьдесят второй армии генералом Пожарским и взялся Чуйков за разработку новой тактики штурмовых отрядов.

Генерал Пожарский был непревзойденным снайпером зенитного огня.

— Вот это огневичок! — говорили о нем любовно солдаты, когда он двумя выстрелами из зенитной пушки сбивал фашистского стервятника.

В самые страшные дни обороны, когда гитлеровцы забрасывали сталинградскую землю фугасными и зажигательными бомбами, Чуйков, прислушиваясь к хлопанью зениток, не шутя обращался к Пожарскому:

— Сбей хотя одного!

Пожарский не заставлял себя упрашивать.

И вот они трое собрались опять в блиндаже Чуйкова. Теперь генералы должны были решать уже не задачу обороны, а тактику наступления.

Крылов сразу насел на Пожарского:

— Сейчас одной поддержки мало. Вы нам создайте возможность наступления. А то по площади бьете!

— Не просто по площади, а накрываем и уничтожаем объекты.

— Теоретически. — Голос Крылова зазвучал жестко, но это недоброе волнение относилось не к Пожарскому, которого начальник штаба тоже любил, а к противнику. — Сегодня мы наблюдали с Василием Ивановичем одну атаку. Артобработку вы дали сокрушительную, кажется, все было и накрыто и уничтожено. Но только ребята успели ворваться в переднюю вражескую траншею, как огневые точки врага ожили и открыли такой огонь, что выкатить пушки для прямой наводки оказалось невозможно.

— Так что же, вы хотите, чтобы мы из-за Волги били по каждой пулеметной точке? — спросил сердито Пожарский, на самом деле скорее выпытывая замыслы товарищей, чем сердясь.

— А хотя бы и по каждой. Вон у Батюка есть минометчик снайпер Бездидько. Он через Мамаев курган в шапку попадает.

— Бездидько я знаю, — с уважением к минометчику ответил Пожарский. — Но чтобы дальнобойные батареи привязать к такой цели, как пулеметная точка…

— Придется, Пожарский, подумать и об этом. Надо нам в нашей тактике многое изменить, — сказал Чуйков, внимательно слушавший дружескую перепалку генералов. — Что получается? Дадите вы, к примеру, по восьмидесяти снарядов на ствол каждому расчету, они и рубают «по площади», пока не израсходуют несколько вагонов снарядов. Грохоту много, но враг — он не дурак: взяли его в вилку — уходит в глубокое укрытие, а он здесь укрепился, таких бастионов понастроил! Прилегающие к траншеям блиндажи и дзоты по семи накатов, а из рельсов — в три-четыре наката. Бей по такой крыше из тяжелой артиллерии, блиндаж дрожит, земля сыплется — и только.

Взвилась над нашими окопами ракета — сигнал к атаке. Высыпала пехота, а враг уже начеку — и пошел косить. Не годится такое, — уже властно закончил Чуйков и поднялся, нависая над разложенной картой, поводя над нею забинтованной ладонью, белой под темным обшлагом кителя. — Гляди, генерал, что нам требуется. Попробуем в тактику штурмового отряда ввести движение за огневым валом. Ты даешь обработку на сорок минут: десять минут бей по всей площади, но в основном по первой линии противника; затем переносишь внимание на вторую линию, откатывая весь огневой вал, и за ним безо всякой ракеты-сигнала идет пехота. Противник в глубоком укрытии: артобработка-то гремит. Наши бойцы захватывают огневые точки в окопах. В укрытия — по гранате. Если враг и выскочит, он обезоружен. А ты свое дело продолжаешь и ровно через десять минут переносишь огонь на третью линию окопов. Огневой вал как бы сжимается, сила его нарастает. Атака в это время идет своим чередом. Артиллеристы катят пушки за пехотой. Как оживет где огневая точка, повернулись, ударили прямой наводкой — и дальше. Пройдут и эти десять минут — отводи огневой вал в глубь расположения противника и обрушь всю его силу по резервам, по путям подхода, по наблюдательным пунктам.

— Ишь ты! — Пожарский, невольно увлеченный, смотрит на Чуйкова, на одобрительно кивающего Крылова, но говорит неуверенно: — Десять минут — и без ракеты в атаку, по горячим следам за огневым валом!

— Артиллерии всякий раз сверять секундомеры. — Чуйков отлично понимает сомнение и беспокойство Пожарского. — Тут уж должна быть точность да точность.

Командарм с группой офицеров стоял на наблюдательном пункте и следил за развитием боя.

Не шумело мощное «ура», не взвивались ракеты, а стоял непрерывный гул и грохот рвущихся снарядов. Даже у самого Чуйкова захватило дыхание, когда ровно через десять минут — он так и держал перед собой полусогнутую руку с часами на крепком запястье — выбросились из окопов бойцы, артиллеристы выкатили пушки, и все устремились прямо на красно-желтые огневые всплески, над которыми метров на полтораста в ширину бил, вздымался и падал, разлетаясь черными брызгами, сплошной земляной фонтан. Казалось, люди бежали прямо в огонь взрывов.

Первая линия окопов занята. Заговоривший было пулемет на фланге сразу накрыт артиллеристами.

— Дай срок, покажет себя такая тактика наступления, — сказал Чуйков Крылову.

— Сегодня наша дивизия отбила несколько домов на набережной, — сообщил вошедший в ординаторскую Злобин, от которого так и пахнуло холодом и пороховой гарью.