Дружество Кольца - Джон Толкин

Впереди шел Гэндальф, рядом с ним Арагорн, знавший местность настолько, что ночь ничуть не была ему помехой. Остальные следовали тесной цепочкой, замыкал которую Леголас, как и все эльфы, видевший в темноте немногим хуже, чем при солнечном свете. Начало похода оказалось изматывающим: больше всего Фродо запомнился неугомонный пронизывающий ветер. Темные ночи сменились пасмурными днями, а с гор веяло и веяло холодом, от которого не спасала самая теплая одежда. Согреться не удавалось ни на ходу, ни на отдыхе. Привалы устраивали ближе к полудню; забывались беспокойным сном, забившись в какую-нибудь лощину или заросли терновника — темные островки колючих кустов попадались довольно часто. Ближе к вечеру спящих поднимал караульный. Костров не разводили, так что есть приходилось всухомятку, а после холодной безвкусной еды очередной ночной переход казался особенно утомительным.

Унылая местность совершенно не менялась, и хоббитам поначалу казалось, будто они ползут как улитки, а то и вовсе топчутся на месте. Однако горный кряж хоть и медленно, но приближался. К югу от Разлога скалистые отроги выдавались на запад, и со временем путники вступили в предгорье. Теперь все чаще попадались утесы или расщелины, на дне которых пенились стремительные потоки. Извилистые тропки, редкие и давно заброшенные, помогали мало: пойдешь по такой, а она или в скалу упрется, или выведет прямиком к обрыву.

Спустя две недели погода переменилась. Ветер сначала стих, а потом задул снова, на сей раз с севера. Он разогнал облака, позволив наконец проглянуть бледному зимнему солнцу. Ясный холодный рассвет застал проковылявших всю ночь путников у подножия невысокого гребня, поросшего старыми падубами, чьи корявые серовато-зеленые стволы казались высеченными из тех же камней, на которых деревья укоренились. На ветвях еще темнела листва, и в свете утренней зари глянцевито поблескивали красные ягоды.

Далеко на юге смутно вырисовывался высоченный хребет — Фродо подумалось, что продолжая идти в том же направлении, они непременно уткнутся в его подножие. Слева вздымались три отдельных пика: ближайший и огромнейший из них походил на чудовищный клык. Окровавленный клык, ибо, хотя его вершина была припорошена снегом, косые рассветные лучи окрасили ее багрянцем.

Подошел Гэндальф. Присмотревшись из-под ладони к заснеженным вершинам, он удовлетворенно хмыкнул.

— Совсем неплохо. Мы уже подошли к рубежам земли, которую люди прозвали Холлин, а жившие там в более счастливые времена эльфы именовали Эрегионом. Ворону от Разлога лететь сорок пять лиг, но нам пришлось отмахать гораздо больше — не по прямой ведь шли. Теперь малость отогреемся — в Эрегионе теплее. Правда, и стеречься придется сильнее, чем в этой пустыне.

— Лучше уж стеречься, чем этак мерзнуть, — отозвался Фродо, откидывая капюшон и с удовольствием подставляя лицо солнышку.

— Э, а впереди-то горы, — заметил Пиппин. — Мы что, ночью к востоку уклонились?

— Никуда мы не уклонились, — отвечал Гэндальф. — Просто дни были пасмурные, небо прояснилось, вот ты и стал видеть дальше. За этими пиками гряда уходит на юго-запад. Неужто ты не удосужился хоть разок заглянуть в карту, ведь в доме Элронда их множество?

— Да заглядывал я, — досадливо отмахнулся Пиппин. — Только мало что понял, а запомнил и того меньше. Рисунки всякие, загогулины… вон, Фродо, он небось в этом разбирается.

— А мне никаких карт не надобно, — молвил подошедший Гимли. Гном встал рядом с Леголасом, и глаза его возбужденно сверкали. — Ведь это земля моих отцов. Образы Трех Вершин наш народ запечатлел в металле и камне, воспел их в несчетных преданиях и легендах. Вот они — Бараз, Зирак и Шатур, горы нашей мечты.

Лишь единожды в жизни, и то издали, довелось мне увидеть их наяву, но как мог бы я не узнать гор, под которыми лежит Казад-Дум, Гномьи Копи, что ныне прозвали Черной Бездной, или, по-эльфийски, — Морией. Перед нами Баразинбар, Багряный Рог, или Жестокий Карадрас, а чуть дальше Среброзуб и Тучеглав: Келебдил Белый и Фануидол Серый. Мы зовем их Зиракзигил и Бундушатур.

Там, в тени высоких отрогов Мглистых гор, сокрыта долина, что вечно пребудет в памяти гномов: Азанулбизар, Темноводье, или, на эльфийский лад, Нандухирион.

— В Темноводье-то нам и надо, — объявил Гэндальф. — Западным склоном Карадраса мы поднимемся к седловинке, известной под именем Багряных Врат, а оттуда Темноводной Лестницей спустимся в гномью долину. Туда, где лежит Зеркальное озеро и бьют холодные ключи, дающие начало реке Среброструйной.

— Непроглядно темны воды Келед-Зарама, — торжественно, нараспев произнес Гимли. — Холодны как лед ключи Кибил-Нала. Сердце мое трепещет при мысли о том, что скоро я смогу их увидеть.

— Да принесет тебе это радость, мой добрый гном, — доброжелательно откликнулся маг. — Хотя она будет лишь мимолетной, надолго в долине мы не задержимся. Оттуда наш путь вниз по течению реки, по Среброструйному логу, затем через тайные чащобы к Андуину, а там… — Гэндальф замолк.

— Ну, дальше-то куда? — спросил Мерри.

— А там видно будет, — неопределенно ответил маг. — Что толку загадывать наперед? Порадуемся лучше тому, что без урона осилили первую часть пути. Здесь можно будет отдохнуть как следует. В Эрегионе и воздух-то другой, дышится легче. Земля, где когда-то жили эльфы, долго не поддается порче.

— Это верно, — подтвердил Леголас. — Но здешние сородичи нам, эльфам Лихолесья, всегда казались странными. Ни трава, ни деревья уже не помнят о них, а вот камни… камни и по сей день их оплакивают. Слышите? «Они извлекли нас на Свет, они одарили нас красотой, они вдохнули в нас жизнь и покинули нас навеки». Да, эльфы Эрегиона давным-давно ушли к Гаваням.

Лагерь в то утро разбили в глубокой лощине, укрытой за ветвями падубов. Впервые за долгое время решились развести костер: все истосковались по горячему, и еда — никто не знал, завтраком ее считать или ужином, — показалась на удивление вкусной. Спать не спешили: решено было сделать привал на целые сутки, так что пуститься в путь предстояло лишь на закате следующего дня. Настроение заметно улучшилось, один Арагорн почему-то выглядел обеспокоенным. Он словно места себе не находил: поднимется на гряду, постоит под деревом, оглядится, опять в лощину вернется… В конце концов это привлекло внимание беззаботно болтавших хоббитов.

— Эй, Бродяжник! — окликнул Мерри. — Что ты там забыл наверху? Или тебе восточного ветра недостает?

— Ветра не ветра, — серьезно ответил Следопыт, — а кое-чего и вправду недостает. Я Холлин знаю, бывал тут в разные времена года. Люди здесь никогда не жили, зато зверушек всяких непуганых и особенно птиц всегда было полно. А сейчас все как повымерло. Сколько ни прислушиваюсь, на целые мили ни одного звука, разве что земля вашей болтовне вторит. В чем тут дело — в толк не возьму?