Кризис и другие - Сергей Кургинян

То, что Проханов предъявляет нам самоваровскую реторту с ее наклейкой, – правильно со всех точек зрения. Как с точки зрения информационной политики (газета обязана быть широкой для того, чтобы быть читаемой), так и с точки зрения политики вообще (обсуждать надо разные точки зрения, а не сектантствовать).

И, наконец, это правильно потому, что пришла пора последовательности, столь ненавидимой нашими постмодернистами. Сказал, что Сталин – "чурка", ничуть не лучшая, чем его оппонент Троцкий, сказал, что два сапога пара? "Отвечай за базар".

Иди с ЭТИМ к русскому народу, радетелем которого отрекомендовываешься. Иди и проверяй результат. Если ты такой радетель, то тебе мнение русского народа важно, не правда ли? Меняй это мнение. Убеждай народ в своей правоте. Это и называется политическая борьба, борьба за умы. Только вот не надо сегодня угощать народ от своего имени ложечкой субстанции из своей реторты. А завтра – опять же, от своего имени – ложечкой из чужой.

Начнешь так шалить, в постмодернистском духе – тебе деликатно предъявят в нужный момент цитату из твоих сочинений. Не из своих измышлений по твоему поводу, а из твоих, повторяю, собственных сочинений. Так что хотелось бы еще парочку статей. И в каждой по анекдотику. Выявлять себя надо до конца! Выявлять! И пожинать политические плоды.

А. Самоваров, помимо любезной его сердцу бытовухи (фамилий оппонентов, "фейс-контроля", "заговора", "служения заказчикам" и пр.), подымает одну серьезную и невероятно больную тему. Тему русского народа. И вправду оскорбленного и униженного, обманутого и оплеванного.

Честь и хвала ему за то, что он ее подымает. Ему почему-то кажется, что лишь он один это делает. Но так ли это важно, что ему кажется? Не Самоваров важен, а русский народ.

Так что же он такое, русский народ?

Если Родина – это Мать, то он – дитя этой Матери. И, казалось бы, важно, кто называет Мать "сукой" и "Капитолиной Ивановной", и каков проект, основанный на подобных "мин". Но Самоварову это неважно. Настолько неважно, что начинает казаться (ведь если Самоварову может что-то казаться, то и мне тоже, не правда ли?), что Родина для Самоварова не является Матерью народа.

Теоретические и идеологические аргументы в пользу отрыва народа от Родины Самоваров не изложил. Но у подобной позиции есть традиция.

Это традиция, в рамках которой восхваляется диаспоризация (не порожденная вынужденным изгнанием, а выбранная в виде формы существования). И – свобода народа от государства. Вообще от любого СВОЕГО государства.

Но тогда речь идет не о народе – о племени. Племя государство построить не может и не хочет. Его может построить только народ, возглавляемый своею подлинною элитой. Тут важно и то, что своею, и то, что подлинной.

Беда не в том, что Самоваров не любит инородцев. Каждый вправе любить того, кого хочет. Беда не в том, что он излагает эту свою нелюбовь в крайне развязной форме. По мне, так в данном случае, чем развязнее, тем лучше.

Беда в том, что и Самоваров, и другие представители сходных сил, радея за русский народ (а радеть за него, безусловно, надо!), не могут разграничить такие "мин", как "народ", "нация" и "племя".

О чем именно радеет Самоваров? О народе русском? Русской нации? Русском племени? Самоваров нам своих представлений об этих базовых для любого политика разграничениях – не предъявил. А многое другое – предъявил.

На это многое (см. опять же постскриптум) ума и страсти хватило. А на основное не хватило. Хорошо, если по случайным обстоятельствам. А ну как по обстоятельствам неслучайным? То есть когнитивным, ментальным, духовным, образовательным и иным.

Коли так – то плохо дело. И не со мной и другими "инородцами", касательно которых вынесен мудрый и тактичный вердикт. А с опекаемым Самоваровым русским народом. Потому что если опекуны этого народа (ревнители его интересов, радетели за него) по неслучайным причинам не могут отличить не только "Гегеля от Бебеля, Бебеля от Бабеля, Бабеля от кабеля, кабеля от кобеля, а кобеля от суки", но и народ от племени – то народу несдобровать.

Может быть, народ это понимает каким-то своим особым чутьем. И потому стережется таких своих радетелей и опекунов. Но все равно дело плохо. Потому что русскому народу нужны радетели и опекуны. Потому что он и впрямь пребывает не в лучшем состоянии. И, пребывая в этом состоянии… Стоп! Судя по статье Самоварова, русский народ пребывает в замечательном состоянии. Он является аж субъектом! СУБЪЕКТОМ!

Вот ведь как все замечательно! Столь же замечательно все было и на момент сочинения смакуемой Самоваровым карикатуры о "славянах" (всем вменяемым людям понятно, что белогвардейской по контексту и генезису). Ведь уже к 1925 году (а к 1928-му так наверняка) в партию пришел массовый русский контингент! Никто его не зажимал и не мог зажать. Партия жила все еще по законам партийной демократии. В ней были фракции. Они ставили острейшие проблемы, вели яростные дискуссии. Так почему же все ограничилось карикатурой, смакуемой Самоваровым? Почему не выявилась тогда "русская партия"? Почему она тогда не предъявила своего коренного русского лидера, лишенного отвратительных некоренных свойств? И не вознесла его на политический пьедестал?

Потому что большевизм был столь отвратителен сам по себе? Что он являлся беспредельно оккупационной идеологией, подавившей русский народ? А все, кто пошел в партию (хоть бы и русские), были коллаборационистами в силу своей принадлежности к этой партии? Ну, так договаривайте! Выявляйте позицию до конца! Распространяйте ее на всех, включая "русский орден внутри КПСС", с которым вы так носитесь в последнее время!

Внимательный анализ исторического материала показывает, что Сталин победил в открытой политической борьбе, проявив, помимо прочего, недюжинные способности в том, что касается публичной дискуссии. Что он был реально поддержан русским большинством и именно в силу этого оказался действительным политическим лидером. И на момент прихода к власти, и в последующем. Ибо на штыках и впрямь не усидишь. Не мог Сталин без этой поддержки провести коллективизацию и индустриализацию. Не мог остаться лидером в условиях тяжелейшей войны.

Есть мнение, что русский народ поддержал Сталина в силу неистребимого тяготения своего к рабству, ко всяческой несвободе. Это омерзительное мнение. Но – как-то сводящее концы с концами. В построениях же, основанных на карикатурке, – нет никакой логики.

Ее вопиющее отсутствие становится особо ясным, когда разговор о делах давно минувших дней переходит в разговор о недавнем прошлом и настоящем. Почему "русская партия" не повела за собой народ в 1990 году? Какова ее роль в августе 1991 года и в октябре 1993-го?

Что такое все ее нынешние сепаратистские выверты? Что за нищета-то такая при непомерных амбициях? В чем генезис этой нищеты? Разве не в том, что не может и не хочет "русская партия" предъявить никакой накаленной государственной страсти? Никакой великой мечты. Никакой политической воли к осуществлению мечты – по причине отсутствия всего сразу: как мечты, так и воли. Не это ли почуял русский народ, оказавшись мудрее тех, кто карикатурки сочинял, пытаясь говорить от его имени?

Моя констатация – не гипотеза. Это то, что проверено единственным и приемлемым пока что для человечества квазиэкспериментальным образом. "Проверено историей" – вот вердикт, который вряд ли стоит оспаривать.

Карикатурки и прочая бытовуха – что это такое по большому счету? Это ТИПИЧНАЯ апелляция к племенному рефлексу.

Русские, в силу своего государственнического таланта (поди-ка удержи такое государство без таланта!), остро ощущали разницу между племенем и народом. А также гнилостность нутра тех, кто апеллирует к племенному рефлексу. То есть к тому, что не только не обеспечивает государственность, но и разрушает ее.

Народ и племя… Вот нынешняя ключевая политическая проблема.

Есть нечто, превращающее безвестное племя в великий народ.

Для религиозного человека это нечто называется Богом. Бог выбирает племя. Дарует послание представителям этого племени. Они передают послание племени. Послание мобилизует племя (слышите слово? – мо-би-ли-зу-ет!). И лишь за счет этого племя превращается в народ. А народ тогда вершит чудеса: сносит невзгоды, строит великие государства. Такова она – разница между народом и племенем – для религиозного человека.

Для человека же нерелигиозного (но метафизически чуткого) создателем народа из племен является не Бог, а История. Исторический дух избирает племя и превращает его в народ.

Но как делают это и Бог, и История? Кому они адресуют свое послание? Напрямую народу? Бог адресует его Моисею. История – передовому классу (буржуазии, пролетариату и так далее).

Народофобия и воспевание элиты? Полно! Какое бы послание ни принял субъект (а принимает его именно субъект, то бишь авангард или подлинная элита), этот субъект всего лишь может обратиться к субстанции (то есть к народу). Если субстанция не поддержит субъект, не воспламенится от него – все бессмысленно. И потому народ – наиважнейшее начало. Но не единственное. И уж никак не субъект!