Прутский Декамерон - Алекс Савчук

Через несколько дней после этого случая Зоя зашла ко мне в бар (я, конечно же, надулся на нее и первым приходить не собирался) и сказала, что, к сожалению, работа забирает у нас обоих много времени и не позволяет нам чаще встречаться. А я на эти слова понимающе кивал, глядел в ее шаловливые глаза, наблюдая в них резвящихся чертиков, и молчал… Да, я, гордый и самодостаточный мужчина, проглотив обиду, простил ей измену и мы продолжали встречаться еще некоторое время, пока в одну из бурных ночей она, со стоном вывернувшись из моих объятий, не сказала: «Осторожнее, не раздави во мне ребеночка».

Я удивился: «Ребеночка, милая?», и тогда мне пришлось выслушать ее историю.

Зойкин родной брат, футболист сборной СССР Юрий А-м, познакомил ее этим летом со своим приятелем, моряком загранплавания. Моряк, которого звали Саша, ростом под два метра, а лицом и вовсе писаный красавец, был мечтой многих невест в своем родном городе Одессе, а уж тем более он мгновенно покорил Зойку – девушку из провинции, и они стали встречаться.

Все у Зойки с этим Сашей складывалось поначалу хорошо и даже замечательно, дело вовсю шло к свадьбе, когда морячок вдруг, неожиданно для всех заявил, что он жениться передумал. Зоя уже была к тому времени на втором месяце беременности, однако жених пошел в полный отказ и пообещал компенсировать ее проблемы деньгами. После чего надолго исчез.

Сразу после этого Зойка переехала в наш город, ей было невмоготу оставаться в родных местах, смотреть в глаза матери и отцу, встречаться с близкими и знакомыми, тем более что она все же решилась оставить ребенка и рожать; а двумя неделями позже я увидел ее в магазине, где мы и познакомились.

И вот вчера в дом, где Зойка снимала комнату (у моих друзей, кстати), неожиданно заявился тот самый морячок Саша, он вывалил на стол кучу бумажек, взял с нее какую-то расписку, которую она подписала не глядя – слезы застили ей глаза – и уехал.

Наутро после этого рассказа, когда я пошел провожать Зойку домой, она пригласила меня к себе и показала книжечки с бонами – те самые, что получают частью зарплаты моряки загранплавания, которые принес ее бывший жених, несостоявшийся муж и отец ее будущего ребенка. Сумма оказалась приличной – 72 книжечки, 1800 бонов, что по курсу «черного» рынка шли тогда 1 к 11, а это соответствовало примерно двадцати тысячам советских рублей. Когда я, пересчитав по ее просьбе эти бумажки, назвал окончательную сумму, Зойка вдруг напрямую спросила меня:

– Савва, а ты не хочешь жениться на мне и взять в приданое вот это, – она погладила свой живот, – и это, – указала она на деньги.

И тут, в этот момент, признаюсь, я сделал ей больно, сказав:

– Предложение, конечно, заманчивое, Зойка. Вот только я не знаю, и ты как считаешь, Сережа Птенчик не будет против?

Зоя закусила губу, но ей хватило сил не заплакать, она даже улыбнулась и попыталась шутить, сказав что его можно будет пригласить на нашу свадьбу в качестве свидетеля. После этого я встал, поцеловал Зою в лоб, простился и ушел, и мы с ней больше не встречались. А спустя месяц или два она уехала из нашего города.

А еще через полгода ее квартирная хозяйка Нина Гребешкова, моя хорошая знакомая, встретила меня в городе и сказала, что получила от Зои письмо, в котором та сообщала что родила девочку, и передает мне персональный привет. А еще через некоторое время в наш город приехала сама Зойка. И не одна – я увидел ее, когда она входила в бар с замечательной малышкой на руках, упакованной в импортный комбинезон. Первыми ее словами было, что она ужасно по мне соскучилась, а все остальное Зойка рассказала, когда мы с ней оказались в постели.

– Савва, я не спала с мужчиной с той самой ночи… – прошептала она, порывисто обнимая меня. – Я приехала сюда исключительно ради тебя, я ужасно соскучилась.

Я гладил золотые пряди ее волос, целовал измученные стиркой пеленок руки и говорил:

– Я тоже скучал, Зойка. Такую женщину как ты, мне, наверное, никогда больше не встретить. Но… прости меня, я не смогу воспитывать чужого ребенка, это не по мне. Прости.

Утром следующего дня мы вместе прогуливались по городу, я со смешанным чувством полувосторга-полурастерянности толкал впереди себя детскую колясочку. Когда мы поравнялись с «золотым» магазином под вывеской «Ауреола», я, увидев, что девочка уснула в коляске, попросил Зою зайти туда вместе со мной.

Поднявшись по ступеням мы вошли внутрь. По всему периметру помещения располагались ярко подсвеченные прилавки, в них поблескивали, сверкали, подмигивая нам, отливали всеми цветами радуги сотни золотых и серебряных украшений, с камнями и без. Молодая симпатичная продавщица в синей форменной одежде, вышедшая нам навстречу, улыбнулась и сказала:

– Что желаете? Хотите выбрать что-нибудь?

Зоя в растерянности поглядела на меня.

– Да, – сказал я, улыбнувшись ей ободряюще. – Нам надо что-нибудь выбрать. Вот девушке помогите выбрать то, что она пожелает, любую вещь на ее вкус.

Теперь на меня смотрели уже две пары удивленных глаз. Испытывая от собственных слов огромное удовольствие, я повторил:

– Да-да, любую вещь, которая ей понравится.

– За десять лет работы в магазине я что-то подобного случая не припомню, – в замешательстве пробормотала продавщица, приглашающим жестом подзывая Зою. Чтобы не мешать дамам, я отошел на противоположную сторону и стал рассматривать выставленные в витрине часы.

Зойка, наверное от растерянности, выбрала скромный золотой перстенек, надев который подошла и прошептала, пряча глаза: «Зачем, Савва? Я не заслужила от тебя подарка».

Рассчитавшись у кассы, я обнял ее и прошептал на ухо:

– Дурочка, ты заслужила, конечно, гораздо большего, а это лишь та малость, что я могу тебе дать.

В тот же день Зоя уезжала обратно в свой город, мы попрощались у автовокзала, и я ее больше никогда не встречал. Знаю только, что свою маленькую дочь она оставила на родителей – сдала, так сказать, на воспитание бабушке с дедушкой, а сама поступила в Кишиневский университет и успешно его закончила – то есть, нашла своим деньгам наилучшее применение.

1981–1982.

Коктейль «Королевский».

Светлый кубинский ром 20 мл.

Русская водка 20 мл.

Джин 20 мл.

Армянский коньяк 10 мл.

Малиновый ликер 20 мл.

Текила 20 мл.

Лимонный сок 20 гр.

Лимонад 50 мл.

Колотый лед.

«Гарнир»: засахаренная клюква или вишня.

Новелла двадцатая. Папа

Во век я власти не являл

ни дружбы, ни вражды,

а если я хвостом вилял —

то заметал следы.

Любовь к власти не в моей страсти.

Вот ведь не зря же говорят, что понедельник – день тяжелый. Сегодняшнее радостное утро ну ничем не предвещало плохого дня и… на тебе!