Убийца Шута - Робин Хобб

– Потерпи, - предупредила я его снова и вдруг подумала о двери в кабинете отца. Я закрыла дверь в комнату и осмотрела петли. Никаких фальшивых петель я не обнаружила, но одна доска позади двери была уже, чем соседние. Я подцепила ногтями ее край и дергала до тех пор, пока она не открылась. За ней был рычаг, покрытый паутиной и ржавчиной. Я потянула его, и он заскрипел. Он не сдвинулся сильно, но часть стены за кроватью вдруг сместилась в сторону. Радостное мяуканье кота зазвучало громче.

– Шшш, - предупредила я его. Я подозревала, что у меня осталось совсем мало времени до возвращения отца. Мне нужно было спрятать мой плащ, отдать коту его заслуженную награду и вывести его, а затем вернуться в комнату до того, как меня потеряют. Я вернула на место узкую панель и, сжав зубы, прошла мимо зараженной кровати. Когда я надавила на отъехавшую стенную панель, она отодвинулась. Я зашла внутрь, оттолкнув кота ногой.

– Не входи сюда! Здесь нет воды, - сказала я ему. Он зарычал, но отошел назад. Я зажала плащ под рукой и поставила свечу на пол. Мне понадобилась вся моя сила, чтобы передвинуть кровать на прежнее место. Закончив, я ступила в секретный коридор и закрыла за собой потайную дверь.

Пусть кот пойдет первым, решила я, и он был этим доволен.

– Веди нас обратно к кладовой , - предложила я ему шепотом. – К рыбе! – Полосатый пошел впереди, а я последовала за ним. Дважды он останавливался так резко, что я чуть не наступила на него. Но он знал путь, и мы вскоре дошли до тайной двери в кладовую и вместе вошли в нее. Мне пришлось залезть на коробки, чтобы достать далеко висящую отличную связку сосисок. И снова я подумала о том, что мне нужен нож на ремне.

Мы вместе проникли на кухню, где я нашла воду для него. Он пил и пил, пока я рассматривала мой плащ цвета бабочки. Ткань выглядела более прочной, чем можно было догадаться, судя по ее небольшому весу. Когда Полосатый перестал пить я вознаградила его сосиской и выпустила его в кухонный двор. Он уже легким шагом ступал в ночь, когда я крикнула ему вслед:

– А что насчет крыс? Ты убил хотя бы одну?

Он убил нескольких, а также обнаружил и прикончил два выводка крысят.

– Ты вернешься завтра?

Это было маловероятно. Ему не понравилось сидеть взаперти без воды. Он привык приходить и действовать так, как ему хотелось. Высоко подняв хвост, он убежал в холодную ночь. Едва ли я могла винить его. Я оставила его заключенным в ловушку без воды на несколько часов. Но я не могла игнорировать то, что он обнаружил два крысиных выводка. Мне придется найти другого кошачьего союзника, и как можно скорее.

Где-то в доме раздался шорох, и я вдруг вспомнила, что мне нужно спешить. Услышав, как кто-то входит на кухню, я бросилась обратно в кладовую. Я потушила свою свечу и наощупь нашла вход в тайный коридор. Я закрыла за собой дверь. Темнота стала абсолютной. Я заверила себя, что теперь знаю путь достаточно хорошо, чтобы обойтись без света. Я пыталась не думать о тех крысах, которых не убил Полосатый.

Мне понадобилось время, но я нашла путь назад к моему маленькому убежищу под кабинетом отца. Тонкий луч света пробивался из щели. Я заглянула в нее и увидела, как отец закрывает дверь кабинета. Через мгновение он откроет дверь сюда.

В темноте я встряхнула свой плащ цвета бабочки, а затем сложила его заново так, чтобы невидимая сторона оказалась сверху. Я не могла видеть, что делаю. Я надеялась, что не оставила ни один цветной краешек торчащим наружу. Услышав, как он открывает дверь, я спрятала свой плащ на полке за запасом свечей.

Танец свечи опередил его. Свет и жидкие тени ширились и растекались. Они окружили угол словно волна и захлестнули меня. Я тихо сидела с потухшей свечой в руке, пока он не подошел ко мне. Когда свет коснулся меня, он меня увидел и облегченно вздохнул.

– Я предполагал, что могу найти тебя здесь, - сказал он мягко. Потом он посмотрел на меня – О, моя дорогая, твоя свеча потухла? Что за ночь у тебя была. Моя бедная маленькая девочка.

Ему приходилось нагибаться, чтобы находиться в моем убежище. Когда я встала, он склонился еще ниже, чтобы поцеловать меня в пробор волос. Он замер на мгновение, словно вдыхая мой запах.

– Ты в порядке?

Я кивнула.

– Это сюда ты приходишь, когда напугана?

На этот вопрос я могла ответить честно.

– Да. Это место принадлежит мне больше, чем какое-либо другое в Ивовом Лесу.

Он выпрямился и кивнул мне в ответ.

– Очень хорошо. – Он попытался расправить плечи, но смог сделать этого в тесном пространстве. – А сейчас пойдем со мной. Нам обоим нужно хотя бы немного поспать перед рассветом.

Я последовала за ним, и мы вышли из тайных коридоров в его кабинет. Я смотрела, как он закрывает панель и открывает высокие двери. Я следовала за его свечой, когда мы возвращались в главную часть Ивового леса. У основания большой лестницы он остановился. Он повернулся и опустил взгляд на меня.

– Твоя комната должна быть тщательно вычищена, прежде чем ты сможешь спать там снова. А в моей комнате слишком грязно. Я предлагаю лечь спать в комнате твоей матери, в которой ты родилась.

Он не дождался моего ответа. Я последовала за ним, и мы вошли в приятную комнату, которая когда-то была моей детской. Она была холодной и темной. Мой отец зажег несколько свечей и оставил меня, чтобы принести уголь из другого камина и разжечь огонь. Пока его не было, я почистила свою новую красную ночную рубашку от прилипших к ней паутинок. Я разглядывала тускло освещенную комнату моей матери. Мы проводили здесь совсем не много времени с тех пор, как она умерла. Ее присутствие ощущалось повсюду: от свечей, стоящих готовыми в подсвечниках, до пустых ваз для цветов. Нет. Не ее присутствие. Ее отсутствие, вот что я чувствовала здесь. Прошлой зимой мы втроем собирались здесь почти каждую ночь. Рабочая корзина моей матери все еще была рядом с ее креслом. Я села в кресло и взяла ее на колени. Я спрятала ноги под ночную рубашку и, притянув корзину к себе, обняла ее.

Глава Девятнадцатая. Избитый

Когда никто не будет ждать, когда умрет надежда, а Белые Пророки исчезнут, там, где его не найти, обнаружится Нежданный Сын. Отцом он не будет узнан, и будет расти без матери. Он будет камнем на дороге, что сдвинет колесо со своего пути. Смерть будет тянуться к нему, но раз за разом будет уходить ни с чем. Похороненный и воскресший, забытый, безымянный, в одиночестве и позоре, он всё же одержит верх в руках Белого Пророка, который орудует им без жалости или милосердия к инструменту, что должен быть затуплен и сколот для построения лучшего мира.

Я отложил свиток, удивляясь, почему я удосужился его взять. Я принёс его из своего кабинета в комнату Молли, где спала Пчёлка. Это была только малая часть написанного из того, что я когда-либо читал с упоминанием пророчества о Нежданном Сыне. Это был всего лишь отрывок. В нём не было ответов на вопрос, который я хотел задать ему. Почему, после стольких лет? Почему такое послание, и такой посланец?

Я развернул его, изучая уже тысячный раз. Это был очень старый лист чего-то… не пергамента, не бумаги. Ни Чейд, ни я не знали, что это. Чернила очень тёмные, края каждой буквы острые. Материал, на котором писали, мягкий, медового цвета. Если я держал его над огнём, я мог видеть свет сквозь него. Ни Чейд, ни я не могли прочесть его, но оно пришло с переводом, так что Чейд заверил меня в его точности. Временами он бормотал что-то вроде: «За такую цену ему стоило бы быть точным».

Когда я впервые увидел его, я был ещё мальчиком, и это был один из тех свитков и пергаментов о Белых Пророках и их предсказаниях, которые собирал Чейд. Я придавал этому не больше значения, чем его интересу к размножению бузины и созданию яда из листьев ревеня. Чейд имел множество увлечений в те годы; я думаю, все его мании помогали сохранять рассудок в течение десятилетий одинокого наблюдения. Я, конечно, не связывал его увлечение Белыми Пророками с особенным шутом короля Шрюда. Тогда Шут был лишь дурачком для меня, бледным, худеньким ребенком с бесцветными глазами и острым языком. В основном я его сторонился. Я видел его шалости, акробатические трюки, которые могли заставить ахнуть королевский двор. Я тогда ещё не слышал, как он рвал гордость человека в клочья своим остроумным сарказмом и искусной игрой слов.

Даже когда судьба свела нас, сначала как приятелей, а затем как друзей, я не видел связи. Должны были пройти годы, прежде чем Шут признался мне, что он думал, что пророчества о Нежданном Сыне предрекали моё рождение. Это было одно из полусотен предсказаний, которые он собрал воедино. И тогда он прибыл, чтобы найти меня, своего Изменяющего, незаконнорожденного сына отрёкшегося короля в далёких северных землях. И вместе, как он заверил меня, мы бы изменили будущее мира.