Затерявшийся. Дилогия - Мельнюшкин Игоревич

   - Пока нет.

   - Чтобы облегчить вам жизнь, сам дам компромат. Я вчера вернулся из Полоцка, так вот там участвовал в расстреле. Все полицаи и бургомистры, что лишились оружия, участвовали, а так как я изображал полицейского, то тоже пришлось.

   - Как?

   - Так! Вывели, дали винтовку в руки - либо ты, либо тебя.

   - Гады!

   - Не спорю. Думаю этого достаточно, чтобы пришить мне какую-нибудь статью уголовного кодекса. Теперь на меня есть точка давления. Считаем, что я испугался и готов сотрудничать на любых условиях.

   - Сомневаюсь.

   - Сомнения оставь при себе, твоё дело доложить. Теперь о приятном. Оно аж в двух экземплярах. Первый: похоже, мы вышли на связь с местным подпольем. Это не точно и надо проверять - может фашистская провокация. Второй: удачно прошла вербовка немецкого офицера. Не боевого, интенданта, но думаю это и к лучшему - что может знать боевой офицер, сидящий в тылу? Какой-нибудь контрразведчик или разведчик был бы предпочтительнее, но такой, боюсь, меня сам скорее переиграет. Этих новостей достаточно, чтобы ситуация вышла из тупика?

   Старшина внимательно смотрел на меня что-то решая, наконец, выражение его глаз изменилось, перестало казаться, что меня рассматривают через прицел.

   - Не знаю, но сегодня в девятнадцать по местному нам нужно выходить на связь.

   - Бери своих людей, проводников и выдвигайтесь. Когда пойдёте?

   - Думаю, не позже часа. Шести часов вполне хватит. К утру будем назад.

   - Ни пуха.

   - К чёрту!

   Фу, кажись, процесс пошёл. Как там повернётся, бабка надвое сказала, но отреагировать Центр должен.

   - Да, ещё. Первая порция сведений у меня с собой. Вот, - я протянул старшине тонкую стопку бумаги. - С немецким как?

   - У меня больше разговорный, но Хейфец разберётся.

   - Тогда не задерживаю. До выхода, надеюсь, успеете это разгрести.

   Не так уж там и много ценного, на мой взгляд, но я в разведке не Копенгаген. Может, что и наскребут. Им ещё перевести, составить донесение да зашифровать. Ничего, пусть работают.

   Стоит ещё и к нашему оружейному немцу зайти.

   Работа в мастерской кипела, даже электростанцию запустили, ну да топлива, спасибо люфтваффе, пока хватает. В этот раз здесь уже крутилось полдюжины человек. Вальтер что-то обрабатывал на токарном станке, остальные тоже не сидели без дела. Наконец станок замолчал, и тут же выключили электростанцию. Молодцы, экономные.

   - Ну, как дела?

   - Из срочного остались только двадцатимиллиметровые пушки - с самолёта и танка, - от немца пахло маслом и горячим металлом.

   - Танковую сильно покорёжили?

   - Нет, ствол только зачем-то отпилили.

   - Так он из башни не вылезал.

   - Ну, так и сняли бы башню.

   - Как.

   - Просто. Мы такие за полчаса снимали. Даже без крана, с системой блоков.

   - Ну, у ребят ни крана, ни блоков под рукой не оказалось.

   - Так и не нужно. Мы ремонтировали, потому всё правильно делали. А здесь надо было крепления башни на погоне ослабить и просто сковырнуть её. Там веса меньше тонны - несколько человек, используя тонкие древесные стволы как рычаги, могли спокойно скинуть. И полотна ножовочные целы остались бы, их не так и много.

   Вот так вот - век живи, век учись, а помрёшь понятно кем.

   - И что, теперь от пушки никакого толку?

   - Почему? Она даже в таком виде не хуже той, что с самолёта. Скорость снаряда упадёт метров до пятисот, но лёгкие бронецели на коротких расстояниях поражать будет.

   Ладно, и то хлеб.

   Далее по плану у нас прощание с третьей ротой, не всей, конечно, но с подавляющим количеством личного состава. Лыжня хорошая, даже после снегопада добежали с Байстрюком меньше, чем за четверть часа, благо, Калиничев с Нефёдовым её обновили. Где-то тут по дороге как минимум один секрет должен ныкаться. Не заметил. Не думаю, что спят, просто хорошо спрятались.

   Прибыли уже, когда колонна тронулась с места, но пока растягивалась, как резиновый жгут, один из концов, которого ещё зажат на месте, а второй уже начал движение. Серёгин, командир первой роты, попытался отдать рапорт, но был остановлен взмахом руки, Нефёдов всё одно в курсе, раз дал разрешение на выдвижение.

   - Занимайтесь своим делом, товарищ старший лейтенант.

   Подъехал капитан, лихо обдав нас с Георгием снежной крошкой.

   - Какой разряд?

   - Первый.

   - Завидую, сам только на третий сдал, не моё это. Вот в футбол погонять... Без происшествий?

   - Да. Восемьдесят семь человек. Семьдесят два на железку, пятнадцать следы путать.

   Бойцы шли тяжело: оружие, боеприпасы, взрывчатка, продукты, палатки, которых, кстати, было совсем мало, а так же топоры, доски для переправ через плохо замёрзшие речки, и даже дрова на первую ночёвку - всё несли с собой. На каждого красноармейца приходилось от тридцати до сорока килограммов груза, это если не считать одежды, а собрали для них всё самое тёплое - провести минимум две недели в зимнем лесу, это не шутки. После выпавшего снега слегка потеплело, но на дворе скоро декабрь - приморозить может в любой момент.

   Две оставшиеся группы подрывников, которых я не дождался, уехав в город, вернулись почти без происшествий - их тоже немцы погоняли, но достать так и не смогли. Сейчас, скорее всего, фашисты готовы к встрече, но не знают, что сами могут превратиться в дичь. Трём группам подрывников придали по отряду из двадцати человек, вооружённых большим количеством автоматического оружия - почитай половину автоматов отдали, три снайперки и пятнадцать пулемётов.

   Вспомогательный отряд ещё из пятнадцати человек, должен будет скрывать следы прохождения основного, а заодно бедокурить в стороне, оттягивая внимание на себя. Самый опасный участок дороги, не считая конечного, где и будут производиться диверсии, это переход через шоссе, у которого нам с Машей и её братцем, пришлось пропускать немецкий полк. Вот здесь вспомогательный отряд и должен победокурить, делая вид, что шоссе и является главной целью, прошедших здесь партизан. Ну, невозможно в зимнем лесу такую тропу скрыть. А вот если от этой тропы будут отходить разные ответвления, сама она будет петлять, а в умников, решивших выяснить, куда эта лыжня ведёт, будут стрелять плохие злые бандиты, то шансов скрыть основную цель прибавится.

  Глава 11.

   Вечер начался с беды.

   - Командир, - Жорка вбежал в землянку, даже не стряхнув снег с валенок. - Епишин вернулся, один, раненый.

   - Где он?

   - Геращенко перевязывает.

   У медицинской землянки оказались уже через минуту. У входа толпилось с десяток человек.

   - Так, чего стоим, кого ждём? Заняться нечем? Сейчас найду.

   Вот, предложение, обращённое к красноармейцу, по нахождению для него занятия, мигом активизирует его способности по мимикрии в окружающую среду. В землянке горело целых четыре керосиновых лампы, фельдшер с помощником как раз снимали с раненого гимнастерку, а тот через зубы крыл их матом.

   - Поднимай руки, - прикрикнул Геращенко. - А то сейчас просто срежем, сам зашивать будешь.

   - Больно же, мать твою...

   - Знаю! Но ты же герой! Ты сколько с этой раной километров прошёл?

   - Пятнадцать... Наверно...

   - Я же говорю - герой.

   - Я левой не толкался... Только правой...

   - Правильно, и голова на месте. Если бы попытался левой, то одежда к ране не присохла бы, тогда бы не дошёл - кровью истёк.

   - Выйдите, - наконец заметил нас фельдшер. - Десять минут.

   Это правильно, если боец пятнадцать километров раненый на лыжах прошёл, то за десять минут точно не умрёт. Через минуту к нам присоединились Матвеев, Кошка, Калиничев и Нефёдов. Интересно, а нас разгонять кто будет?

   - Лейтенант, Епишин куда ходил?

   - Он в группе Долгова, а Долгов к железке отправился. Полоту должны были у Гирсино перейти, заодно лёд проверить, а дальше к разъезду Шалашки.

   - До реки сколько, километров десять?

   - Скорее двенадцать. Десять, если по прямой.

   - А до железки тогда пятнадцать?

   - Да. А что?

   - Боец говорит, что пятнадцать километров шёл раненый.

   - Думаешь, прямо у дороги прищучили?

   - Не знаю. Через пять минут прояснится. Товарищи, давайте мы тоже не будем создавать тут толчею. Остаёмся я и лейтенант, остальные занимаются своими делами.

   Через пять минут мы с Калиничевым сидели на нарах рядом с раненым. Нам оставили только одну лампу, но света хватало. Сейчас в землянке кроме, Геращенко, его ассистента и нас троих, лежало ещё одиннадцать человек. Дышать было трудно, стоял запах лекарств, свежей крови, гноя и немытых тел - некоторые уже были здесь вторую неделю, и баню за это время, естественно, не посещали. Прямо сейчас фельдшер с помощником пытались обтирать кого-то тёплой водой в углу. Вероятно, появление Епишина отвлекло их от перевязки.

   - Говорить можешь?

   - Да, - кивнул боец.