Фараон - Карин Эссекс

Раздался стук в дверь.

— Царица, мое имя Марк Прокулий, и я послан Цезарем.

Хармиона помогла Клеопатре подняться и отойти от тела Антония. Слова, прозвучавшие за дверью, дали царице возможность очнуться и вспомнить, кто она такая и что она обещала Антонию.

— Цезарь мертв, он убит в Сенате двадцатью тремя ударами кинжала. Но если вы намерены доставить меня к нему, я с радостью открою вам дверь.

Хармиона дернула ее за руку, привлекая внимание к себе.

— Марк Антоний сейчас среди богов, а ты — среди живых.

Никогда прежде Хармиона не позволяла себе таких вольностей, даже в те дни, когда Клеопатра была маленькой и непослушной.

— Настало время для переговоров, государыня, — добавил Гефестион. — Такая возможность может никогда больше не представиться.

Хармиона не выпускала руку царицы.

— Подумай о своих детях. И о своем отце, и его отце, и отце его отца, и множестве царей, что были твоими предками.

Клеопатра высвободилась из хватки Хармионы и открыла крошечное окошко. Все, что она видела, — это ремень римского шлема и квадратная челюсть.

— С чем ты послан?

— Ты должна открыть дверь и проследовать с нами.

— Почему?

— Ты должна верить в мудрость и милосердие Цезаря. Он велел мне сказать тебе, чтобы ты была отважной. Освободись из своей темницы, приди к нему и начни переговоры.

— Минутку, господин. — Гефестион закрыл окошко и прошептал: — Ты слышишь, что он говорит? Октавиан желал только смерти Антония. Теперь пришло время просить о милости.

— Почему же он так жаждет начать переговоры, если прежде отвергал все наши попытки? Он хочет заполучить содержимое этой гробницы.

Как может такой мудрый человек, как Гефестион, быть столь наивным?

Клеопатра отворила окно.

— Если твой господин желает вести переговоры, то скажи ему, пусть явится к этой двери и поклянется именем и памятью Юлия Цезаря, что не позволит моим детям лишиться титула и трона. Что касается меня, то я устала от мирской жизни и желаю отправиться в изгнание. Вот мои условия.

— А если он их не примет?

— Тогда передай ему — он получит все, чего так жаждет, но это будет лишь уголь и зола.

Целый час она плакала над телом Антония, ощущая, как оно остывает, а потом в окошке возник новый рот. Это явился Корнелий Галл, обративший против Антония его же войска на Крите.

Клеопатра не стала ждать, пока он заговорит, она сама распахнуло окошко и ядовито прошипела:

— О, Галл, император мертв, но он принял смерть от своей, а не от твоей руки. Так что в конце концов он преуспел там, где ты потерпел неудачу. Ты хочешь отомстить мертвому? Разве на твоих руках недостаточно его крови?

Гефестион, стоящий рядом с нею, вскинул руки, пытаясь утихомирить ее.

— Выслушай его, государыня, — произнес он достаточно громко, чтобы его голос достиг ушей Галла.

— Я пришел от Цезаря с ответом на твое предложение, госпожа. Он просит, чтобы ты сначала покинула свое убежище. Тогда он исполнит твои пожелания.

Клеопатра фыркнула с отвращением:

— Почему он выполнит мои пожелания только после того, как я покину убежище? Он считает меня такой дурой? Если он вообще намерен выполнить мои пожелания, то пусть явится сюда и поклянется мне в этом. Почему он не приходит сам, а присылает гонцов? Он боится увидеть меня?

— Он занят делами города, госпожа.

Ее города. Ее города!

— Какое дело может быть более важным, чем переговоры с правительницей города?

Клеопатра захлопнула окошко.

— Вот видите, чего он добивается? Он думает, что сможет уговорить меня открыть двери. Тогда он получит все, что ему нужно, а мы окажемся в плену или будем убиты.

— Император полагал, что нужно вести переговоры, — кратко бросила Хармиона.

— При его жизни ты не очень-то доверяла его суждениям, Хармиона. Неужели после смерти он так возвысился в твоих глазах? — Клеопатра повернулась к Гефестиону и прошептала: — Готовь огонь.

— Госпожа, я не забочусь о своей жизни, но, если ты сожжешь все сокровища, разве он не обратит месть на твоих детей?

Клеопатра не видела выхода из положения. Антоний лежал мертвым, и Ирас смывал с его тела кровь, чтобы покойный мог предстать перед богами в подобающем виде. Сквозь горе Клеопатра ощущала злость на себя за то, что согласилась остаться в живых. Разве не ему, Антонию, следовало бы договариваться с человеком, которого он знал так хорошо? Римляне весьма благосклонны к своим соотечественникам в вопросах борьбы за права. Если бы Октавиан видел перед собой знакомое лицо Антония, быть может, он уступил бы по крайней мере некоторым их требованиям?

Но теперь уже слишком поздно. Смерть Антония сохранила его честь, а Клеопатра осталась, чтобы защищать своих детей, свой народ, свой трон, свое достоинство. Она знала, что Октавиан жаждет только ее денег. Возьмет ли он их в обмен на ее жизнь? Если она откроет дверь, он получит и то и другое и у нее уже не будет возможности торговаться.

Клеопатра подошла к деревянному сундуку, открыла его и извлекла массивное кольцо с изумрудом и маленькую рубиновую подвеску. Отворив оконце, она протянула драгоценности Галлу.

— Изумруд — твоему военачальнику, а рубин — это подарок, который ты сможешь поднести своей избраннице. Я повторяю свои условия. Скажи своему начальнику, что я почтительно настаиваю на его присутствии, чтобы мы могли поговорить лицом к лицу. Скажи ему, что я не желаю рисковать тем, что мы неверно поймем друг друга из-за неизбежных ошибок посредников. Это слишком важное дело и слишком тонкие вопросы.

— Госпожа, я полагаю, что он не придет. Он послал меня со всеми его заверениями. Прошу тебя сделать так, как он желает.

— Не думаю, что я это сделаю.

— Он просил меня напомнить тебе о милосердном характере Юлия Цезаря, которого он стремится превзойти во всех отношениях.

Клеопатра вспомнила о многих соглашениях с Антонием, которые Октавиан так и не выполнил. Октавиан решил не посылать обещанные двадцать тысяч воинов для войны с Парфией. Октавиан просил Антония приехать в Брундизий, чтобы заключить мир, а сам отказался выйти. Октавиан отвергал все их предложения о переговорах, вместо этого забирая деньги, высланные в залог мирных отношений. Октавиан обманом и подкупом переманил к себе солдат Антония. На ум Клеопатре пришли истории о том, как Октавиан притворялся больным во время сражения, взваливая всю ответственность на Марка Агриппу. Октавиан награждал царицу Египта перед лицом Сената самыми грязными эпитетами. Октавиан использовал Цицерона, а потом одобрил его смерть и посмертное унижение: отрубленная голова и руки оратора были бесчестно выставлены на Форуме. Октавиан убил триста сенаторов в Перузии, принеся человеческую жертву божественному Юлию после успешной осады. Клеопатре рассказывали о том, будто Октавиан в своей похоти заставил какого-то человека отдать ему жену. Он превращал своих представителей в сутенеров, которые поставляли ему юных девушек, силой увозя их из родных домов, от семей.

Такой человек ни в чем не мог превзойти Юлия Цезаря. Победы Цезаря были завоеваны гением Цезаря, возлюбленные Цезаря были покорены его обаянием. Он прощал врагов, воевавших против него, так легко, словно они всего лишь слегка оскорбили его, напившись пьяными на пирушке. Похоже, наследник Цезаря не унаследовал от великого человека ничего, кроме денег.

— И все же я должна просить тебя вернуться к нему и передать то, что я сказала. Твой полководец сам волен сделать выбор.

— Твое величество, ты должна поверить Цезарю. Я своими глазами видел, как он проливал слезы, узнав, что Марк Антоний лишил себя жизни…

Клеопатра больше не могла выносить эту ложь.

— Почему ты все еще здесь, почему ты еще не передал ему мой ответ?

Этот наглый посланник, Галл, уже исчерпал запас ее терпения. Зачем он медлит? Неужели он действительно думает, что он, командир столь низкого ранга, может вести переговоры с царицей Египта? Или это еще одно сознательное оскорбление со стороны Октавиана?

Тут раздался крик Хармионы. Гефестион бросился вперед, закрывая царицу своим телом. Ирас скорчился за ложем, на котором лежало тело Антония. По лестнице спускался римский солдат, влезший в окно. Другие карабкались следом по стене при помощи веревок, их мечи и панцири звенели похоронным звоном.

Клеопатра не могла позволить этим солдафонам похваляться тем, что они убили или захватили в плен египетскую властительницу. Оттолкнув Гефестиона, она сунула руку под платье, нащупывая кинжал. Сделав глубокий вздох, она отвела руку подальше, чтобы удар вышел сильным и смертельным. Перед тем как нанести этот удар, она поймала взгляд Хармионы — взгляд, знакомый ей с детства. Как и сама Клеопатра, Хармиона быстро поняла, в чем дело: Октавиан, как обычно, замышлял предательство. Старуха едва заметно кивнула царице, словно говоря: «Да, именно это и нужно сделать».