Великий лес - Борис Саченко

Пилип прицелился, выстрелил еще раз в того же немца, в которого стрелял и который бросил в него гранату. Кажется, попал — немец больше не шевелился.

Он не слышал, стреляют ли два других бойца. Он вообще почти ничего не слышал — то ли был оглушен разрывом гранаты, то ли так сосредоточился на одной мысли: не подпустить немцев ближе, задержать. И он, перезаряжая винтовку, стрелял и стрелял, пока были патроны. Когда же патронов не стало, кончились, вскочил, бросился бежать…

Не понял в первый момент, что произошло. Кто-то огромный, как гора, навалился на него сзади, стал душить. Он вывернулся, бросил того, огромного, наземь. Увидев, что это немец, поднял винтовку, замахнулся, чтобы нанести удар прикладом прямо в оскаленный, зубастый рот… Но ударил или нет — не запомнил: в это самое время что-то черное заслонило ему свет, и он скорее догадался, чем понял, что падает, мешком оползает на землю. Вернее, не сам он падает, оползает, а земля качнулась, поплыла вместе с деревьями и небом из-под ног…

XXI

Судьба как будто смилостивилась над Клавдией. Мало того, что рядом был человек, которого она любила, который удовлетворял все ее потребности и желания, — вдобавок ко всему она почувствовала, что беременна, что должна родить. Она верила и не верила себе. «Неужели бог увидел мои страдания и сжалился. За все слезы, за все муки».

На седьмом небе была от радости и счастья Клавдия. Хотелось то смеяться, то плакать. Тянуло на люди — показать, похвастаться всем, вот, мол, я какая, вот… А вы думали, что не способна, ни на что не способна. Но Клавдия сдерживала себя, даже Змитру ни в чем не призналась.

«Потом, после во всем признаюсь. Когда сама буду уверена, что не ошиблась, что на самом деле ношу в Себе дитя. Кого? Девочку или мальчика? Вот бы мальчика! Все мужчины хотят, чтоб первым родился мальчик. И Змитро, наверное, о том же мечтает…»

Любовно и нежно смотрела на Змитра, который словно бы маялся, не знал, что ему делать, за что приняться.

«Ничего, — думала Клавдия. — Скоро я тебя обрадую. Обожди, еще несколько дней обожди».

И прислушивалась, прислушивалась к себе, к своему животу — вдруг оживет то, что там, толкнет ножками, перевернется…

«Тогда бы я и Змитру дала послушать. Пускай бы и он порадовался. А то Пилип этот… На меня валил, а оказывается, сам во всем виноват, ни на что не годен… А Змитро… О, этот любить умеет. С ним все забываешь. Сама не своя, только бы вместе быть, только бы не отдать, никому не отдать своего счастья…»

Лежала в постели Клавдия или по хате ходила и все смотрела на Змитра, не отрывала глаз. Обнимала, ластилась.

«Глупенький, ничего ты не знаешь, ничего не понимаешь», — улыбалась Клавдия.

«Боже мой, и как только терпела я, жила столько лет и не знала, что можно жить совсем иначе! — думала Клавдия, вспоминая прежнюю свою жизнь с Пилипом Дорошкой. — Это же не жизнь была, а черт знает что… К кому попало льнула, только бы посмотрел на меня, пожелал… Да и с ними тоже не было того, что мне нужно. Змитро — другое дело… Да разве все только в этом? Хомку вон землю носом пахать заставил, Николая, свекра, об завалинку грохнул… И с каждым то же самое сделает, если я попрошу. Вот уж молодчина так молодчина! Эх, если б и сын такой же родился, в него бы пошел! И мне бы радость, и Змитро тоже, наверно, рад был бы. Еще больше меня бы любил, не ушел никуда. Поженились бы и жили как люди. А Пилип… пускай бы на другой женился. Да и где он, Пилип? Может, его и в живых давно нет, может, и не вернется домой. А со свекром, Николаем, поладили бы. Еще раз-другой потряс бы его Змитро — шелковым стал бы, обходил бы и меня, и его, Змитра. За семь верст обходил бы. Как сейчас обходит. Если я на дворе или Змитро — и носа не покажет, сидит тихонько в хате, как мышь. Да это ж Змитро всего разок с ним поговорил. А если еще поговорит?.. Ха, это не со мной, как бывало. Я молчала, а Змитро не смолчит. Да и кто ему Николай, чтоб молчать? Чужой человек. А что в хате живет, так хата же не его, не Николаева, а моя. Нет, пока здесь, со мною, Змитро, бояться нечего и некого. Удержать бы только Змитра, не отдать никому. Чтобы мой был. Всегда, всегда мой…»

Однажды, когда Змитро очень уж изнывал от одиночества, все порывался куда-то пойти, Клавдия, чтобы хоть немного развеять его, избавить от каких-то недобрых мыслей, как видно закравшихся ему в голову, призналась, что она беременна, что у них будет ребенок.

— Правда? — не поверил сперва, с интересом поднял на нее глаза Змитро.

— А что ж ты думал? Думал, я не смогу? — подошла ближе к Змитру Клавдия, села рядом с ним на лавку.

— Так ты же… сама говорила. Столько лет жила с мужем, и детей не было.

— Потому что муж был такой. А ты… молодчина!

Даже нос задрал от похвалы Змитро.

— Люблю, когда меня хвалят. Может, потому, что никогда нигде не хвалили. Кляли только. А ты вот… хвалишь… — как будто даже смутился Змитро. — Первая…

— Да как же тебя не хвалить, — придвинулась ближе, заглянула ему в глаза Клавдия. И не совладала с собой, зажмурилась, прижалась к широкой груди Змитра. Не вытерпел и Змитро — взял Клавдию на руки, поднял как пушинку, понес на кровать…

Долго они в тот день лежали друг подле дружки, разговаривали. Змитра обрадовала новость, что Клавдия беременна.

— Гы-гы, — смеялся он. — Неужели у нас дитенок будет? Сын или дочка? — спрашивал и сам же себе отвечал: — Вот если б сын, а? Я бы тогда… я бы…

Клавдия так и цвела.

— Будет сын! Посмотришь, сын будет! — уверяла она Змитра.

— И что, на меня похожий? Гы-гы, — счастливо смеялся Змитро.

— А на кого же, если не на тебя? — смеялась от радости и Клавдия.

— Может, на тебя.

— На меня дочка будет похожа. А на тебя — сын!

— Вот бы сбылось! Вот бы!.. — прыгал на радостях в постели Змитро. — Пускай бы род наш продолжался, пускай бы жил. А то большевики извести хотели. Чтоб и памяти, корней не осталось. Батьку с матерью выслали, а меня в тюрьму запроторили. Нет, я им этого не прощу!..

— А что ты им сделаешь?

— Как — что? Да я их, я их… — распалялся Змитро, и глаза его наливались мстительной злобой. — Как меня, так и я их… Не пожалею. Просто руки свербят, дождаться никак не могу, когда можно будет правоту свою им, голодранцам, доказать.

— Докажешь, не горячись. Придет время, — успокаивала, остужала Клавдия Змитра. — Вот немцы придут — и доказывай все, что хочешь…

— Когда уже эти немцы сюда придут? — сжимал кулаки Змитро. — Яма тут у вас какая-то. Всюду давно немцы, а тут… Ни то, ни другое…

— Ты же знаешь, мосты кто-то пожег.

— Я бы тех поджигателей… Самих бы в огонь!

— Успеешь, никуда они от тебя не денутся, — смеялась Клавдия. — А пока побудь со мной. Когда на службу пойдешь, не до меня тебе будет.

— Гы-гы-гы, — скалился Змитро. — Не бойся. Меня хватит. На всё, на всех хватит…

И обнимал Клавдию, привлекал к себе… Как-то раз, проснувшись утром, Змитро сказал Клавдии:

— Слухай: а не сходить ли мне в эти ваши Ельники?

— Чего? — недоуменно спросила Клавдия.

— Попросить немцев, чтоб не тянули, скорей в Великий Лес приезжали. И заодно… на службу к ним подрядиться…

Клавдия задумалась, не знала, что и ответить.

— Понимаешь, — продолжал рассуждать вслух Змитро. — Боюсь, что, пока я с тобой в постели валяюсь, кто-нибудь опередит меня. Останусь с носом…

— Да зачем тебе эта служба? — ничего другого не нашлась спросить Клавдия.

— Чтоб жить.

— Так ты ведь живешь.

— О, не так жить, — засмеялся, захохотал Змитро. — Жить так, чтоб всего было вдоволь. Чтоб боялись меня, слушались. Вот о чем я мечтал и мечтаю!

И чтоб над каждым я мог свой суд чинить и не отвечать ни перед кем…

— А разве будет такая служба у немцев? — усомнилась Клавдия.

— А как же! Должна быть! Им же большевиков надо переловить и уничтожить, порядки свои новые навести. Нет, без таких людей, как я, им не обойтись. Я это чую. Я бы у них выслужился и катнул бы домой, в свою деревню. Ну и показал бы я тем, кто меня и моего батьку когда-то хотел со свету сжить! Так бы истоптал, как меня когда-то топтали. Чтоб знали, помнили Змитра Шламака!

И все же, несмотря на всю заманчивость, привлекательность того, о чем говорил Змитро, Клавдия не настраивала его идти в Ельники. Не потому ли, что дома, в своей хате, неохота было одной оставаться?

— Обожди, немцы, может, сами приедут.

— Когда они приедут? — горячился, не в силах был больше ждать Змитро.

— Приедут же когда-нибудь… Потому что идти… Это же не близко да по лесу… А в лесу теперь бог знает кто шляется… Еще подстерегут… Зачем это тебе? — отговаривала Змитра Клавдия. — Да и холода скоро, реки замерзнут…

— Ладно, — согласился Змитро. — Обожду… Еще с недельку обожду. Но если не приедут через неделю, пойду к ним сам. Попрошусь на службу. Хватит мне без дела сидеть. И так вон сколько отсидел.