Любовь и война - Патриция Хэган

– Вы! – И он ткнул пальцем в сторону Китти. – Там солдат с гангреной руки. Ему совсем плохо, и он зовет вас!

– Я могу подменить вас, если вы хотите прежде навестить мать, – предложила Юдит.

– Мы с ним успели подружиться. – Устало покачав головой, Китти направилась к двери. – По-моему, Норман с самого начала знал, что умрет из-за этой раны. Он попросил меня побыть с ним рядом, когда придет его час, и я пообещала. К маме я пойду позднее.

Рядовой Норман Герринг – худой, рано облысевший мужчина примерно тридцати лет – еле слышно стонал и корчился на грязных простынях. Китти торопливо приблизилась к нему. Его тело сотрясала лихорадка.

– Пожалуйста, принесите мне тазик и тряпку, – попросила она сестру. – Может, удастся снять жар.

– Не стоит… – простонал Норман. – Это конец. Нужно написать письмо домой. Пожалуйста, в Фейетвилл…

Китти окликнула Юдит, уже стоявшую на пороге, и попросила ее заглянуть в свою каморку – там есть бутылка свежих чернил, которые она сама приготовила из растений, и гусиные перья.

Вскоре Юдит вернулась, и умирающий солдат, задыхаясь, стал диктовать Китти:

– Драгоценная моя Мери, я умираю. Я тебя люблю. Позаботься о мальчиках… помни обо мне… помни о Деле. Я отдал свою жизнь не просто так. И если Господь примет меня… я готов…

Он умолк, жадно ловя ртом воздух, и Китти напряженно ждала, держа наготове перо. Наконец Юдит шепнула ей:

– Китти, он умер.

…Китти вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью свежий воздух. Солнце почти село, на землю спускалась ночная тьма. Где-то нежно выводила свою колыбельную ночная птица. Заухала сова. «Мир и покой, – устало подумала Китти. – А где-то совсем рядом ходит смерть». В руках она держала недописанное письмо.

– По-моему, я так и не привыкну к зрелищу смерти, – чуть не плача, призналась Юдит.

– А ты старайся побольше думать о тех, кто выжил, – посоветовала Китти, надеясь утешить Юдит. – О тех солдатах, которые вылечат у нас свои раны и вернутся к жизни.

– А ради чего им возвращаться? Юг проигрывает войну, Китти. Только слепец этого не видит! Подумай только, что нас всех ждет! Придут янки и перестреляют всех или побросают в тюрьмы!

Хрупкие плечи Юдит судорожно вздрагивали от рыданий, и Китти ласково погладила их.

– Пожалуй, я пойду в салун к матери… – прошептала она, обнимая Юдит. – Ты не обидишься?

– Конечно, ты должна увидеть мать! – кивнула Юдит, вытирая глаза передником. – Я помогу приготовить ужин для раненых, хотя продукты уже на исходе. Вяленое мясо да лепешки. Ни патоки. Ни кофе. Скоро нечем будет кормить даже армию! – И она скрылась за дверями госпиталя, маленькая, поникшая от горя.

Поплотнее закутавшись в шаль, Китти спустилась с крыльца. Но у последней ступеньки она услышала чей-то взволнованный голос:

– Мисс Китти, позвольте вас проводить?

Вздрогнув от неожиданности, Китти обернулась к Лонни Картеру, выступившему на свет из-под прикрытия кустов, росших у крыльца. Он все еще двигался с трудом – пуля раздробила ему несколько ребер, и рана часто давала себя знать.

– Ох, Лонни, как ты меня напугал! Я и не думала, что ты здесь. Тебе следует давно лежать в койке и отдыхать, чтобы поскорее набраться сил и вернуться домой.

– Домой? – с горечью переспросил Лонни. – А где он, мой дом? Разве что в могиле? Я из Нижнего Нью-Берна, и в моем доме хозяйничают янки. Мне некуда податься.

Не зная, чем его утешить, Китти спустилась с крыльца.

– Лонни, мне нужно срочно пойти в город, – сказала она, проходя мимо.

– Я знаю. Слышал. И тем более хотел бы вас проводить. Опасно одной в темноте идти по улице. А что, если поблизости крутятся эти чертовы «буффало»? В наше время все возможно!

Но Китти упрямо поспешила вперед не оборачиваясь. Не хватало еще, чтобы Лонни увидел ее мать! Нет уж, она постарается обойтись без посторонней помощи. Да и отсюда, из госпиталя, было рукой подать до Централ-стрит, на которой располагалась гостиница «Грисвольд», а в нем злополучный салун.

Улицы были пусты. Голдсборо сильно изменила война – мало кто отваживался сунуть нос за дверь после наступления темноты. Город был наводнен дезертирами, выздоравливающими от ран солдатами и теми, кто надеялся спастись от партизан и мародеров. Здесь царили безнадежность и отчаяние перед лицом неумолимо сжимавшегося кольца смерти.

Она вспомнила о том, как рассталась с Натаном две недели назад. Прощание на крыльце госпиталя получилось кратким и холодным – Китти вообще предпочла бы его избежать, но Коллинз передал, что будет стоять на крыльце до тех пор, пока не дождется ее. Опять он не оставлял Китти выбора, и она вышла.

Натан получил назначение в армию генерала Джозефа И. Джонстона, в штат Теннесси. Судя по нетерпеливому блеску в его взгляде, было ясно, что майора нисколько не вымотали превратности военного быта. Он в подробностях расписывал, как президент Дэвис отстранил генерала Брэгга от командования войсками за провал наступления в Кентукки прошлым летом, а на его место назначил Джонстона.

– Правда, президент Дэвис не очень-то доверяет генералу, – продолжал Натан. – Говорят, что президент его недолюбливает, но и у Джонстона он не в большом почете. Одно можно сказать точно: в Теннесси наша армия вполне боеспособна, ей лишь не хватало достойного командующего. А Джонстона солдаты знают и верят ему. Это немаловажно для поддержания морального духа. Вот почему мне не терпится поскорее присоединиться к нашим в Теннесси.

– Помогай вам Бог, – еле слышно прошептала Китти. И тут он схватил ее в охапку, сжал что было сил и поцеловал грубо, до крови. Сначала Китти оставалась бесстрастной, но постепенно губы ее смягчились и раскрылись, так что под конец, когда Натан выпустил ее и отстранился, с трудом переводя дух и не скрывая торжествующего блеска в глазах, ей оставалось лишь снова проклинать свое тело, в который раз предавшее ее.

– Все, абсолютно все работает на нас, Кэтрин, – заявил Коллинз самодовольно. – Ты скоро сама в этом убедишься. Война кончится, все встанет на свои места, и мы станем мужем и женой.

«Неужели Натан настолько наивен, что верит в это? – невольно ускорив шаги, подумала Китти. – Ничто уже не вернется на круги своя после всей этой жестокости, кровопролития и бессмысленных, бесполезных смертей. И всем нам будет очень нелегко жить с таким грузом дальше, кто бы ни победил в этой войне. В одну реку нельзя войти дважды, и лучшее, что можно предпринять, – не останавливаться, а идти вперед, ибо только в будущем есть какая-то надежда».

Пьяный хохот, доносившийся из салуна, заставил ее пожалеть о том, что с ней нет надежного спутника. Постояв на пороге, чтобы набраться храбрости, Китти толкнула дверь салуна и шагнула в накуренную полутьму. Наступила мгновенная тишина: все с любопытством уставились на непрошеную гостью.