Грязь - Motley Crue

Они не пригласили Кораби на встречу, но мы полагали, что просто произошла какая-то оплошность, и взяли его с собой вместо Мика, который хотел остаться дома и посмотреть повторный показ «Three Stooges» (популярный американский комедийный кино-сериал 30-50-ых годов, в нашем прокате известен под названием «Большой переполох»). Кораби и я поднялись на борт самолета и обнаружили там Аллена Ковача, его секретаря, Томми и Памелу Андерсон (Pamela Anderson), на которой Томми только что женился после бурного романа, что застало нас всех врасплох. Она вела себя странно и отказалась садиться. Вместо этого она всё время лежала на спине, что-то бессвязно бормоча и перекатываясь с боку на бок, словно ей не здоровилось. Пока она это делала, Томми и я смотрели на своих компьютерах фотографии на тему зоофилии (bestiality pictures), пытаясь вызвать тем самым отвращение у секретаря Ковача. Как нам казалось, всё шло просто превосходно. Мы были здесь с новым менеджером, поглощали креветки и шампанское, находясь на борту корпоративного реактивного самолета, который вёз нас на лейбл, который давал нам 4,5 миллиона долларов каждый раз, когда мы давали согласие на запись очередного альбома. Мы полагали, что Дуг Моррис хочет оказать нам некоторую поддержку и сказать, насколько он гордится нами за то, что мы остались верны себе (sticking to our guns), несмотря на провалившийся тур и реорганизацию на лейбле. В конце концов, нам казалось, что наша карьера вот-вот снова пойдёт в гору. Мы ещё никогда не были так глупы.

Первое, что случилась, когда мы прибыли на «Уорнер», Кораби не позволили войти в офис Морриса. Его заставили ждать снаружи в вестибюле с секретарем Ковача.

Офис, вероятно, стоил столько, сколько стоил мой дом. Он был отделан тиковым деревом чудесной работы, и там было пианино XIX-го века, которое элегантно и величаво располагалось в углу. Моррис сидел на роскошном бархатном диване перед столом из тика, куря сигару, которая стоила, наверное, не одну сотню долларов. Мы вошли и сели напротив него. Для нас было поставлено четыре стула: один для Томми, один для меня, один для Ковача и один пустой. Моррис был очень умным и проницательным человеком.

Он сидел, откинувшись назад в бархат, и выглядел очень лысым, уверенным и богатым, затем он перенёс свой вес вперёд и уставился прямо на нас. “Так”, начал он, выдохнув облако ядовитого газа от сигары. “Мы думали о том, что мы должны сделать”.

Он сделал паузу и посмотрел в кончик своей сигары, будто раздумывая, зажечь её снова или нет. Мы сидели неуверенные, был ли нам только что задан вопрос, и должны ли мы на него отвечать. Затем он продолжал: “И вот, что мы должны сделать — избавиться от парня, который не звезда”.

Потом он продолжил рассказывать нам о разных временах, когда он давал группам, находящимся в том же положении, что и мы, идеи, которые обернулись для них успехом. “Вот, что я вам скажу. Позовите старого парня. Верните его. Это всем понравится. Мы выпустим живой альбом и отправим вас, парни, в тур. После этого мы посадим вас в студию для записи нового альбома”. Он даже не потрудился назвать Джона или Винса по именам.

Когда мы не согласились и попытались об’яснить ему все причины, почему Винс сдерживал нас, и что Кораби более крут, потому что идёт в ногу с тем, что происходит сейчас в рок-музыке, он оборвал нас. “Мы покончили с этим”, сказал он грубо. “Всё это — чушь”.

Я был близок к тому, чтобы взорваться. Я встал и уже было начал своё обычное, “Пошёл ты…, мы в тебе не нуждаемся”, когда секретарь Морриса об’явил, что пришла Сильвия Рон (Sylvia Rhone). Рон сменила Боба Красноу (Bob Krasnow) на посту главы «Электра Рекордс» («Elektra Records»). Она была женщиной, занимающей ведущее положение в звукозаписывающем бизнесе, и, что бы мы ни говорили, ей не обязательно было постигать глубокое философское и гуманистическое значение таких песен, как “Girls, Girls, Girls”.

Но, к нашему удивлению, она выступила на нашей стороне. “Им не нужен Винс, Дуг”, сказала она. “Они великолепны так, как они есть. Они очень востребованы с Джоном. Джон очень популярен”.

“Да, да”, начали вмешиваться мы все. “У Джона более органичный голос. То, что мы делали в восьмидесятых, осталось в восьмидесятых, но сейчас девяностые. Совсем другое время”.

“Точно. Совсем другое время”, как попугай повторила Рон.

Моррис погасил свою сигару и посмотрел на Сильвию. “Ты действительно так считаешь?”

“Абсолютно”, сказала она ещё более убедительно.

“Ну, тогда”, сказал он. “Я соглашаюсь с Сильвией”.

Я взволнованно посмотрел на Ковача. Встреча, которая началась как катастрофа, превращалась в триумф. Но Ковач не разделял мой энтузиазм. Его лицо выглядело мрачным и озабоченным, как семафор, высвечивая мне предупреждение: “Здесь … воняет… крысятиной”. (”I… smell… a … rat”)

Когда мы покинули встречу, Ковач и я последовали за Сильвией и по дороге в нижний холл зажали её в углу.

“Вы действительно верите в это?” спросил её Ковач. “Потому что если вы собираетесь выпускать этот следующий альбом «Motley», вы должны понимать, что наш контракт обязывает вас вкладывать большие ресурсы лейбла в его продвижение и продажу. Думаю, что вы точно знаете, какого количества денег это потребует. Поэтому я хочу удостовериться, что это серьезно”.

Рон продолжала кивать головой, говоря, “Да, детка. Да, да. Абсолютно. Мы сделаем это”. Это звучало очень не убедительно, особенно когда она постоянно поглядывала на свои часы. Наконец, она прервала его: “Не волнуйтесь, всё в надёжных руках”, сказала она. “Теперь мне нужно идти. Я опаздываю на встречу”.

“Хорошо”, сказал Ковач, мы повернулись, спустились в холл к выходу, посмотрели друг на друга и оба одновременно произнесли одни и те же слова: “Нас поимели”. (”We’re fucked”)

В вестибюле, сгорбившись на своём стуле, сидел Кораби, заломив руки и буквально обливаясь потом. Я слабо улыбнулся ему и сказал, “Ты в деле”.

Он вяло усмехнулся мне в ответ, и все мы вышли на улицу и поймали такси. Ковач сел на переднее сидение и сердито обернулся к Кораби: “Ты — не звезда”, сказал он ему. “И мы в гребаном аду. Ты должен сделать это вместе с ними! Остальные парни, вы прямо сейчас должны сделать самый величайший альбом за всю вашу жизнь, потому что, если вы этого не сделаете, мы все утонем. Нет никакого способа, которым эта женщина собирается продвигать этот альбом. Мы списаны со счетов, мы в полном ауте. Я чую это. Она хочет нас подставить”.

Дуг Моррис протянул руку, чтобы спасти нас от потопления, а Сильвия Рон неожиданно ворвалась, отстранила его руку и заставила нас падать обратно в пучину. На следующей неделе мы продолжали просить у неё деньги, чтобы начать новый альбом. Она дала нам немного, и мы начали работать. Но деньги быстро иссякли, и мы вынуждены были остановиться. Было похоже, что она пытается шантажировать и деморализовать нас, возможно, потому что она унаследовала контракт от своего предшественника, который обязывал её платить огромные суммы группе, с которой она, постольку-поскольку, вынуждена была иметь дело, и которая была на последнем издыхании. Если мы распадались, то наш контракт автоматически аннулировался, и деньги могли быть перенаправлены певцам и группам, которые пользовались её поддержкой.