Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

— Мы проедемся до того места, где собираемся прогуляться, — лаконично отозвался Грем, и я неожиданно почувствовала, как меня свалили на мягкое сидение машины, при чем не особо со мной фамильярничая. Я лишь теперь поняла, что Грем не просто зол, он взбешен. И если виной тому была я… то я была очень удивлена. Мой характер не располагал к тому, чтобы сердить людей — всегда было проще отступить и не связываться, и потому его настроение меня немало удивило. Вот Рейн и Бет точно бы не поверили подобному.

— Вообще-то можно и повежливее, — уже поостыв, сказала я ему, только он сел за руль.

Грем несколько раз с трудом выдохнул, и лишь тогда развернулся ко мне:

— Прости… ты права… все это раздражает меня больше, чем я когда-либо мог предположить, — и вновь вернув свое внимание к рулю, буркнул себе под нос: — Старый дурак!

С последним мне было трудно согласиться, особенно в последнее время. Я поняла, как поверхностно всегда воспринимала Грема, в первую очередь все же, как отца моего друга, а значит как человека старшего, но теперь же мне иногда казалось, что его возраст далек от того, что стоит в паспорте. Он не выглядел на сорок два года, а скорее лет на тридцать… даже может меньше, а о его физической стороне я и вообще молчала: он был не просто подтянут, но и силен, ловок, довольно-таки быстр, чем не могли похвастаться многие парни в колледже. Единственным признаком его возраста были серебряные нити в черных волосах Грема, не столь длинных как у Калеба. Они так же отличались от волос его сына тем, что всегда были в порядке, но столь же аккуратном и элегантном, как и он сам. Потому, мне иногда странно было видеть Грема не в его излюбленных костюмах, а в простых штанах милитари, и кофте с закатанными рукавами, словно это было не правильно. Именно в такой одежде он выглядел еще моложе.

— Куда мы едем?

Когда мы выехали за пределы улочки, где жила Рейн, я наконец-то додумалась задать этот вопрос. Мы двигались к центру города, и пока что я не могла понять, куда именно он задумал поехать.

— Ты бывала хоть раз, за чертой города, там, где стоит старый полуразрушенный замок?

Я задумалась, и тут же всплыли воспоминания о том, что когда-то я бывала там с родителями, еще до того, как меня полностью отдали на попечение Серафиме. Но к самому замку я так ни разу и не подошла, потому что там было опасно — камни постоянно сыпались сверху, отламываясь то маленькими кусочками то целыми глыбами, и сохранить его целостность не помогла даже реставрация.

— Да. Но не у самого замка.

— Хорошо, — вот и все что он мне сказал за всю дорогу. Даже не смотрел на меня, а только перед собой. Это показалось мне знакомым, и я тут же поняла, что таким бывал Калеб, когда что-то его тяготило. Мы продружили так долго, что не узнать этой черты Калеба в Греме я не могла.

Постепенно знакомые с детства дома исчезли, уступая деревьям, переходящим в лес с двух сторон дороги. Деревья будто бы нависали над нами, откидывая тень на боковое стекло и мне было легче смотреть на них чем на тело Грема рядом. Его мощное тело было слишком притягательным и в данный момент агрессивным, чтобы я могла чувствовать себя легко, и дело было не в том, что он меня пугал. Нет, я просто чувствовала волну чувственности, стоило его рукам просто переместиться на руле. Тут же накатывали воспоминания о том дне, когда мы были вдвоем, когда я не смогла сдержать импульса желания и просто сдалась на волю случая.

Не знаю как, но Прат почувствовал это мое изменение состояния души, он полностью перестал меня замечать, и честно говоря, я вздохнула с облегчением. Почему я раньше не замечала, как Прат напрягает меня? Что его присутствие всегда казалось мне опасным?

Мы ехали минут тридцать, и когда показались знакомые очертания замка вдалеке, я тихонько вздохнула с облегчением, и что странно, Грем резко дернулся на этот незначительный вздох. Но ведь меня почти не было слышно! А он отреагировал так, словно я громко кашлянула в этой звенящей тишине. И даже не смотря на всю нашу отстраненность и молчание, тяжело возле Грема мне не было. Не было и той неловкости, когда сидишь с кем-то очень близко, кого почти еще не знаешь. И за последние две недели, я иногда думала о том, что совершенно не знаю Грема. Я вообще ничего о нем не знаю, кроме как того, что он любит старую музыку, картины своего сына, и, конечно же, в хороших отношениях с Туорбами. Вот и сегодня — почему меня не удивило, что Грем был в их доме, так словно в своем собственном?

Грем — кто он? Он отец, он бизнесмен, он друг, он любовник — и кто из всего этого настоящий Грем?

Мы выехали к смотровой площадке, метров в двадцати от того места, куда подходить было строго запрещено, где заканчивалась зона падения камней. Тогда, так же как и прежде не обращая на меня внимания, Грем выбрался из машины, совершенно забыв о галантности, и я впервые за сегодня действительно рассердилась. Сначала он почти шантажом заставил меня пройтись, потом закинул в машину как мешок с картошкой, привез к опасному месту, а теперь и вообще игнорирует! Это уже действительно надоедало, или же просто Грем и сам не знал, что со мной делать!

Посидев минуту-другую чтобы утихомирить злость, я все же решила вылезти следом за ним. И как оказалось мне следовало поторопиться, потому что Грем неожиданно пропал из поля зрения. Зябко потоптавшись на месте, я обернулась вокруг, и почувствовав в очередной раз ледяной порыв ветра, потянулась назад в машину за курткой.

Я тут же хотела ее надеть, но не успела, так как его руки уже поползли вдоль моей спины вверх к шее. Куртка упала, я безвольно прислонилась к машине, а Грем ко мне. Я могла видеть в зеркальном стекле окна его лицо позади своего плеча. Он тяжело дышал, и я тут же поняла, что и сама едва перевожу дыхание. Болезненное сладкое ощущение истомы и голода пронеслось вдоль позвоночника, и глупая мысль, что может не стоит позволять ему этого, пришла слишком быстро, чтобы я могла на ней сосредоточиться, потому что руки Грема двинулись к моей груди. Вот и все, тогда все сомнения полностью отступили, и я не могла сопротивляться его настойчивости и разгоряченным рукам, потому что именно об этом мечтала, каждый раз видя Грема перед собой.

Перед глазами темнело каждый раз, когда он скользил губами по шее, затуманено, я понимала, что это странная реакция, но к чему было думать. Я обернулась, чтобы помочь ему раздеться, и не мешать раздевать меня, и все происходило так быстро, что мои ощущения едва поспевали за его руками. И почему я только не чувствовала стыда, когда голая стояла перед ним?

С Гремом все было так органично… все было именно так, как я об этом мечтала. Он прислонил меня к холодной дверце машине, но я вовсе не чувствовала этого холода метала, руки Грема были намного холодней, но губы после его поцелуев горели, обжигали, он словно разрывал меня этими ощущениями, я поддавалась ему, понимая, что так действительно должно быть.