Литконкурс Тенета-98 - Автор неизвестен

"А куда, интересно, отправилась Люська? Опять на день рождения с ночевкой? Господи, как заставить этого ребенка жить дома хотя бы неделю? Видела бы мама…" — Алька вздохнула и отложила бутерброд. Мама… Как она там, одна?..

Полтора года назад Алька приехала из своего маленького городка в Тюмень. Она очень хотела учиться в каком-нибудь университете или институте и не хотела замуж за Сережку, который почему-то считал, что в нем — смысл ее жизни. Наверное, от него-то она и сбежала, а еще от тягомотины почти деревенской жизни, когда каждый день — одно и то же, в клубе крутят только «Иванушек» и "Золотое кольцо", а единственная радость в жизни — театральная студия приказала долго жить, потому что руководитель Андрей отказался работать "там, где ему вообще не платят"…

Были папа и мама, но вместе Алька помнила их очень смутно. Папа был милиционером и однажды не вернулся домой с работы… Мама осталась одна с двумя дочерьми (Альке было пять, Люське — три).

Жили дружно. Вместе дурачились с псом Шариком, обедали вместе с тремя котами — Барсиком, Мурсиком и Гимли (имя предложила Алька, начитавшаяся Толкиена). Мама учила детей русскому и литературе и находила в Альке поэтический талант. Она ходила за дочерью по пятам и записывала все ее рифмованные строчки, и говорила: "Когда ты станешь знаменитой и кто-нибудь захочет издать полное собрание твоих сочинений, я продам все это за бешеные деньги и попрошу, чтобы в книжке, в уголочке, скромно упомянули и мое имя…". Люська страшно завидовала и кричала: "Я тоже талант! Вы только посмотрите, как я чищу картошку!".

Был еще дядя. Потрясающий человек, который в свои пятьдесят два года продолжал слушать «Doors» и "Deep Purple" и говорил, что люди делятся на два типа: те, кто не читал "Братьев Карамазовых", и те, кто читал, но забыл. Себя он с сожалением относил ко второму типу. Именно дядя научил Альку-Аленку писать сочинения, заставил прочитать "Мастера и Маргариту" и подарил кассету с альбомом БГ «Акустика». Именно он советовал ей поступать на филфак.

Полтора года назад Алька стояла перед огромным — четырехэтажным! — зданием, на котором большими буквами было написано: «УНИВЕРСИТЕТ». Она зашла туда с веселой толпой людей, которые громко говорили, курили и вообще олицетворяли собой тот образ студента, что уже успел сложиться в Алькиной голове. Когда она спросила их, где тут деканат филфака, некто высокий, с длинными черными волосами сказал: "Зачем тебе филфак? Поступай лучше к нам, мы — физики!". Алька сказала: "Да нет…", но физики закричали: "Да-да-да!" и потащили ее в свой корпус. По дороге Алька выяснила, что высокого и черноволосого зовут Тин.

Придя к себе, физики так красочно описали свой факультет, познакомили ее с проходящим мимо деканом, спели песенку "Марш студентов-физиков"… И Алька поняла, что она будет учиться только здесь и нигде больше! …Правда, проучившись полгода, она забрала документы и стала повторять правописание кратких прилагательных, решив все-таки поступать на филфак.

…Была весна, середина марта. Алька шла домой с Дня открытых дверей университета, окончательно уверившись, что ей туда никогда не поступить. Домой — то есть в квартиру дяди. Но теперь Альку некому там было ни утешить, ни обругать — дядю три месяца назад сбила машина… По дороге она встретила Машу Кару. Маша тогда заканчивала первый курс филфака, а с Алькой они до того сдружились, что их прозвали "Единое Целое". — Что ты, милый, смотришь искоса? Может быть, ты хочешь "Вискаса"?.. пропела Маша. Она была какая-то особенно радостная.

"Да, — отвлеклась Алька от воспоминаний. — Было время, когда Кара была радостной…" — Да вот, понимаешь, думаю я себе, что я экзамен завалю, — пожаловалась она.

Кара даже не поверила: — Ты брось эти упаднические настроения! Как это завалишь? — Ну, или на «четыре» сдам. — Все ништяк. Я в тебя верю — сочинение напишешь на "пять"! — А ты чего такая счастливая? — поинтересовалась Алька. — Да у меня вчера была годовщина свадьбы… — сообщила Кара как бы между прочим. — Ах вот оно что! Вот чего я вчера плохо спала!.. — поняла Алька (раз они были Единым Целым, то и «муж» у них был общий, и «дети», и "родители"). — Фи, сударыня, это пошло. — А я хоть знаю своего мужа? — Знаешь. Заочно. Его зовут Рэйн — помнишь, я давала кассету послушать? — Ух. — Чего ух? — Вообще ух. Я, оказывается, замужем за Рэйном. Ты хоть покажи мне его когда-нибудь! — попросила Алька. — Пойдем завтра в рок-кафе — и покажу.

Назавтра в рок-кафе к Альке подошел невысокий молодой человек с короткими черными волосами, в ослепительно черном костюме. — Здравствуйте, Алена. — Здравствуйте, — удивилась Алька. — Меня зовут Рэйн. — Рэйн?! — Алька внимательнее посмотрела на него, и группа "Кошачий Глаз" на сцене перестала для нее существовать. Алька поняла, что это судьба…

Алька запихнула в рот остатки бутерброда. Суп на плите уже несколько минут яростно кипел. Алька стащила его с конфорки и налила себе в тарелку. Пока он остывал, она решила проверить, насколько впечатляющий бардак оставила после себя Люська.

Зайдя в ее комнату, Алька тяжко вздохнула. Абсолютный сюрреализм. Книги, браслеты, кассеты, джинсы… И со всем этим как-то очень хорошо сочетается плакат с Ильей Лагутенко на стене. "Как?! Она не надела свои любимые черные джинсы, аккуратно порезанные и разлохмаченные?.. А, она надела шорты. Ну что ж, сама себе злобный баклан. На улице тропический ливень и слегка прохладно. Хотя она наверняка найдет себе какого-нибудь молодого человека, который ее согреет…". Слава Богу, Алька отучила ее приводить этих молодых людей сюда на ночь. Сама она, конечно, тоже не ангел — все-таки Рэйн пару раз ночевал здесь, ну и не просить же у соседей раскладушку?.. Но Рэйн — это Рэйн, а эти совершенно незнакомые парни очень раздражали Альку.

А Рэйн… "Интересно, каково это — вести даже не двойную, а тройную жизнь? Он ведь продолжает общаться с женой и периодически живет у Кары. …Бедная Анюта. Как это, наверное, страшно — смотреть в спину уходящему мужу и знать, что он идет к другой, — и ничего не говорить… Может, ей легче было бы все порвать и выгнать его, или уйти самой?.. Да нет, не легче, — горько усмехнулась Алька. — Иначе я бы сама давно это сделала…".

Она вздохнула, вернулась на кухню и стала есть суп. Но мысли никуда не ушли.

Зачем это надо? Алька не могла понять, что такого особенного в Рэйне и почему он притягивает, как магнит. Она уже несколько раз решала: "Все, хватит, надоело, я устала от бесконечных ссор с лучшей подругой и от вздрагивания всякий раз, когда Аня говорит: "Алена, у меня к тебе серьезный разговор…". И от ночных звонков в домофон, когда ждешь Рэйна, а приходит не Рэйн, и нужно минут по десять вдалбливать какой-то пьяной харе, что Игорек здесь не живет… И от взглядов Кары, таких умоляющих и в то же время сочувственных… " — Алька, не надо этого делать. — Почему? Ты считаешь, что ты — единственная, кто может его осчастливить?! — Алька, не надо, не иронизируй. Никем я себя не считаю. Просто я знаю Рэйна лучше, чем ты, и знаю, что потом сложнее избавляться от привязанностей, чем сразу. — А я не хочу избавляться. Я, может быть, люблю его! — Алька, нельзя бросаться такими словами. Слово «люблю» никак не сочетается со словами "может быть". Никак и никогда. И если ты не любишь, а "может быть", то подумай о том, как ты будешь смотреть в глаза Анюте… — А я не виновата, что люблю. И буду смотреть прямо и честно. — Не получится. Я сама думала точно так же. Когда кончится романтика и начнется просто постель, ты уже не сможешь прямо и честно смотреть в глаза Анюты. Потому что она-то его действительно любит. — Какая постель, о чем ты говоришь?! Ты считаешь, я настолько испорченная, чтобы спать с ним, когда кончится романтика? — Это не испорченность, Алька. Это жизнь. Все мои представления о том, что "до свадьбы — нельзя", с треском рухнули не потому, что я испорченная, и даже не потому, что Рэйн такой уж суперлюбовник. Просто это женская идиотская убежденность в том, что мужчину можно удержать с помощью «этого». Это жизнь, Алька, и ты тоже никуда от нее не денешься. Если, конечно, не сбежишь вовремя. Поэтому я пытаюсь тебя убедить в том, что все его взгляды и стихи — вовсе не тебе. И, конечно, не мне. Они вообще никому, отвлеченному идеалу. Извини, но я не думаю, что именно ты окажешься этим идеалом…".

И уже около полугода Алька пыталась вырваться из этого круга. Слава Богу, Аня пока не догадалась, что и она тоже… "Ну, чего ты боишься произнести это слово? Да, в конце концов мы пришли к тому, о чем говорила Кара — к постели. И надо осознать тот факт, что я не любимая, а любовница. И никакой не идеал…".

Люся нервно швырнула сумку на пол и скинула босоножки. "Свинья! Пьяная озабоченная свинья! Хорошо еще, что удалось сбежать, а то неизвестно, что бы пришло ему в голову… Козел!".

На кухне горел свет. Значит, Алька еще не спит, и если она не очень злая, то можно будет излить душу. Люся прошла через огромную квадратную прихожую и заглянула на кухню.