Легенды Умирающей Земли - Джек Холбрук Вэнс

Чамаст, утверждавший, что ему известен источник звездоцветов, Барбаникос, Проказник из Снотворной Заводи, Ао Опалоносец, Пандерлеон, чьей коллекции потусторонних артефактов, собранной им лично, завидовали все остальные, а также Гильгад.

Ильдефонс открыл конклав без лишних церемоний:

– Меня разочаровывает тот факт, что мы не собрались в полном составе, так как нам предстоит рассмотреть вопрос чрезвычайной важности.

Прежде всего позвольте мне упомянуть о том, что недавно случилось с нашим коллегой Риальто. Не вдаваясь в лишние подробности, можно сказать, что его заманили в глубину Случайного леса звуки воображаемой музыки. Побродив некоторое время, он встретил женщину, столкнувшую его в пруд с исключительно холодной водой… Господа, пожалуйста! Для веселья нет никаких оснований! Это вопрос исключительной важности, и к невзгодам Риальто следует относиться со всей серьезностью. В самом деле, по многим причинам мы стали подозревать, что виновница происходящего – Мюрте. – Ильдефонс обвел взглядом лица собравшихся. – Да, вы не ослышались – Мюрте.

Когда улеглось всеобщее возбужденное бормотание, Ильдефонс продолжил выступление:

– Занзель со своей стороны в ситуации, никак на первый взгляд не связанной с вынужденным купанием Риальто, познакомился с неким Лехустером, обитателем восемнадцатого эона. Лехустер, присутствующий на конклаве, заявил, что у него есть для нас важные новости – и при этом, опять же, упомянул о Мюрте. Он был так любезен, что согласился поделиться с нами этой информацией, и теперь мы попросим Лехустера выйти вперед и сообщить об известных ему фактах. Лехустер, будьте добры!

Лехустер не сдвинулся с места.

– Не буду давать никаких показаний, пока не получу надежные гарантии того, что мне сохранят жизнь, – такая сделка никому не причинит никакого ущерба, так как я не повинен ни в каких преступлениях.

Занзель гневно воскликнул:

– Ты забываешь о том, что я засвидетельствовал твои проделки своими глазами!

– Я всего лишь нарушил приличия. Ильдефонс, вы обещаете не покушаться на мою жизнь?

– Гарантирую тебе сохранение жизни. Говори же!

Занзель вскочил на ноги:

– Это возмутительно! Неужели мы должны допустить в наш избранный круг мерзавца, прибирающего к рукам наши ценности и в то же время извращающего наши обычаи?

Тяжеловесный и раздражительный Хуртианц произнес:

– Я разделяю прогрессивные взгляды Занзеля! Лехустер может стать лишь первым из целой орды мутантов, кретинов и неправильно мыслящих подонков, готовой заполонить наши мирные края!

– Если новости Лехустера на самом деле существенны, – примирительным тоном отозвался Ильдефонс, – мы должны смириться с его требованиями. Лехустер, говори! К сожалению, придется простить тебе твои проступки, а также отвратительные перья на плечах. Лично мне не терпится услышать, о чем ты можешь сообщить.

Лехустер поднялся на возвышение:

– Мои замечания следует рассматривать в исторической перспективе. Я существую – то есть существовал – в конце первой эпохи восемнадцатого эона, задолго до образования Великого Мофолама. В те времена мастера-чародеи и великие ведьмы уже боролись за власть. Положение вещей напоминало ситуацию в одиннадцатой эпохе семнадцатого эона, когда чародеи и волшебницы изо всех сил старались превзойти друг друга, что в конце концов привело к войне колдунов и ведьм.

Общеизвестно, что в этой кровопролитной войне победили ведьмы. Многие колдуны стали архивёльтами; многие были уничтожены, и ведьмы, под предводительством Белой Ведьмы Ллорио, преобладали над всеми.

На протяжении целой эпохи они наслаждались плодами своей славной победы. Ллорио нарекла себя Мюрте и поселилась в храме. Там ей истово поклонялись все женщины человечества как живому идолу, объединявшему в себе как фактический женский организм, так и абстрактную феминистическую силу.

Три чародея пережили войну: Теус Тревиолус, Шлиман Шабат и Фунурус Орфо. Они заключили тайный союз и, совершив подвиги магического мастерства, настолько изобретательные и дерзкие, что разум заставляет усомниться в их возможности, схватили Мюрте и спрессовали ее в точечную субстанцию, после чего извлекли ее из храма. Женщины впали в уныние, их могущество стало ослабевать, в то время как власть чародеев – возрастать. В течение многих эпох представители обоих полов жили в состоянии напряженного взаимного приспособления – и, поверьте мне, то были времена захватывающих интриг и приключений!

Наконец Мюрте освободилась и призвала союзниц-ведьм к сопротивлению. Но Каланктус Безмятежный, которому я служил, встретил новый вызов лицом к лицу. Он разбил орду ведьм и гнался за ними на север вплоть до окраин Долгого Эрма, где до сих пор несколько колдуний прячутся в глубоких оврагах, трепеща при каждом звуке, напоминающем о возможном приближении Каланктуса.

С Мюрте Каланктус поступил самым благородным образом – он позволил ей удалиться в изгнание, в систему далекой звезды, после чего сам избрал отшельническое заточение, предварительно приказав мне бдительно наблюдать за поведением Мюрте.

Однако я получил его указания слишком поздно: Мюрте не прибыла на Наос. Не прибыла она и на Садаль-Сууд. Я никогда не прекращал ее поиски и недавно обнаружил хроносветовой след[5], ведущий к двадцать первому эону; фактически след заканчивается в настоящем времени.

Таким образом, я убежден в том, что Мюрте существует здесь и сейчас и что существование ее следует рассматривать как самую непосредственную опасность; по сути дела, она уже подвергла загово́рам некоторых из присутствующих.

В том, что касается меня, Лехустера Бенефера, я материализовался в вашем времени с единственной целью: сформировать основанный на взаимном доверии союз ныне живущих чародеев, чтобы они могли контролировать возрождение феминистической силы и тем самым поддерживать порядок и спокойствие. Промедление смерти подобно!

Лехустер отошел в сторону и сложил руки на груди – в этой позе красные перья, растущие у него на плечах, приподнялись подобно эполетам.

Ильдефонс прокашлялся:

– Лехустер представил обстоятельный отчет. Занзель, вы согласны с тем, что Лехустер, несомненно, заслуживает сохранения ему жизни и свободы – с тем условием, конечно, что он пообещает исправиться?

– Вот еще! – пробормотал Занзель. – Он не сообщил ничего, кроме каких-то околичностей и древних сплетен. Меня не так просто обвести вокруг пальца.

Ильдефонс нахмурился и погладил желтоватую бороду, после чего повернулся к Лехустеру:

– Ты слышал замечание Занзеля. Можешь ли ты как-либо подтвердить свои показания?

– Загово́ры и сглазы подтвердят мою правоту, но, как вы сами убедитесь, к тому времени уже будет поздно.

К собравшимся решил обратиться Лунатик Вермулиан. Поднявшись на ноги, он произнес тоном, не допускавшим сомнений в его искренности:

– Будучи погружен в свои занятия, я брожу во снах – в самых различных снах. Недавно, всего лишь позавчерашней ночью, мне повстречался сон, относящийся к категории так называемых интрактивных, или иноптативных, то есть не поддающихся контролю со стороны сновидца, – сон, в котором сновидец может даже подвергнуться опасности. Любопытно, что в этом сне участвовала Мюрте. Думаю, что этот факт может