Пришедшие из мира имен - Леся Соколова

Так я рассуждал логически, а чувства вопили, что плохи мои дела, если женщины перестали реагировать и парень ходит по пятам. Если бы сейчас у меня была подруга или хотя бы небольшая интрижка, я воспринял бы ситуацию с иронией и посмеялся бы. Но, в связи с достаточно долгим отсутствием женщины в моей постели, я стал агрессивен. Эти богемные штучки, они просто играли со мной, флиртовали, отрабатывая образы, хихикали и демонстрировали невзначай те или иные части тела, а потом разлетались по домам, как только заканчивалась репетиция. Все живущие здесь мэй постоянно либо уже заняты, либо не подходят по возрасту. Я ничего не имею против женщин постарше, но не на полвека же!

Однажды, заметив Герта идущим за мной на достаточно почтительном расстоянии, чтобы никто ничего не заподозрил, я спрятался и поджидал его. Когда он не спеша проходил мимо, делая вид, что гуляет, я вышел, резко схватил его за горло, прижал к стене и приподнял над полом.

— Чего ты хочешь от меня, зачем ты ходишь за мной всё время?

Я посмотрел в его глаза, не испуганные, но полные отчаянной безысходности и тут же пожалел о содеянном. Отпустил его, он сполз по стене и стал задыхаться, как в нашу первую встречу. А я быстро пошел прочь, но всё же услышал его хриплое:

— Разве я о чём-нибудь тебя просил?

Он продолжил ходить за мной, это стало его единственным занятием, он выслеживал меня тайком, я каждую минуту знал, что он прячется где-то рядом и чувствовал на себе его взгляд. Анцимун украдкой, не отходя от своего рабочего места, открывал ему дверь в мастерскую, Герт безмолвной тенью проскальзывал, прятался где-нибудь среди леса труб и продолжал своё наблюдение. Часто он уже там, когда я прихожу, я это чувствую и делаю вид, что не замечаю. Разве он о чём-нибудь просил меня? Тогда почему это должно быть моей проблемой?

Жизнь вошла в колею, меня больше не мучает совесть из-за того, что я не занимаюсь расследованием, а просто живу и наслаждаюсь жизнью, увлёкся интересным делом, общаюсь с людьми, даже внимание Герта в чём-то льстит мне. Никто и никогда не уделял столько бескорыстного интереса к моей скромной персоне.

Мы готовились к нескольким выступлениям подряд с перерывами на перемещение в другое место. Наш профессиональный дуэт с Анцимуном уже занимался отработкой мелочей в отладке спецэффектов в натуральную величину. Это нужно для того, чтобы артисты привыкли и внесли свои коррективы: объёмный внешний свет не должен мешать их работе. Во время репетиций в компактном режиме свет создаётся только в пределах самой сцены, а во время шоу — повсюду, захватывая всех возможных зрителей. Нужно экранировать часть внешних лучей так, чтобы они создавали эффект сцены, но не слепили глаза выступающим. Минунзу зафиксировался в верхних уровнях, развернул сцену во всём объёме, но пока без трибун. Оптические поля начинают выстраивать от самого дальнего предполагаемого зрительного ряда по всей полусфере обозрения с учётом зрителей на нитронах.

Сейчас мы репетируем быстрое выстраивание зрительного зала с учётом прогноза предполагаемых зрителей, плюс запас. Я ходил и растыкивал миниатюрные генераторы полей по намеченным на макете местам. На сцене идёт репетиция коллектива, прибывшего в наш театр в рамках совместного проекта. Это финальная репетиция в костюмах, они ходят и что-то показывают, но совсем ничего не говорят. Нужно особенно чётко расставить оптику, чтобы зрителям были видны лица и мимика.

Покончив с этим, я отправился в гостиную. Сейчас день Синона и мастер Анцимун отдыхает. Я сделал лишь самую элементарную и грубую работу, а он, проснувшись, приступит к волшебству, пока неподвластному моему разуму. Он умеет совместить в едином пространстве два взаимоисключающихся типа лучей: синонических и пранаических. Он буквально разбивает объёмы на составляющие до кубического сантиметра и поселяет в каждый из них свой тип света, если это необходимо. При этом всё вместе не выглядит дробно или неестественно. Из под его рук выходят настоящие неповторимые шедевры и я готов не спать, а смотреть на то, как он это делает.

Я затарил официанта закусками и расположился на своём любимом диванчике, с этого места видна вся гостиная и оба её входа-выхода. Герт где-то рядом, я научился чувствовать его присутствие, оно, как будто обнимает меня неуловимым звуком. Его странное внимание стало для меня естественной неотъемлемой частью жизни. После того случая в коридоре Герт стал избегать прямых контактов со мной, так что, я совсем перестал опасаться косых взглядов.

Репетиция закончилась, и пёстрая толпа в костюмах шумно заполнила гостиную. Казалось, им не терпелось выговориться после молчаливого представления. Все кричали и жестикулировали, как сумасшедшие. Странно, но я почувствовал себя, как в родной семье. Сначала они все вместе, как привязанные друг к другу, подошли к пирамиде и долго шумели там перед тем, как рассесться по столикам и диванчикам. Одна из многоярусно юбочных девушек подошла и присела на край моего дивана.

А вот это ещё более странно — моя первая реакция на это была агрессивной. «Это моё место, я первый занял его!» — Ужаснулся я воплю внутри меня, но вслух ничего не произнёс. И тут я услышал, как она называет имя, моё имя, которое я не выражаю вот уже много лет. Неудивительно, ведь мне его дали при рождении в Кслантенале и я давно из него вырос. Кусок, который я жевал, просто застрял в горле и я заставил себя посмотреть на даму, автоматически сканируя её Звук.

— Милиана?

— О, ты узнал меня! Не ожидала встретить тебя здесь, это слишком просто, так не бывает! Мы давно репетируем, почему ты не подошел раньше, ты ведь здесь работаешь?— затараторила она.

— Я всегда внизу, в мастерской, и не узнал тебя в виде миниатюрной голограммы.

Девушка была симпатичной, но я её совсем не знаю и не понимаю её восторга, она ведёт себя так, как будто мы унесённые ветром в разные края давние любовники. Я снял глазами её пышный наряд и решил, что она очень даже ничего, но весь мой организм почему-то ощетинился. Это совсем не та реакция на женщину, сидящую слишком близко к парню, у которого второй месяц пустует постель. Но я быстро справился и, решив подыграть ей, как ни в чём ни бывало спросил:

— Как нужно воспринимать то, что вы там на сцене показываете?— Я не пытался произвести на неё впечатление умного, хотя следовало бы.

— Это называется пьеса, очень древнее искусство актёрской игры, но оно не сохранилось в первозданном виде.

— Почему?

— Люди с тех пор очень изменились, древние пьесы проговаривались и были рассчитаны на слуховое и зрительное восприятие. Современный человек сканирует и проживает вне зависимости от того, что говорят, поэтому сейчас пьесы без слов. Каждый из актёров, как бы надевает на себя чувства, эмоции и переживания персонажа, вживаясь в роль, он начинает выражать не себя, а своего героя. Это очень сложно. Мастерство актёра состоит в том, чтобы передать состояние зрителю, который, как бы становится то одним, то другим героем пьесы и переживает вместе с ними всю напряженную гамму трагедии, вкус любви, боль утраты, горечь предательства… Многие чувства вообще незнакомы современному человеку и ему негде их прожить, он может получить подобный опыт только здесь, в театре.