Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

– Вы всегда потакали сыну во всех его увлечениях. Картины, музыка, поэзия. Что угодно, не имело значения — вы же считали его всесторонне одарённым. Так что когда он захотел завести себе «искру» — не стали возражать. Тем более что у него это был не первый источник вдохновения. Просто с остальными было недолго. Но Морио оказалась не совсем временной игрушкой. Ваш сынок увлёкся ею слишком сильно. Настолько, что когда она забеременела, — не стал возражать против ребёнка.

Муха краснеет пятнами, как полуразложившаяся поганка. Сверлит глазками с ненавистью.

– Бастард — всегда проблема, пусть вы даже и только из третьего круга знати… Думаю, вы надеялись войти во второй, а то и в первый — талантливому сыну нужна достойная жена. Долго выбирали, да? А Морио…

– Была просто нойя, — шипит Муха. — Кочевница, грязная девка из дикого племени. Приворожила моего мальчика. Вы не понимаете. Я готова была терпеть эту грязь в моём доме. Пусть… она давала ему радость, давала вдохновение. Готова была даже принять её ублюдочную дочь. Я была готова. Воспитать маленькую дрянь. Дать ей образование. Ради Ирлена. Готова была… до Посвящения.

– Да, Посвящение вас расстроило, верно? Сколько было девочке? Пять лет — с первого раза. Дар Музыки. Наверняка вашему сыну это показалось поэтичным — только вот вам вряд ли такое понравилось. Читали про то, сколько стоит обучение? Или боялись, что в свете будут судачить? Или просто боялись её Дара?

Муха хочет замкнуться в гордом молчании.

– Правду, — нежно говорит Нэйш. Он любуется лезвием дарта. — Мы же договаривались, госпожа Гюйт.

– Ирлен после Посвящения… стал другим. Толковал о знаках. Провидении. Ребёнок с Даром Музыки. Вдохновение всё это…

Давит и давит слова. Как вонючих клопов. О том, что мы не имеем права её судить. И нойя наверняка очаровала её сыночка. Так, что он собрался на ней жениться. Официально признать гнусную дочку.

Перечеркнуть своё блестящее будущее.

А она — она же должна его защитить, потому что разве он что-то понимает, глупыш.

Глупыш с пола мычит что-то невнятное.

– Стало быть, болезнь Морионы была не случайной. Интересно, как вам удалось такое провернуть с нойя — точно не яд. Артефакт? По глазам вижу — нет. Что тогда?

– Гильдия Чистых Рук, — бормочет Джилберта Гюйт. — Они нашли… подобрали специалиста. Он пришёл как мастер спиритизма. Общения с духами. Сказал, что нужно будет выполнить особый ритуал, чтобы связаться с духами предков. Я не знаю, что он сделал. Он уверял — это просто массаж. Но ей стало худо уже к вечеру.

Лезвие замирает в пальцах у Мясника.

– Возраст?

– Чей? Ах, я не… он был молодым. Возможно, двадцать лет. Может быть, больше, но не…

Лезвие дарта советует Мухе заткнуться. Хотя Мясник и не двигается.

– Стало быть, вы её убили, — завершает Гроски. — Сын-то знал? Вижу, догадывался. Ну да, чисто технически это был не ваш наёмник. Мать просила девочку петь, девочка не совладала с Даром. Только вот в судебной практике такое идет как умерщвление из милосердия. Морио была обречена. Сапфи просто помогла уйти матери без боли.

Графоман с ковра мычит что-то невнятное и жалобное, но его в беседу не приглашали.

– Только вот вас это встревожило, верно? Способности у девочки оказались серьёзными. Тогда вы додумались до простого способа: повредить Печать. Сами взялись или пригласили кого из тех милых заведений, откуда вы слуг берёте? Уж там-то умеют такое, а. Нет проводника — нет Дара. Только вот это не так работает. Вряд ли вы знали, конечно.

Иногда работает. Искалечишь Печать — и Дар уйдёт, иссякнет. Только бывают осечки, даже у взрослых. А у детей бывало, что Печать почти восстанавливалась, даже и несколько раз. Слыхала про такие случаи от Морковки. Вот он наконец вспомнил, что можно заговорить:

– После уничтожения или повреждения Печати у ребёнка Дар иногда может оставаться. Но развиваться искажённо. У стихийников с Даром Музыки эти способности особенно непредсказуемы — Дар сам по себе плохо изучен. Вам нужно было учить её. Учить…

Мысленно похлопываю названного братца по плечу.

– Одного не понимаю — почему вы и её не убили, — негромко говорит Гроски.

Муха почти перестала трястись. Теперь кривит губы в дикой гримасе.

– Ирлен не дал бы сделать этого. После смерти Морио он едва не помешался. Бедный, глупый мальчик… целых два года не писал стихи. Я не могла ему сделать настолько больно. Он говорил, что видит в девчонке ту… Говорил, что она последняя его отрада. Так замкнулся в себе. И я решила — пусть. Я… я думала, что девчонка теперь безопасна, я читала, что достаточно нарушить целостность Печати. А мой мальчик был так рад, когда она пела. Он даже снова начал сочинять стихи… читать мне…

С души воротит слушать это и смотреть, как она пялится на сыночка. С зашкаливающей, тошнотворной нежностью.

– А потом вы заметили, что у девочки сохранились элементы Дара. Что — она начала неосознанно вплетать его в песни?

– Это выяснилось случайно. Мы любили устраивать маленькие домашние концерты. Стихи и песни… вам не понять. На прошлые Перекрёстки собрались только со старыми слугами. Ирлен читал. Он был не совсем в форме — бедный мальчик, опять вспомнил Морио… Слуги слушали плохо, хотя и пытались льстить.

Представляю, что ж там была за блевотная графомания. Если даже недоумистые слуги сломались.

– Потом она запела — Ирлен настаивал, чтобы она пела, в память о той… Мы с сыном носили амулеты, с самого её Посвящения — я настояла. На слугах амулетов не было. И они оказались очарованными. Повторяли в восторге, что это прекрасно. Они даже не помнили — что именно слышали. Их легко было убедить, что они в восторге от поэмы Ирлена.

– А ваш сыночек, надо думать, захотел повторить опыт. Или предложение исходило от вас?

– Я была против. Это было неосторожно, неосмотрительно. Но Ирлен загорелся идеей. Дать этим грубым критикам почувствовать настоящую силу своих строк. Получить то, что он наконец-то заслуживал. Это вскружило мальчику голову, он снова готов был жить, а я… я никогда не умела ему отказывать.

Сыночка-корзиночка придушенно хныкает в ковёр. Пока его матушка добросовестно рассказывает. Что сначала они, конечно, попробовали на слугах ещё несколько раз, теперь с расстояния. Потом приглашали на чай вдов и