Кровавые сны - Станислав Блейк

— Антонио Перес выразился предельно ясно, ваше сиятельство, — Хуан де Эскобедо поднял глаза, чтобы не упустить выражение красивого лица наместника. — Любая просьба о финансировании военной кампании вызовет недовольство его величества.

Тридцатилетний Хуан Австрийский посмотрел на Фарнезе, племянника, который был на пару лет старше дяди, потом перевел взгляд на секретаря, вернувшегося из Мадрида.

— Тут ведь все просто, мой драгоценный, — сказал дон Хуан мягким мурлыкающим голосом. — Или я пойду на уступки голландским торгашам и позволю им исповедовать ересь, или потребую от них признать главенство Рима. В первом случае брат будет недоволен, поскольку я не выполню его волю, и не приложу всех усилий для утверждения истинной веры, во втором же случае я вновь поведу войну против несогласных. Никто не скажет, что дон Хуан отказался наказать еретиков на поле брани.

— Никто в целом свете, ваше сиятельство! — поспешил заверить секретарь, а Фарнезе при этих словах усмехнулся и встал, чтобы подойти к окну на втором этаже особняка, принадлежащего кому-то из дальней родни Берлемонов.

— Ну, так вот, — Хуан Австрийский забросил длинную ногу, обутую в сафьяновый туфель с пряжкой из золота, на кушетку, не давая охотничьей собаке, собиравшейся запрыгнуть и улечься подле хозяина, завершить неподобающий замысел, — я выведу на это самое поле брани сытые и должным образом экипированные войска, в кошельках которых звенит жалованье, а в пороховницах мушкетеров и артиллеристов — полный запас пороха, ядер и пуль. Либо не выведу никого. Ибо если вдруг кому-либо захочется посмотреть на принца Хуана, потерпевшего первое в жизни поражение, то я этого удовольствия ему не доставлю.

В комнате воцарилось неловкое молчание. В империи лишь одному человеку могло прийти в голову сознательно поставить сводного брата в безвыходную ситуацию, но обсуждать этого человека было себе дороже.

— Механизм принятия решений при королевском дворе не допускает однозначных и прямых толкований, — де Эскобедо нашел дипломатичную формулировку, позволявшую продолжить разговор. — У меня создалось впечатление, что его величество не обрадуется вашему поражению, однако и не придет в восторг, если ваша победа над мятежниками будет полной и окончательной.

— Проклятье! — сказал Алессандро Фарнезе. — Разве это не будет победа именем короля?

— Не богохульствуй, Алессандро, — вздохнул принц, — после того, как его величество не захотел удержать за собой Тунисское христианское королевство, завоеванное мной, карты, наконец-то, приоткрылись. Возлюбленный царственный брат готов пожертвовать Фландрией, если побеждать придется ценой моего триумфа.

— Боюсь, ваши слова недалеки от истины, ваше сиятельство, — сказал де Эскобедо. — Как ни старался я добиться поддержки вашим начинаниям, на все ответом было вежливое внимание и добрые слова, но без единого подтверждения делом. Во всяком случае, идея освобождения Марии Стюарт из плена узурпаторши Елизаветы и вашей на ней женитьбы также не вызвала никакого одобрения. Формально король сослался на то, что королева Британии его родственница, «дорогая сестра его величества», как передал мне дон Антонио.

— Я заметил, что все привезенные вами сведения исходят от одного и того же лица, — начал Алессандро Фарнезе.

— От секретаря его величества Антонио Переса, — немедля пояснил де Эскобедо. — Он уже длительное время пользуется расположением и доверием короля.

— Ты ждал, что сам король будет выслушивать моего секретаря и отвечать на его вопросы? — усмехнулся принц Хуан.

— Я говорю о том, что человек, через которого мы вынуждены общаться с его величеством, не обязательно будет расположен к нам. Вы согласны со мной, дон Хуан? — спросил секретаря командир кавалерии.

— Вы задаете вопрос человеку, рекомендованному именно Антонио Пересом на свой нынешний пост, — улыбнулся де Эскобедо. — Инструкции, полученные мной при назначении, позволяют вполне однозначно утверждать, что Антонию относится к его сиятельству с подозрением и был бы рад предоставить в руки короля доказательства ненадежности принца Хуана.

— Таких доказательств не существует, — принц надменно выпятил капризную нижнюю губу, отличавшую всех Габсбургов.

— Безусловно, ваше сиятельство, — сказал де Эскобедо и продолжил мысль, которая только что пришла ему в голову: — Канцелярия, руководимая этим Пересом, занимается делами всех протестантских стран, включая и Францию. Средиземноморьем ведает совсем другой человек, недолюбливающий Антонио Переса, как это часто бывает между начальниками канцелярий, служащих одному государю.

— Италией, как частью Средиземноморья, занимается именно он?

— Да, ваша светлость, — де Эскобедо поклонился, отвечая на вопрос Фарнезе.

— Вот и решение! — воскликнул Алессандро, поворачиваясь к принцу. — Мы напишем матери и попросим ее связаться с начальником средиземноморских дел, чтобы он донес до короля обман и злокозненность того мерзавца Переса.

— Ваша мать и моя возлюбленная сестра сама опытный дипломат и такая же дочь императора, как я его сын, — сказал Хуан Австрийский. — Возможно, его величество прочитает, если Маргарита Пармская обратится к нему напрямую?

— Не уверен, дядюшка, — улыбнулся Алессандро Фарнезе. — Если бы мать была до сих пор статхаудером всех Нижних Земель, я бы еще подумал. Но письмо от одной из итальянских герцогинь будет прочитано начальником средиземноморской канцелярии, и этот чиновник вряд ли будет благосклонен к замыслам тех, кто хочет перепрыгнуть через его голову.

— Я полностью согласен с его светлостью, — поспешил поддержать Фарнезе Хуан де Эскобедо. — Сразу же после ужина я займусь составлением письма к Пармской герцогине, вашей сестре, чтобы завтра вы одобрили послание.

— Может, сам напишешь матери, Сандро? — спросил Хуан Австрийский.

— Увольте, ваше сиятельство, — покачал темноволосой головой командир кавалерии Фландрской армии. — Для чего-то существуют на свете секретари? Тем более что одна небезызвестная вам графиня будет ждать меня позднее этим вечером, а галантный кавалер бесчестит себя нарушением слова, данного прекрасной даме.

— А у меня после ужина будет свидание с Кунцем, который далеко не столь мил и привлекателен, увы, — Хуан Австрийский перевел взгляд с Фарнезе на Эскобедо. Как вам, кстати, глянулся мой немецкий секретарь?

— Его и в самом деле к приятным людям не отнесешь, — сказал де Эскобедо. — Но это не суть важно, коль мэтр Гакке обладает деловыми качествами, которые устраивают моего принца.

— Он готовит «Радостный въезд»[62] в столицу, мой друг, — сказал Хуан Австрийский, вставая и потягиваясь. — Чертовски непростая задача — организовать все без единого осложнения. Магистрат, в котором заседают едва ли не сплошь кальвинисты, население, половина которого обвиняет короля в «испанской ярости», дворяне, меняющие стороны в этой войне, будто почтовых лошадей, войска, готовые открывать ворота крепостей за английские деньги. Мэтр Гакке докажет свою полезность, если в день въезда брюссельцы будут носить правильные цвета, петь правильные песни и выкрикивать правильные имена в приветствиях. Он опытный человек, больше двадцати лет верно служащий вере и империи. Думаю, он справится.

— Надо ему подсказать, чтобы имя его величества выкрикивалось не реже вашего собственного, — добавил Хуан де Эскобедо. — Уверен, что королю немедленно передадут, если этого не случится.

— Друг мой, — рассмеялся Хуан Австрийский, — об этом можете не волноваться. Кунц Гакке, вне всякого сомнения, настолько предан престолу, что, вынашивай я сам какие-либо замыслы, направленные против моего возлюбленного сводного брата, в первую очередь я бы избавился от доминиканца. То что он жив и здоров, очевидно служит доказательством его и моей верности Филиппу.

— Ваша уверенность делает и меня спокойным, — улыбнулся де Эскобедо.

— Это хорошо, друг мой, — сказал Хуан Австрийский, снова опускаясь на кушетку, — потому что вам не придется сопровождать меня в Брюссель.

— Ох, ваше сиятельство, — испанский секретарь не изменил выражения лица, сказалась многолетняя придворная выучка. — Я отправляюсь в Мадрид без подробностей о «Радостном въезде»?

— Не совсем так, дон Хуан, — без улыбки сказал принц. — У меня для вас поручение. Тайное, как вы понимаете.

Стоявший у окна Фарнезе произнес:

— Присоединюсь к вам за ужином, принц, — Алессандро повернулся на каблуках своих сапог со шпорами и твердым офицерским шагом покинул покои родственника, не забыв прикрыть за собой массивную дверь.

— Вы отправитесь в Гент по адресу, указанному мэтром Гакке, и уговорите госпожу Барбару Кегель посетить с визитом герцогиню Пармскую, которая ее с нетерпением ждет в своей роскошной резиденции.