Голос бездны - Андрей Ветер

В обратный путь Лариса отправилась ближе к вечеру. Сергей с неудовольствием отметил, что она любила полихачить, а это означало, что дорожный патруль мог остановить не только её, но и лисицынскую Зебру. В таком случае Лариса без труда обнаружила бы, что Сергей следил за ней. Но всё обошлось.

Лариса припарковала «вольво» на привычном месте перед домом, однако, выйдя из машины, не вошла в подъезд, но направилась на Остоженку.

«В магазин, что ли? – предположил Сергей. – Могла бы заскочить по дороге. Нет, она не в магазин».

Он осторожно последовал за женщиной. Она неторопливо поднялась вверх по улице, внимательно разглядывая дома. Казалось, что она выискивала что-то, подбирала какое-то место. В районе Зачатьевских переулков она бродила особенно долго.

«Будто ищет что-то».

Лариса остановилась и достала сигарету, пламя зажигалки осветило её лицо, глаза, белую полоску сигареты. Затем свет померк, сразу сделалось слишком темно, несмотря на мерцающий в сторонке синюшный фонарь. Красный огонёк сигареты иногда делался сильнее, и тогда в темноте проявлялись черты лица Ларисы. Взгляд Сергея был прикован лишь к ней, и ему казалось, что всё окружающее пространство давно исчезло. Остались только эта женская фигура в дублёнке с поднятым воротником, только эта голова в обрамлении не уложенных густых чёрных волос, только это удивительное лицо, то утопающее в темноте, то выплывающее вновь в красноватом свете сигареты.

Внезапно Лисицын заметил на фоне кирпичной стены две лохматые фигуры. У одной из фигур висел на спине рюкзак. Судя по всему, это были бомжи. К его удивлению, Лариса не испугалась. Наоборот, она направилась к ним и затеяла неторопливый разговор. Их негромкие слова скрадывались шумом проезжавших по улице машин. Лишь изредка до Лисицына долетал чей-то громкий кашель.

«О чём они толкуют, чёрт возьми? Что ей нужно от бомжей?»

Лариса махнула им рукой и неторопливо повернулась в сторону дома. Когда она проходила под мерцающим фонарём, Лисицын ясно разглядел её лицо – оно было возбуждено, но довольно.

Не зная, за кем пойти – за ней или за бомжами, Сергей простоял некоторое время на месте, но в конце концов решил, что следить надо за женщиной.

Всю ночь она не покидала квартиры, и под утро Лисицын поехал домой, чтобы вздремнуть часок-другой.

***

Во сне он снова увидел Ларису. Она ходила вокруг него, опустившись на четвереньки, и рычала по-волчьи. Иногда она поднималась на задние лапы, ибо это были именно лапы с мохнатыми ступнями, и замахивалась на Лисицына руками, выпуская длинные когти, вспыхивавшие при этом стальным блеском. Сергей откатывался, чтобы избежать соприкосновения с острыми когтями, и Лариса снова опускалась на четыре конечности. Она не была животным, но она не была и человеком. Её лицо оставалось всё время неподвижным, несмотря на издаваемое рычание. Голое тело лоснилось и становилось из-за этого похожим на восковое. Время от времени Лариса усаживалась по-собачьи, и тогда взору Сергея открывались её груди, красивые, гладкие, мягко вздымающиеся при дыхании. Они были белыми и почти прозрачными, будто надувные шарики. В глубине левой груди Сергей хорошо видел большое красное сердце, ритмично вздрагивающее и пускающее вокруг себя мутные волны.

– Лариса, что с тобой происходит? – он присел напротив неё, но она промолчала.

Её руки вновь потянулись к нему и с громким лязгом выпустили когти.

– Не нужно, Лариса. Что ты вытворяешь? На кого ты похожа? Взгляни на себя!

Она распахнула рот и извергла наружу струю огня, как это часто происходит в фильмах ужасов. Пламя разбрызгалось вокруг Лисицына синеватой лужей, поверхность которой заполыхала жёлтыми языками. Сергей едва успел перевести взгляд на женщину, как она подпрыгнула высоко, зависла над ним и вдруг задребезжала, рассыпаясь на мелкие стеклянные кусочки.

Сергей дёрнулся и открыл глаза. Он сидел на диване в своей комнате, слева от него надрывался будильник.

«Вот это поспал, – он быстро добежал до ванной комнаты и ополоснул лицо, – пора ехать, старик, пора ехать. Чует моё сердце, что я кое-что увижу сегодня».

Но он увидел лишь, как Лариса снова встретилась с бомжами.

В этот раз они ждали её, значит, об этом они условились. Их было четверо. Они обступили её со всех сторон и долго слушали. Она что-то втолковывала им, они кивали.

Лисицын подкрался поближе, спрятав лицо в поднятом воротнике, прошёл туда-сюда в нескольких шагах от интересующей его группы, но так ничего и не услышал.

Его распирало буйное нетерпение. Что-то явно намечалось, что-то серьёзное, что-то, о чём знать было просто необходимо. Здесь даже не требовался никакой охотничий нюх, всё говорило само за себя. И всё же…

Ничего больше не произошло в тот вечер, и Сергей снова просидел в своём «жигулёнке» до пяти утра, стуча зубами.

Вернувшись домой, он поставил будильник на час дня.

Проснувшись, залез под горячий душ и долго шлёпал ногами по наполнявшей ванну воде.

– Допустим, я что-то увижу, – шептал он, хватая горячие струи ртом и сразу сплёвывая воду. – Что дальше? Да и что я могу увидеть? Что у неё может быть общего с бомжами? Что она намеревается сделать? Чёрт возьми, что бы там ни было, там что-то будет. Главное, не упустить её…

***

Лариса убедила бездомных достаточно быстро. Поначалу они не понимали, что от них требовалось, затем усвоили.

– Стало быть, ты хочешь, чтобы мы на твоих глазах кого-нибудь удавили, – рассуждал покрытый струпьями мужчина средних лет, – ты хочешь посмотреть, как умирает человек?

– Да, – Лариса уверенно кивнула, – я заплачу вам за это.

– У богатых свои причуды, – фыркнула безликая женщина с синими мешками под глазами. – Я недавно книжечку подобрала, так там история была, что богатые заказывали кино для себя, детективы настоящие, но убивали там в натуре. Ты тоже нас снимать на кино будешь?

– Нет.

– А то если будешь, то я не играю в такие штуки. Ты так наснимаешь нас, а потом ментам сдашь.

– Я не хочу ничего снимать. Мне не нужно кино. Мне нужна жизнь.

– Тогда это другое дело. Жизнь есть жизнь. Только кого мы должны тюкнуть-то? Ты кого-то приметила, что ли?

– Нет, – ответила Лариса, поёживаясь. – Вы сами должны отыскать кого-нибудь из своих, кого искать никто не будет, если он исчезнет.

– А нас никого искать не будут. Хочешь, мы друг друга перебьём? – засмеялся тот, что в струпьях, и немедленно раскашлялся.

– Нет, – серьёзно заговорил третий, – друг дружку не будем. Зачем нам друг дружку? Кому тогда платить она станет? Ты подумай тем, что у тебя в голове осталось, Петух.

– Верно семафоришь, Фундук, – успокоился тот, кого только что назвали Петухом. – Мы чужого подберём.