Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования - Филип Шенон

Марина Освальд вновь появилась в офисе комиссии 11 июня, в четверг11. На этот раз Уоррен не был с ней любезен и не спешил благодарить за показания. Не спрашивал, как добрый дедушка, достаточно ли у нее и ее детей средств к существованию. Вопросы задавал Рэнкин, и голос его звучал чуть ли не враждебно.

– Миссис Освальд, мы бы хотели услышать от вас об инциденте, связанном с мистером Никсоном, – приступил к дознанию Рэнкин.

Марина, похоже, поняла, что поблажек не будет.

– Мне правда очень жаль, что я не упомянула об этом раньше, – она говорила по-русски, а ее ответы переводил на английский приглашенный для этого переводчик. – Когда я была здесь в прошлый раз, у меня совсем из головы вылетел тот случай с вице-президентом Никсоном. Я не хотела вас обманывать.

– Можете рассказать нам, почему вы не упомянули о том инциденте? – вмешался Форд.

– Я была тогда очень усталой и измученной и думала, что все вам рассказала.

И после этого пересказала, как она выразилась, от начала и до конца, случай с Никсоном – как в середине апреля 1963 года, через несколько дней после покушения на Уокера, ее муж сказал ей, что пойдет в город искать Ричарда Никсона. Освальд, по словам Марины, уверял, что Никсон в тот день был в Далласе. Он схватил пистолет, который хранил в доме, и сказал: «Просто пойду погляжу. Я еще не знаю, буду ли стрелять. Но если подвернется удачный случай, может, и подстрелю его». По словам Марины, она очень испугалась, что муж осуществит угрозу, и заперла его в ванной, чтобы он не мог выйти из дома. «Мы несколько минут боролись, потом он угомонился, – заявила она. – Я еще сказала ему, что, если он выйдет, пусть тогда лучше меня убьет».

Даже пытаясь объяснить пробелы в прежних показаниях, Марина создавала новые сложности, ведь штатные члены комиссии уже установили, что Никсон в апреле 1963 года не приезжал в Даллас. Некоторые члены комиссии задавались вопросом, не путает ли она бывшего вице-президента Никсона с тогдашним вице-президентом Линдоном Джонсоном, который действительно приезжал в Даллас в тот месяц. Однако она заверяла их, что ничего не напутала.

– Я точно помню, как он сказал «Никсон», – сказала она. – А о Джонсоне ничего не слышала, пока он не стал президентом.

Аллен Даллес спросил ее: раз ее муж пытался убить Уокера и угрожал убить Никсона, не задумывалась ли она о том, что он может «направить оружие на кого-нибудь еще»?

– Он никогда не произносил таких угроз относительно президента Кеннеди? – спросил Даллес.

– Никогда, – ответила она. – Он всегда очень по-доброму отзывался о президенте Кеннеди.

И снова Марина попыталась разжалобить членов комиссии. Стала объяснять, почему не предупредила полицию – или кого-нибудь еще – о том, что ее муж замышлял убийство на политической почве. Она молчала, сказала она, потому что боялась, что ее мужа в один прекрасный день арестуют и посадят в тюрьму, а она останется одна в стране, где у нее ни родных, ни друзей, если не считать нескольких знакомых. Она хотела остаться в США и боялась, что ее могут депортировать в Россию, если она сдаст мужа в руки правосудия.

– Ли был моей единственной поддержкой и опорой, – сказала она. – У меня не было друзей, по-английски я не понимала вообще и не смогла бы работать, и я не представляла, как буду жить, если он угодит за решетку.

Муж месяцами дразнил ее, говорил, что без него ее могут насильно отправить обратно в Россию, рассказала она. Была в нем такая «садистская» жилка: он заставлял ее писать письма в посольство СССР.

– Я должна была написать, что хочу вернуться в Россию, – вспомнила она. – Ему нравилось так дразнить меня и мучить… Несколько раз он заставлял меня писать такие письма.

Несмотря на ее возражения, он отправлял эти письма. Она сказала, что приучила себя к мысли о безрадостном возвращении на родину:

– Я хочу сказать, если бы мой муж больше не хотел, чтобы я жила с ним, и решил отправить меня обратно, я бы уехала, – сказала она. – У меня ведь не было выбора.

Ко 2 июля, дню второго и последнего появления Марка Лейна перед комиссией, он был известен американскому народу не меньше некоторых членов комиссии12. В 37 лет, после неудачной попытки заниматься политикой в Нью-Йорке, Лейн в одночасье стал знаменитостью, и поклонники со всего мира горели желанием услышать его объяснения, как Ли Харви Освальд стал козлом отпущения и как председатель Верховного суда скрывает от народа правду. Члены комиссии заставили Лейна приехать в Вашингтон, угрожая вызовом в суд, так что ему пришлось прервать свое небольшое европейское турне, во время которого он выступал перед читателями и собирал пожертвования.

Ему объяснили, почему его вызвали для дачи показаний второй раз: ожидалось, что он раскроет источник некоторых своих шокирующих заявлений. Особенно это касалось его публичных высказываний о том, что некий свидетель, пожелавший остаться неизвестным, видел, как Джек Руби и Джей Ди Типпит встречались в принадлежащем Руби заведении «Карусель». Штатным сотрудникам комиссии не удалось обнаружить ничего, что могло бы подтвердить этот слух, как не удалось никому из далласских репортеров, которые знали эту историю от одного и того же пьяного техасского юриста, месяцами торговавшего этой новостью. Кроме того, комиссия также надеялась уладить недоразумение, возникшее в связи с заявлениями Лейна о том, что далласская официантка Хелен Маркем, одна из свидетельниц убийства Типпита, отказалась подтверждать, что убивший полицейского был похож на Освальда.

Заняв место за столом свидетелей, Лейн сразу же взял инициативу в свои руки: он дал понять, что не будет отвечать ни на один из главных вопросов комиссии, и заявил, что никто не заставит его это сделать.

Уоррен с трудом сдерживал негодование. Если Лейн не назовет имя человека, на словах которого основаны его самые скандальные заявления, «у нас, пригрозил Уоррен, будут все основания усомниться в правдивости всего, что вы говорили нам до этого». Председатель Верховного суда полагал, что взял верный тон, обвинив молодого адвоката в даче заведомо ложных показаний. Лейн почему-то считает себя вправе вести собственное «расследование» убийства президента и повторять возмутительные слухи, сказал Уоррен.

– А пользы от этого никакой, только мешаете нам, – заметил он.

Но Лейн оставался непреклонен.

– Господин председатель Верховного суда, публично я не сказал ничего такого, чего не говорил бы прежде перед этой комиссией, – ответил он. – Когда я делаю публичные заявления, я стараюсь говорить только правду, и, стоя перед этой комиссией, я тоже говорил правду.

Больше от Лейна комиссии ничего не удалось добиться.

Часть третья

Отчет

Уоррен передает отчет комиссии президенту Джонсону. 24 сентября 1964 г.

Глава 44

Апартаменты Эрла и Нины Уоррен

отель “Шератон Вордмен”

Вашингтон, округ Колумбия

июнь 1964 года

Супруга Уоррена Нина переживала больше всех. Она сказала, что председатель Верховного суда, которому в марте исполнилось 73 года, слишком много работает, и это может плохо сказаться на его здоровье. Все свое личное время, когда он не занят в суде, он посвящает делам комиссии, у него нет покоя ни днем ни ночью. Поздно вечером, перед тем как лечь спать, он садится в постели и изучает свежие расшифровки стенограмм свидетельских показаний, полученных комиссией.

Последние десять лет, проведенные в Вашингтоне, Уоррен гордился тем, что ему удается сохранять хорошую физическую форму. Он активно занимался плаванием. Глядя на плотного седовласого председателя Верховного суда, уверенными гребками преодолевающего дистанцию в бассейне, Дрю Пирсон говорил: ну точь-в-точь морской лев! В 1964 году, однако, Уоррену пришлось отказаться от вечерних сеансов в бассейне клуба Вашингтонского университета: у него просто не оставалось на это времени. «Участие в комиссии стало для него настоящим испытанием, – говорил Барт Кавано, бывший сотрудник городской администрации калифорнийского города Сакраменто и один из ближайших друзей Уоррена. – Эта работа требовала невероятного напряжения»1. Той весной Кавано навестил Уорренов в Вашингтоне. «Миссис Уоррен сказала, что он переутомился и сильно похудел». Она попросила Барта сделать что-нибудь, чтобы ее муж хоть ненадолго отвлекся от мучительных мыслей о работе – съездить с ним за город, например. «Миссис Уоррен предложила: “Почему бы вам вдвоем не отправиться на выходные проветриться – в Нью-Йорк, например?” Мы так и сделали, – вспоминает Кавано. – Поехали в Нью-Йорк, сходили на бейсбол». Но с началом недели вновь начались перегрузки: Уоррену приходилось совмещать две очень ответственные работы.