Марид Одран - Джордж Эффинджер

Вскоре он поднял глаза на субъекта, назойливо маячившего перед его столом.

— Что еще, Одран? — рявкнул он. Хайяр не видел меня трое суток, но сказал это так, словно я надоедал ему все это время с утра до ночи.

— Хотел узнать, какую работу вы мне приготовили на этот раз.

Хайяр оторвался от экрана компьютера. Он довольно долго смотрел на меня, кривя рот, словно разжевал гнилой финик.

— Ты льстишь себе, — тихо произнес он. — Ты вообще не входил в мои планы.

— Я только хотел предложить свою помощь в расследовании убийства Иржи Шакнахая.

Хайяр поднял брови, откинувшись на спинку стула.

— Каком расследовании? — недоверчиво спросил он. — Шакнахай был застрелен Полом Яварски. Большего знать не требуется.

Я с трудом удержался, чтобы не наорать на него.

— Разве Яварски у нас в руках?

— У нас? — переспросил Хайяр. — А кто это «мы»? Ты имеешь в виду — Яварски не обнаружен полицейским управлением? Действительно, это так. Но не волнуйся, Одран, он не ускользнет. Еще немного, и мы его сцапаем.

— Каким же образом? Город большой. Вы думаете, он сидит где-нибудь в комнате, ожидая, когда вы заявитесь с ордером на арест? Наверняка он уже в Америке.

— Добросовестная розыскная работа в том и заключается, что рано или поздно мы найдем его, Одран. А у тебя мало веры в нас. Я уверен, что он в городе. Мы уже стягиваем кольцо вокруг него, дело только за временем.

Мне не нравился его тон.

— Скажите это жене и детям Шакнахая, — сказал я. — Их воодушевит ваша уверенность.

Хайяр встал. Я вывел его из себя.

— Ты, кажется, в чем-то обвиняешь меня, Одран? — спросил он, тыча мне в грудь указательным пальцем. — Намекаешь, что я недостаточно добросовестно занимаюсь этим делом?

— Я не говорил этого, Хайяр. Я просто хотел узнать твои планы.

Он зло усмехнулся:

— Думаешь, у меня нет других занятий, кроме как выдумывать, как использовать твои выдающиеся способности? Мы прекрасно обходились без тебя последние дни, Одран. Но раз уж ты здесь, тебе надо чем-то заниматься.

Он снова сел за стол и пролистал кипу бумаг.

— Ага, вот. Я хочу, чтобы ты продолжил расследование, начатое вместе с Шакнахаем.

Меня не обрадовало это задание. Я хотел лично заняться поисками Яварски.

— Но ведь ты велел нам прекратить дело Абу Адиля?

Хайяр прищурился:

— Я ничего не говорил про Абу Адиля. Я велел закрыть дело. Я говорю об этом мерзавце Он Чонге, торговце детьми. Нельзя допустить, чтобы он ушел от ответственности.

Меня пробрал озноб.

— Но ведь Он Чонгом может заняться любой другой, — возразил я. — К тому же у меня есть особые причины интересоваться поимкой Яварски.

— Марид Одран — человек с особой миссией, да? Забудь об этом. Нет смысла шастать по городу в поисках убийцы Шакнахая. Тем более ты еще не доказал, что отдаешь себе отчет в своих действиях. Поэтому я даю тебе нового напарника, очень крутого парня. У нас не женский добровольнический клуб. Выполняй приказ. Или ты считаешь, что Он Чонг не стоит твоего драгоценного времени?

Я скрипнул зубами. Мне не хотелось заниматься Он Чонгом, но Хайяр был прав насчет важности этого дела.

— Слушаюсь, лейтенант.

Хайяр усмехнулся еще раз. Я снова едва удержался, чтобы не дать ему по морде.

— С этого дня ты работаешь в паре с сержантом Катавиной. Он тебя многому научит.

У меня перехватило дыхание. Из всех людей в участке Катавина я бы выбрал в последнюю очередь. Он был отменный брехун и лентяй. Если мы поймаем Он Чонга, то только благодаря мне, а не выдающимся способностям Катавины.

Лейтенант, казалось, прочел мои мысли.

— В чем дело, Одран? — спросил он.

— Если я скажу, в чем дело, ты изменишь свое решение?

— Нет, — ответил Хайяр.

— Так я и думал.

Хайяр вновь уставился в экран компьютера.

— Передай мой приказ Катавине. Жду в скором времени от вас хороших новостей. Вы с Шакнахаем уже здорово вспугнули этого негодяя, большое вам за это спасибо.

— Я сейчас же займусь этим делом, лейтенант, — пообещал я.

Меня поразила изобретательность Хайяра. Он умело отстранил меня от дел Абу Адиля и Яварски, поручив вместо этого непростое, но в то же время необычайно важное расследование. Я должен был выполнить два официальных поручения и наряду с этим вести свое собственное расследование.

Хайяр больше не обращал на меня внимания, и я, покинув его кабинет, направился на поиски Катавины. Я с радостью обошелся бы и без него, но такой ход событий не представлялся возможным.

Катавина также не обрадовался предстоящему сотрудничеству.

— Хайяр уже поставил меня в известность, — бубнил он мне по пути в гараж к патрульной машине. Катавина попытался уместить большой опыт своей работы в одну бессвязную лекцию. — Ты плохой коп, Одран, — сурово произнес он. — Наверно, из тебя никогда не выйдет полицейского. Я не хочу, чтобы ты подставил меня, как Шакнахая.

— Что ты имеешь в виду, Катавина? — спросил я.

Он повернулся и посмотрел на меня круглыми глазами:

— Догадайся сам. Будь ты тогда в ясном рассудке, Шакнахай остался бы жив, а я не шел бы сейчас рядом с тобой. Поэтому не мешай мне и делай только то, о чем тебя просят.

Я рвал и метал, но возразить ничего не мог. Чтобы добиться успеха, я должен был расстаться с Катавиной.

Мы сели в патрульную машину, и он долго хранил молчание. Я тоже особой разговорчивости не проявлял. Я решил, что мы вновь направлялись туда, где недавно орудовал Он Чонг. Может, на этот раз нам удастся вытянуть из тех хмурых типов что-нибудь полезное?

Однако у Катавины были другие планы. Он взял курс на запад, совершенно в противоположном направлении. Мы проехали мили полторы по узким извилистым улочкам и переулкам, пока наконец он не остановился перед ветхим жилым домом, самым высоким в квартале. Окна первого этажа были забиты фанерой, а дверь подъезда снята с петель. На стенах внутри и снаружи краской из пульверизатора были выведены имена и лозунги. В подъезде невыносимо воняло: долгое время им пользовались как уборной. Когда мы шли к лифту, под ногами хрустело битое стекло. Все покрывал толстый слой пыли и песка.

— Зачем мы здесь? — поинтересовался я.

— Увидишь, — отрезал Катавина. Он нажал кнопку вызова. Когда спустился лифт, я засомневался, стоит ли входить в него. Состояние дома не внушало мне уверенности, что тросы выдержат наш вес. Когда лифт спросил, какой нам нужен этаж, Катавина ответил: — Восьмой.

Мы ехали молча, не глядя друг на друга; слышалось только поскрипывание тросов.

На восьмом этаже мы вышли, и Катавина повел меня по темному коридору к комнате с номером 814. Он вынул из кармана ключ и открыл дверь.

— Что это? — спросил я, входя за ним в довольно грязное помещение.

— Полицейская комната отдыха, — сказал Катавина.

В квартире была большая гостиная, маленькая кухня и ванная комната. Мебели немного: дешевый журнальный столик, шесть стульев и кожаная кушетка в гостиной, небольшой голографический телевизор и четыре складные койки. На двух из них спали двое полицейских в форме. Я знал их в лицо, но не помнил фамилий. Катавина тяжело упал на кушетку и уставился на меня.

— Выпить хочешь? — спросил он.

— Нет, — ответил я.

— Тогда принеси мне виски — на кухне, там найдешь и лед.

Я отправился на кухню и обнаружил целую коллекцию бутылок. Бросив в стакан несколько кубиков льда, я налил на два пальца японской водки и поспешил в гостиную, где вручил стакан Катавине.

— Итак, чем мы займемся? — спросил я, вспомнив полицейский девиз «защита и служба».

— Ты займешься службой, — сказал он, хмыкнув, — а я защитой.

— Защитой чего? — спросил я. Катавина презрительно усмехнулся:

— Собственной задницы. Я не хочу, чтобы меня пристрелили. Пока я тут, меня не достанут.

Я взглянул на двух спящих колов.

— И как долго ты тут пробудешь?

— До конца смены, — сказал он.

— Не возражаешь, если я возьму машину и поработаю?

Сержант взглянул на меня поверх стакана:

— Зачем, черт возьми, тебе это нужно? Я пожал плечами:

— Шакнахай никогда не давал мне водить машину.

Катавина посмотрел на меня, словно я спятил.

— Бери, но смотри не разбей. — Он порылся в кармане, выудил ключи и бросил их мне; — Приезжай за мной в пять.

— Есть, сержант, — сказал я и оставил его перед выключенным телевизором. Спускаясь на лифте в вонючий подъезд, я спросил себя, что же, собственно, собираюсь делать. Я был обязан разыскать нити, ведущие к Он Чонгу, но все чаще на ум мне приходил Шакнахай.

Вчера состоялись похороны, на которые я сначала не хотел идти. Я не знал, смогу ли выдержать это зрелище. К тому же, чувствуя вину, я понимал, что мне там не место. Предстоящая встреча с Индихар и ребятишками тоже не радовала меня.