Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

 Он очень мил, о том ни слова,

 Он враг коварства и невежд;

 За шумным, медленным обедом

 Я рад сидеть его соседом,

 До ночи слушать рад его;

 Но он придворный: обещанья

 Ему не стоят ничего.

Да, граф Киселев, несмотря на его либеральные принципы, всегда оставался царедворцем и, как таковой, всю жизнь умел приноравливаться ко всем партиям, ко всем убеждениям. В России он был ласков и любезен с теми, которые могли быть ему полезны; но в то же время, как человек острого ума, он был также любезен и ласков с теми, которые были выразителями общественного мнения. В обращении с другими европейская вежливость исчезала, и этот министр, такой обаятельный в обществе, постоянно говорил «ты» подчиненным чиновникам и офицерам. Прибыв в Париж, он поспешил присвоить европейские обычаи и был вежлив и предупредителен со всеми, оставляя за собой право быть любезным с теми, которые могли быть ему полезны. В России он представлял собой странную смесь либерала и царедворца, европейца и паши; с виду крутой, на самом же деле гибкий и ловкий, он сделался в Париже настоящим вельможей двора Людовика XIV.

Как министр граф Киселев представляет собой яркий пример всемогущества бюрократии в России и невозможности пресечь в корне все злоупотребления иначе как с введением конституционного порядка. Он пробовал во время своего управления Министерством государственных имуществ ввести справедливые и честные порядки; он не только потерпел полное крушение, но бюрократия наводнила его министерство и превратила его, как мы уже сказали выше, в настоящий разбойничий притон. Без конституционного управления и свободы печати могут быть честные министры, но честное министерство быть не может: Киселев и его министерство служат ясным и неоспоримым доказательством этого.

Резюмируя, мы скажем, что этот человек, который, несмотря на свое звание генерал-адъютанта Николая I, хотел и сумел дать конституцию дунайским провинциям, сохранит почетное имя в истории этих провинций, а также в истории своей собственной страны.

Le Véridique, revue, publiée par le prince P. Dolgoroukow. T. I, № 3, стр. 432–453. С франц.

Гавриил Степанович Батеньков{130}

Некрологический очерк.

В первых числах прошлого ноября месяца скончался в Калуге один из самых умных и самых почтенных людей между самыми почтенными лицами в России — между декабристами — Гавриил Степанович Батеньков, на семьдесят втором году своей многострадальной жизни, ознаменованной двадцатилетним заточением в каземате и потом десятилетней ссылкой в Сибирь.

В №№ 13, 14 и 15 «Листка» мы поместили биографический очерк жизни Михаила Николаевича Муравьева, где ясно видно, до какой степени ум, способности, сила воли, энергия — эти блистательные дары провидения, которые в стране свободы, законности и гласности непременно приносят обществу пользу, столь обильную и столь благотворную, — в стране самодержавия, безмолвия и бесправия, при отсутствии в человеке нравственной основы, приносят лишь вред обществу, личные материальные выгоды тому, кто снабжен этими качествами, и гибель другим. Пример Гавриила Степановича Батенькова столь же ясно доказывает, что когда ум, способности, сила воли и энергия находятся в сочетании с благонамеренностью, со стремлениями к добру и пользе, когда эти блистательные качества имеют точку опоры на широкой и твердой основе нравственной, то человек, ими одаренный, человек, коему в стране свободы несомненно предстояло бы поприще столь блистательное и столь полезное для родины его, человек этот в стране самодержавия гибнет; редкие способности его угасают втуне, не принеся пользы обществу, а жизнь его обрекается на бедствия и являет лишь страшную цепь страданий.

Гавриил Степанович Батеньков, сын сибирского купца{131}, родился в 1792 году в Томской губернии. Одаренный от природы блистательным умом и редкими способностями, он учился быстро и успешно и, прекрасно выучившись математике, поступил в артиллерию. В походе 1814 года, во Франции, находясь уже офицером, он получил несколько ран и оставлен был на поле сражения замертво. Французы стали подбирать раненых: и своих и наших; Батеньков сделал движение, по коему можно было судить, что он еще не умер; французы его взяли, свезли в госпиталь и вылечили. Судьба не дала ему погибнуть на двадцать третьем году от рождения; она сулила ему еще полвека жизни, исполненной страданиями. Вероятно, впоследствии, в страшном уединении сырого каземата, без книг, без сообщения с миром Батенькову пришлось неоднократно сожалеть о сделанном им движении, когда он лежал израненным на поле битвы, движении, сохранившем ему многострадальную жизнь его.

По возвращении в Россию тогдашние начальники Корпуса путей сообщения, умные и способные генералы Деволан и Бетанкур[337], которые со вниманием искали молодых людей, одаренных хорошими способностями, предложили ему вступить в Корпус путей сообщения. Гавриил Степанович в несколько месяцев умел приготовиться столь отличным образом, что выдержал экзамен в инженеры с успехом самым блистательным.

В 1819 году, 27-ми лет от роду, Батеньков в скромном чине штабс-капитана управлял всем Сибирским округом путей сообщения. Сибирь уже пятнадцать лет стонала под тяжким деспотизмом генерал-губернатора Ивана Борисовича Пестеля и поставленных от него губернаторов, между коими особенно отличался иркутский — Николай Иванович Трескин, свирепствовавший, как турецкий паша на своем пашалыке. Между тем Александр I хотел дать значительное место бывшему своему любимцу Сперанскому, а враги этого умного и хитрого человека весьма желали его удаления, и потому Сперанского послали в 1819 году генерал-губернатором в Сибирь с поручением преобразовать этот обширный край, ввести в нем порядок и благоустройство, что решительно невозможно в стране самодержавия и, следовательно, бесправия. Сперанский уменьшил число страдальцев, сделал много добра частным лицам, но государственная деятельность его в Сибири ограничилась написанием уставов, превосходных на бумаге, в теории, и, как почти все хорошие уставы в странах самодержавия, на практике неисполняемых и даже почти неисполнимых. В Тобольске Сперанский встретил молодого офицера путей сообщения, умная и честная личность коего резко и светло выделялась из массы всяких темных индивидуумов, составляющих сибирскую администрацию. Узнав, что Батеньков природный сибиряк и, следовательно, превосходно знаком с краем, еще столь малоизвестным, Сперанский пригласил Гавриила Степановича сопровождать его, и с тех пор они не разлучались в течение с лишком шести лет, до самого рокового дня ужасной грозы, разгромившей жизнь Батенькова, жизнь, казавшуюся столь богатой надеждами и счастьем в будущем!