Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

от вышеозначенного имения. Вот что значит даже для маленького человека, подобного Войту, в государстве самодержавном иметь сильных покровителей при дворе!

Войт не удовольствовался даровым приобретением большого имения: он опять обратился к благодетелю своему Налетову и, переговорив с ним, получил из Вотчинного департамента новые справки из писцовых книг, на основании которых завел тяжбы с соседями. Чтобы оценить вполне всю мерзость действий Вотчинного департамента и тогдашнего министра юстиции графа Панина, надобно сказать, что справки, выданные Войту в первый раз на дачу села и деревни Теплых в Чернском уезде Тульской губернии, различествовали в числе четвертей земли по писцовым книгам от справок на ту же самую дачу, выданных ему во второй раз. Этого мало: и та и другая справки совершенно различествовали со справкой, выданной из того же департамента в 1815 году предшественнику Войта по владению князю Касаткину, а все три справки, и касаткинская, и обе войтовские, различествовали от двух других справок, из того же самого департамента выданных двум соседним помещикам на ту же самую дачу, в общем владении состоящую. Об этих проделках Налетова я в то время рассказывал графу Панину в частном разговоре в его салоне, но Панин замял разговор и не дал никакого ходу этому сообщению по двум причинам: во-первых, в качестве поборника старого порядка вещей он всегда защищал злоупотребления, оспаривая их действительность, а во-вторых, боялся навлечь на себя неблаговоление сильных покровителей Войта.

Крестьянами своими Войт управлял по системе, которую однажды, в минуту непривычной ему откровенности, выразил следующими словами: «Крестьянина нужно держать в бедности: если он разбогатеет, тотчас начнет умничать», и систему свою приводил в действие с таким усердием, что ему сожгли на гумне хлеба тысяч на двенадцать рублей серебром. Тогда он перенес гумна свои в средину селений крестьянских с той целью, чтобы поджог был невозможен без страшной опасности для крестьянских усадеб! Когда возник вопрос об эмансипации, Николай Карлович явился рьяным защитником крепостного состояния, и, как человек, поступивший в дворянское сословие лишь только лет за пятнадцать перед тем, он с жаром разглагольствовал о правах и значении всероссийского дворянства, опоры престола (дворянства, которое до 1762 года{126} секли публично, а с 1762 года секут тайно!). Войту смертельно хотелось быть превосходительством, и, благодаря соединенному покровительству Дубельта, Адлербергов и Барановых, он дополз до чина действительного статского советника. За то, разумеется, он принимал на исполнение от покровителей своих поручения всякого рода. У графинь Адлерберговой и Барановой кроме нескольких сестер были еще два брата; старший умер; младший, Сергей, взят в опеку по причине слабоумия, и опекуном его назначен Николай Войт, который вопреки законам, допустил раздел имения поровну между братом и сестрами. Он говорит, что сам Сергей Николаевич Полтавцев желал равного раздела со своими сестрами, но на это следует ответить, что Полтавцев, если бы не состоял под опекой, мог распоряжаться своим имуществом, как ему только угодно, но что его, по причине слабоумия, для того именно и взяли в опеку, чтобы лишить возможности действовать самопроизвольно, и что опекун не имеет права нарушать законов, а тем менее нарушать их в пользу лиц, сильных при дворе.

Этим фактом мы окончим рассказ о Николае Войте, рассказ, извлеченный из наших записок, издание коих на французском языке начнется в нынешнем, 1864 году. Что же касается до Вержболовского законодателя Владимира Войта, то брат его Николай Войт, воспользовавшись тем, что директором департамента внешней торговли находился Михаил Васильевич Пашков (умерший в прошлом, 1863 году), женатый на родной сестре Барановых, выхлопотал своему брату в 1861 году место начальника Вержболовского таможенного округа и через то доставил ему случай публично само дурить.

Вот что значит в России иметь сильных покровителей!

«Листок», № 17, 28 января 1864, стр. 132–134.

Граф Киселев

Мы обещали[333] дать биографический очерк графа Киселева. Некоторые журналы опубликовали об этом государственном деятеле статьи, которые начинаются вместо предисловия настоящей мифологией. По этому вопросу, так же как и по другим, мы скажем правду.

Семья Киселевых восходит к XV столетию. Первый их предок был в 1452 году воеводой в Устюге Великом у князя Дмитрия Шемяки, соперника великого князя Василия III. Его сын Михаил и внук Федор служили в царствование великого князя Ивана III, сына Василия; Михаил был воеводой в Нижнем в 1469 году, а Федору была дана дипломатическая миссия к крымскому хану в 1502 году. В знаменательный день взятия Казани русскими, 2 октября 1552 года, семь Киселевых было убито на приступе этого города.

Павел Дмитриевич Киселев родился в Москве 29 июня 1788 года и поступил семнадцати лет в Кавалергардский полк. В день капитуляции Парижа 30 марта 1814 года капитан Киселев, которому тогда шел 27-й год, был назначен на высотах Монмартра во флигель-адъютанты к императору Александру I. У него тогда, наверно, и в мыслях не было, что в этом самом городе, куда он должен был вступить на следующий день, ему суждено будет завершить свою политическую карьеру и, по всей вероятности, дожить там до старости. Произведенный к 1817 году, 29-ти лет, в генералы, Киселев получил на следующий год весьма важное назначение на пост начальника главного штаба 2-й армии, главная квартира которой находилась в Тульчине.

В это время существовало несколько тайных обществ, целью которых было изменить государственный строй. Самое главное и активное из этих обществ было Южное; центр его находился во 2-й армии, и главарем его был полковник Пестель, командир Вятского полка, человек высокого ума и редкой энергии. Генералу Киселеву были известны замыслы заговорщиков{127}, и в его же доме Пестель впервые прочитал составленный им проект федеративной конституционной республики.

Начало восстания было назначено на 1 января 1826 года. В этот день Вятский полк должен был из деревни Линцы, где он квартировал, пойти в Тульчино, чтобы нести караул. Было решено в тот день захватить командира армии графа Витгенштейна, не причинив ему никакого зла: все обожали доброго, ласкового, прекрасного Витгенштейна. Было также решено захватить в тот же день и тем же образом Киселева, чтобы снять с него подозрение в том, что этот заговор был ему известен. Но проворовавшийся на поставках капитан Вятского полка Майборода, которому Пестель грозил судом, послал правительству донос, и генералу (потом графу и военному министру) Чернышеву было поручено расстроить этот заговор. Прибыв