Веймар 1918—1933: история первой немецкой демократии - Генрих Август Винклер

в отставку сразу после проведения выборов. Согласно конституции это было совершенно необязательно, и на самом деле для ДФП речь шла о другом: этим шагом она претворяла в жизнь одно из обещаний, с выполнением которых связывали свое участие в правительстве рейха немецкие националисты.

В тот же день, 6 января, Центр дал понять, что и он начал настраиваться на создание правой коалиции. Рейхсминистр труда Браунс добился принятия правительством решения, которое было задумано как подстраховка идеи буржуазного блока слева. Браунс получил от коллег по правительству полномочия представить на их рассмотрение закон о рабочем дне на коксохимических заводах и заводах с доменными печами, предусматривавший для части крупной промышленности возврат к довоенной системе работы в три смены по восемь часов каждая, а тем самым — и к нормальному рабочему дню. Адресатами сенсационной уступки правительства было левое крыло собственной партии Браунса и рабочие в целом: они должны были знать заранее, что Центр был готов отстаивать их интересы и после вхождения в коалицию с немецкими националистами.

Спустя три дня Маркс, который начиная со 2 января 1925 г. по просьбе рейхспрезидента вновь, но напрасно, искал решения выхода из кризиса, отказался от поручения Эберта сформировать новое правительство. Следующее «зондирование» рейхспрезидент по рекомендации Штреземана поручил провести беспартийному министру финансов Гансу Лютеру. Лютер, родившийся в 1879 г. в Берлине, юрист в области администрирования, четыре года был обер-бургомистром Эссена, прежде чем в ноябре 1922 г. в качестве министра продовольствия вошел в правительство под руководством тоже беспартийного Вильгельма Куно. Как и Куно, Лютер был правоцентристским политиком и тяготел к ДФП больше, чем к какой-либо другой партии. В 1929–1933 гг. он официально был членом ДФП. Беспартийность, которую он восхвалял, в том числе и в заголовке своих мемуаров, опубликованных в 1960 г. («Политик без партии»), была как анахронизмом парламентской системы, так и симптомом кризиса Веймарского государства, законодательные и исполнительные органы которого формировались по принципу партийного представительства. Постоянные неудачи в формировании стабильного правительства большинства привели начиная с 1922 г. к определенному обособлению исполнительной власти. Законы о предоставлении чрезвычайных полномочий и неоднократное обращение к внепарламентским постановлениям на основании статьи 48 конституции компенсировали правительству отсутствие поддержки большинства в рейхстаге. Связанная с этим бюрократизация внутренней политики создавала благоприятные условия для таких карьер, как карьеры Лютера и Куно, но также и Маркса: канцлер, лишенный сильных политических пристрастий и действующий как чиновник, казался лучше всех остальных в состоянии согласовать потребности упорядоченного управления с интересами партий, участвующих в правительстве или оказывающих ему поддержку.

Уже в середине октября 1924 г. Лютер выступил с предложением, согласно которому рейхспрезидент должен был назначать министров по представлению рейхсканцлера, но «без официального объявления со стороны фракций о вступлении в правительство». В соответствии с этим девизом Лютер постарался образовать в январе 1925 г. правительство профессионалов, которое при всем том должно было располагать определенной поддержкой парламента. Ориентация на преимущественно надпартийную правительственную систему, свойственную конституционной монархии, была очевидной, но ее невозможно было осуществить в том чистом виде, который нарисовал себе Лютер: первоначально он хотел предоставить четырем правящим партиям — Центру, БФП, ДФП и ДНФП — возможность делегировать только по одному доверенному представителю в правительство. Остальные министерства должны были возглавить беспартийные чиновники, наиболее близко стоявшие к одной из этих партий.

Но окончательный перечень министров выглядел иначе, а именно более «партийным». Немецкие националисты, чье участие в правительстве в наибольшей степени требовало маскировки, получили три портфеля: Шиле — министра внутренних дел, фон Шлибен — министра финансов и Нейхаус — министра экономики. ДФП была открыто представлена министром иностранных дел Штреземаном и скрытно — выдвинутым им «министром-профессионалом» Кроне, отвечавшим за транспорт. Центр по-прежнему представлял министр труда Браунс, кроме того, к сторонникам этой партии следовало причислить официально беспартийного министра юстиции Френкена. Пост министра почт занял представитель БФП Карл Штингл. Министром продовольствия остался бывший член ДНФП граф Каниц. С гротеском граничило то, что по желанию Центра в своей должности министра рейхсвера в качестве «министра-профессионала» остался Гесслер, который номинально по-прежнему входил в ДДП. Его партия, в свою очередь, 13 января, за два дня до назначения Лютера рейхсканцлером, выразила свое согласие с этим решением, без того чтобы рассматривать себя правительственной партией или рассматриваться таковой остальными фракциями{281}.

Социал-демократы тотчас же объявили первому открыто правому правительству Веймарской республики «беспощадную борьбу». Но после того, как Лютер в своей правительственной декларации 19 января 1925 г. взял явно умеренный тон и заявил о своей приверженности республиканской конституции как законной основе деятельности правительства, мирному урегулированию международных проблем и Лондонскому соглашению, а в конце речи даже пообещал смягчить существующие нормы рабочего времени, представитель СДПГ Рудольф Брейтшейд признал, что это заявление «мог бы сделать господин Маркс». Правда, социал-демократ объявил, что его партия из-за участия в кабинете немецких националистов становится к правительству в «острую и решительную оппозицию» как в парламенте, так и вне его, и указал на «непреодолимую пропасть», отделяющую социал-демократов от правительства. Но все это, возможно, было в первую очередь лишь обязательным риторическим упражнением. Ведь то, что СДПГ будет в лоб нападать на кабинет Лютера, последовательно проводящий в жизнь поддерживаемую социал-демократами внешнюю политику Штреземана, вызывало совершенно оправданные сомнения уже в январе 1925 г.{282}

И все же кабинет Лютера в самом начале своей деятельности дал сильнейшей оппозиционной партии совершенно неожиданную возможность для ведения в высшей степени действенной агитации, да еще и в особо спорной области внутренней политики. В конце января 1925 г. Нейхаус, новый министр экономики от немецких националистов, опираясь на единодушное одобрение ведущих союзов сельского хозяйства, промышленности, торговли и банковского дела, заявил в меморандуме, что ревальвация, выходящая за 15 %, превосходит возможности владельцев реальных ценностей, а потому совершенно исключается. Ставка ревальвации в размере 15 % предусматривалась тем самым Третьим постановлением о чрезвычайном налогообложении кабинета Маркса от 14 февраля 1924 г., против которого немецкие националисты резко ополчились в ходе обеих предвыборных кампаний в рейхстаг 1924 г. Теперь часть фракции немецких националистов восстала против неожиданного поворота, произведенного их новоиспеченным министром. В комиссии по ревальвации рейхстага председатель Союза ипотечных кредиторов и защиты вкладчиков Георг Бест, ставший членом парламента по избирательному списку ДНФП, внес предложение, поддержанное 17 членами его фракции, согласно которому все иски по компенсации вреда, причиненного инфляцией, подлежали ревальвации в индивидуальном порядке.

Под натиском своих министров ДНФП вскоре снова отозвала это предложение. Но теперь в открывшуюся брешь бросились социал-демократы, которые еще за год до этого выступали против какой-либо ревальвации и также в данный момент не сомневались в том, что масштабная ревальвация станет мощным инфляционным фактором. СДПГ