Сан. На чужой земле - Полина Люро

горит, сволочь, не тонет, и мечом её не проткнуть… Но самое странное, со временем такая тетрадь начинает жить своей жизнью, порой даже убивая Хозяина. Не пугайся, Крэг, я не о Сане, а о том, кто её составил…

Грустно усмехнулся:

― Для нас это был бы неплохой вариант, да?

Лис растянул губы в хитрой улыбке:

― А то… Кстати, если у негодяя получится задуманное, именно ты, Крэг, вернее, твоё тело станет новым Хозяином этих тетрадок, так что поосторожней с желаниями, ― и он вернул мне «злобные бумаги», которые, честно говоря, теперь и в руки-то брать не хотелось.

Громкие, похожие на аплодисменты хлопки обрушились на нас слишком неожиданно, и Хлоя испуганно прижалась к Лису, уткнувшись в его плечо. Я по привычке попытался схватиться за меч, которого здесь, увы, не было, и потому просто закрыл Раса собой.

Голос шёл, казалось, со всех сторон, и, хотя я прекрасно понимал ― это сделано специально, чтобы нас напугать, в животе похолодело:

― А вы, смотрю, времени даром не теряли ― сбросили цепи, болтаете о всякой чепухе. Такие смелые детки… Но это легко исправить, правда, Хаке[1]?

Раздавшийся истеричный смех не просто пугал, заставляя даже мою, привычную к подобным фокусам кожу покрываться мурашками, а волосы на теле ― вставать дыбом. Он завораживал, и, слыша его, бедное сердце пропускало удары. В углу появился полупрозрачный силуэт человека в пёстром балахоне с белым лицом и отвратительно улыбавшимся красным ртом. Его словно нарисованные, пустые глаза смотрели на нас взглядом палача, занесшего топор над головой осуждённого, рыжие волосы стояли дыбом. Теперь я понял, почему маленький Сан так его испугался ― тут и взрослому-то становилось не по себе…

Силуэт слегка мерцал и подёргивался, но от этого не становился менее страшным. Внезапно он посмотрел прямо на меня, и, вытянув длинный палец, погрозил:

― Не шали, Крэг, а то дядя Хаке тебя накажет… ― что-то внезапно швырнуло тело на противоположную стену, и хорошо, что я не вытянул вперёд руки, наверняка бы сломал.

Плечо хрустнуло, и ноги подкосились. Я застонал, и это очень понравилось «клоуну» Хаке, но вопреки боли, поднявшись, всё-таки доплёлся до Раса, снова закрыв его собой.

Рыжий придурок сделал радостное лицо, захлопав в ладоши:

― Упрямец, да? Если бы ты не был нужен нам для дела, я с удовольствием переломал тебе все косточки сначала на руках, а потом и…

«Голос» словно проснулся, и он был очень недоволен игрой напарника:

― С ума сошёл, портишь наше тело, идиот! Подожди, пока всё закончим, я отдам тебе девчонку, и развлекайся с ней сколько хочешь.

Показалось, что «клоуну» это предложение не очень понравилось ― он скорчил физиономию, словно капризный ребёнок, и заканючил:

― Это не интересно, она слабая и быстро сломается. Отдай вон того парня, он выглядит крепким.

«Голос» еле сдерживал раздражение:

― Хорошо, только потом…

― И девчонку тоже, ― не унимался рыжий, нахально подмигивая побелевшей Хлое, ― а ещё Избранного, я с такими ещё никогда «не играл»…

Это взбесило невидимого противника, и он взвизгнул:

― Заткнись, больная скотина! Я ― здесь главный, и мне решать…

Внезапно он словно поперхнулся, а «клоун» перестал «выделываться», сказав совершенно серьёзным голосом, не скрывавшем угрозы:

― Никогда не разговаривай с напарником в таком тоне, Фред, иначе я начну с тебя и прямо сейчас. Это во-первых. Запомни, кто тут главный ― решать тоже мне… Это во-вторых, ― и он снова истерично захохотал.

Удивительно, но на этот раз «голос» не посмел ему возразить, и, проверяя, не сломаны ли рёбра, я подумал:

― Похоже, у парочки ― проблемы в отношениях, надо этим воспользоваться…

Но претворить в жизнь свою задумку не успел, потому что тетради из-за пазухи полетели прямо в руки «клоуна». Он бегло пролистал их и, швырнув в меня, засмеялся вполне нормально:

― Согласен с тобой, Крэг ― полная чушь, как и вся эта их запретная магия. Сделаем по-простому: я сейчас вырву душу из Лиса и запихну её в тебя. Будет немного больно, но ты, дружочек, потерпи…

Я в ужасе смотрел на старого друга Сана, но тот уверенно кивнул, и пришлось сделать знак ― «понял». Итак, с душой Лиса я стану сильнее, это важно, ведь мне предстояло бороться с этими двумя уродами ― то, что «рыжий» носил в себе часть души Фреда, и так было понятно. Значит, двое на двое…

События развивались слишком быстро, и мозг не успевал следить за тем, что эта сумасшедшая сволочь вытворяла: чёрные глаза прищурились, а кроваво-красные губы очень тихо шептали что-то вроде детского стишка. Воздух в камере сгущался, и вдруг стал таким вязким, что при желании его можно было бы собрать в комок, а вот дышать ― вряд ли… Впрочем, меня «это» обошло стороной.

Замерев, я беспомощно смотрел, как сломанной куклой упала на пол Хлоя, а рядом повалился на бок побелевший Лис. Рас вздрогнул, внезапно открыв глаза, и, найдя друга взглядом, что-то произнёс, но я не разобрал слов. Потому что не мог оторвать глаз от струйки крови, бегущей из его рта, и странной ухмылки на бледных губах.

Зажмурился, снова вызвав в памяти произошедшее, и отчётливо услышал голос умиравшего друга:

― Задай им жару, напарник…

Это была наша традиция: перед боем мы обнимались ― ведь кто знал, вдруг это было последнее прощание. Смеясь, я говорил ему:

― Эй, Избранный, покажи, кто тут у нас настоящий красавчик, да смотри не замочи «драгоценную косу» в их поганой крови!

А он со смехом отвечал:

― Задай им жару…

Я сглотнул слёзы, мысленно простонав:

― Сделаю, Рас … ― вызывая в себе ту ярость, что рождалась на поле боя.

Сначала в воздухе раздался визг Фреда, как называло его рыжее чудовище:

― Не смей, мы так не договаривались, ты должен слушать меня…

Но плотный воздух, кажется, быстро заткнул эту мерзкую глотку, после чего я ощутил толчок, и в груди стало жарко, словно там только что появилось ещё одно сердце. Но это ощущение быстро прошло, потому что мягкая прохлада, возникшая внутри после гибели Лиса, быстро остудила этот жар, придавая сил. Ощущение было такое, словно увидел его зелёные глаза и насмешливые губы, говорившие:

― Теперь я с тобой, друг, используй мои хитрость и выдержку ― переиграй врага…

«Клоун» с дурацким именем Хаке подошёл вплотную, в его безумных глазах была радость идиота, дорвавшегося до желаемого:

― Теперь моя очередь,