Сломанная роза - Джо Беверли

— Какая прелесть. — Джеанна осторожно дотронулась до цветка одним пальцем и улыбнулась Галерану.

— Просто чудо, — подтвердил Галеран. — Береги его, Алина. Такие сокровища легко сломать.

Он говорил с Алиной, но не сводил глаз с жены.

— И починить, — вполголоса докончила она.

Алина прервала затянувшуюся игру в намеки.

— Подарки мне голову не вскружат.

— Разумеется, — согласилась Джеанна, глядя на нее. — Но по ним можно судить о дарителе.

— Что он не скуп?

— Не так уж плохо для мужа, уверяю тебя.

Алина глубоко задумалась, убрала шкатулку от греха подальше и пустилась на поиски лорда Вильяма, чтобы, пока суд да дело, разобраться с его помощью в практических вопросах. Она нашла его в винном погребе, где он беседовал с Хьюго о хранении вин. Именно здесь она учинила ему подробнейший допрос обо всем, что касается приданого, а, досконально вызнав, перешла к обсуждению возможностей защиты прав женщины в чужой стране.

Лорд Вильям потирал колючий подбородок; в его глазах мерцали лукавые искорки.

— Признаться, я и сам думал обо всем об этом, девочка моя. К тому же Рауль напомнил мне, что Хьюго — его родственник, и что Гиень с Англией связывают давние и прочные узы. Письма из Лондона в Бордо идут не очень долго и доставляются аккуратно. А еще мы обсуждали, как установить торговые связи между Гиенью и Стоктоном.

— Он недавно говорил с вами?

— Как раз нынче утром.

Алина вернулась к себе в убежище, в спальню, достала из шкатулки миндальную ветку и погрузилась в раздумья. Похоже, Рауль умышленно завел с лордом Вильямом разговор о связях и письмах. Если в Гиень доходят письма, она не будет чувствовать себя совсем отрезанной от дома, а если к тому же порт, расположенный недалеко от родного дома, ведет торговлю с Бордо, это еще лучше.

Но самое главное, как правильно заметила Джеанна, — нужно хорошо подумать, что говорят о человеке такие поступки. Быть может, он и не пытается вскружить ей голову подарками, а старается развеять ее понятные страхи?

У Алины затеплилась надежда, и она побежала на кухню помочь Мэри. Там ей удалось навести разговор на Францию и Гиень. Она узнала, что сам Хьюго раз в год ездит в Бордо и что у него есть доля в трех судах, регулярно приходящих в этот порт.

Гиень мало-помалу переставала казаться далеким, неизведанным и чужим краем.

И все же, когда днем все собрались за столом, Алина не могла заставить себя взглянуть на Рауля, тем паче — улыбнуться ему. Она знала, что почти уже разбита наголову, побеждена, но не торопилась сдаваться, ибо у нее еще оставались некоторые сомнения. И потом, ей хотелось посмотреть, как поведет себя он.

А он взял и уехал.

Утром следующего дня Рауль де Журэ уехал, не сказав куда и на сколько едет.

Алину охватило неодолимое желание бежать на улицу искать его, но что толку? В конюшне уже не было его лошадей, и он взял с собою двоих своих людей. Может статься, он решил не жениться на женщине, которая не согласна безоглядно верить ему, и уплыл к себе во Францию.

Но нет, он оставил на Корсер-стрит почти весь багаж. Значит, он еще вернется?..

Хотя у Алины дрожали губы, она твердила себе, что, если он уехал, тем лучше, значит, она была права. Значит, не так уж сильно он любил ее и на постоянство не способен. Легче от подобных мыслей не стало, но, как бы ни было, она решила больше не прятаться.

Если вернется, пусть не воображает, что без него она чахла и страдала.

Понаблюдав, с какой яростью Алина вонзает иголку в ткань, подшивая ровными стежками подол рубахи, Джеанна шепнула Галерану:

— Куда он уехал?

У Галерана на коленях, уцепившись за два пальца, лежала Доната.

— Не знаю.

— Он вернется?

— Не сказал.

— Если не вернется, кому-то придется найти и убить его.

— Этим придется заняться тебе, любовь моя. Я жажду мира и покоя.

Два дня спустя Алина, мужественно старавшаяся вести себя как обычно, шла через двор к коптильне за рыбой для Мэри. Вдруг чьи-то сильные руки схватили ее и потащили в темный амбар.

Тесно прижатая спиною к твердому, как камень, телу, она безошибочно узнала, кто это, поняла чутьем прежде, чем дошла умом, и ее тело тут же охватил жар.

Но если этот негодяй полагает, что ее можно вот так легко взять на испуг…

Перед глазами Алины замаячило что-то очень странное.

Мигом позже, приглядевшись, она поняла, что это виноградная гроздь, которую Рауль держит в руке. Никогда прежде она не видела настоящего винограда, но в доме Хьюго вырезанные на притолоке грозди украшали вход, и он сам охотно рассказывал ей о диковинных плодах.

— Увы, не из Гиени, — шепнул Рауль, — но даже в этой полночной стране кое-где на юге есть виноградники.

— Похоже на крыжовник.

— Боюсь, и на вкус тоже как крыжовник, — усмехнулся он. — Чтобы дозреть, им нужно еще несколько недель, но и тогда они ни в какое сравнение не пойдут с виноградом из Гиени. — И ухитрился, не выпуская Алину, поцеловать ее в уголок рта. — Потому что в Гиени ягоды округлые, сладкие и сочные, как ты.

Алина знала, что так поступать не следует, но все же чуть повернула голову, чтобы Раулю легче было дотянуться до ee губ. От радости ей хотелось плакать.

Он не уехал.

Он не снял кольцо осады, пока у нее не появилось случая сдаться. Уже давно, много дней она готова была сдаться, но если он хотел поухаживать за ней еще немного, не имела ничего против.

— Спасибо тебе за цветок, — пробормотала она, касаясь губами его губ.

— Так что же, это кухонная любовь? Чтобы отблагодарить?

Алина хотела было возразить против слова «любовь», но передумала. Пусть. Ведь это правда.

— Я пытаюсь увидеть то, что за подарком.

И повернула голову еще немного, так что теперь ее губы были почти совсем доступны его губам.

Он не заставил себя ждать и поцеловал ее — легко, но открытыми губами.

— И что же ты видишь, моя Химена?

От того, как он назвал ее, у Алины заколотилось сердце.

— Человека, который, верно, и впрямь сильно меня любит. Только не знаю, почему.

Его брови взметнулись вверх.

— Ты считаешь себя недостойной любви?

— Нет, не считаю.

— Тогда почему сомневаешься?

— Я боюсь, что угаснет то, что влечет меня к тебе… Но я уже буду в Гиени, покинутая и одинокая.

Помолчав, Алина собралась с духом и поведала Раулю о своих страхах.

Он немного отстранился и ласково посмотрел на нее.

— Алина, Алина! Зачем мучить себя такими мыслями? Разве ты, твоя суть, твоя душа могут когда-нибудь перемениться? Ведь за это я тебя и полюбил.

Алина не нашлась что ответить, ибо не могла всецело поверить ему. Ах, разумеется, она верила, что он не лжет, но не лгал ли он самому себе?