Лето ночи - Дэн Симмонс

Дождь начался опять. Дейл глянул на юг, поймал взглядом мелькание накидки Майка, двигавшегося через кукурузное поле, повернулся в ту сторону и двинулся следом.

Еще будет время.

Глава 21

Дождь лил, не переставая, три недели. Каждое утро безоблачное поначалу небо заволакивало тучами и, после недолгой борьбы, где-то к десяти утра начинало накрапывать, а к полудню дождь уже лил как из ведра с потемневшего и низко нависшего неба.

Бесплатные Сеансы были отменены и 25 июня и 2 июля, хотя в последнюю субботу небо было чистым, а вечер тихим и спокойным. На следующее утро дождь начался опять. За пределами Элм Хэвена голодная иллинойская земля жадно впитывала влагу и требовала еще и еще. Черная земля становилась еще чернее. Если на территории большей части Америки фермеры обычно говорят: «К Четвертому Июля кукуруза по колено», то в центральном Иллинойсе эта поговорка звучит уже так: «К Четвертому Июля кукуруза по пояс», но этим летом к Четвертому июля колосья доставали скорей до плеча.

Праздник выпал на понедельник, и хотя взрослые явно наслаждались столь редкими трехдневными каникулами, их радость была омрачена дождем, из-за которого отменили городской парад и вечерний фейерверк. Шоу с фейерверком не было предусмотрено городским бюджетом, но по вековой традиции люди запасались римскими свечами, сигнальными ракетами и шутихами, и шли с ними на школьный двор. В этом году тоже пришло несколько семей, но поднялся такой сильный ветер, к тому же принесший с собой ночную грозу, что никаких усилий потенциальных гуляк не хватило бы на то, чтобы разжечь спичку или запалить бикфордов шнур.

Дейл и Лоуренс со своего крылечка наблюдали за тем, как гроза и сверкание молний заменили фейерверк. Молнии, сверкавшие на юго-западе, выделяли темные силуэты деревьев, вычерчивали контуры щипцовых крыш и освещали угрожающе огромную массу Старого Централа. Во время интервалов темноты между разрядами молний школа казалось светилась внутренним светом, едва заметным фосфорическим сиянием, которое бросало на спортивные площадки зелено-синие отблески и словно создавало поле статического электричества вокруг древних деревьев, окружавших здание. Один из этих вязов рухнул прямо на глазах Дейла и Лоуренса как раз вечером Четвертого Июля. Попала ли в него молния или он упал сам, сломленный порывом ветра, мальчики не знали. Даже на расстоянии шестидесяти ярдов звук был оглушительным. Дерево треснуло точно посередине, и половина его осталась стоять вертикально, подобно обломанному уродливому зубу, в то время, как крона с листьями, живая его часть, упала на землю как подрубленная.

Как только гроза кончилась, Дейл и Лоуренс пошли в дом. Захватив бенгальские огни и огненных гусениц они вернулись на крыльцо и стали их запускать с каменных ступеней. Но дул холодный ветер и душа их не лежала к этому занятию.

За городом, в той тишине, которая всегда кажется бездонной после шума грозы, зерно на миллионах акров стало выше, образовав плотную массу зелени, превратившей окружные дороги в коридоры, лежащие между высокими стенами. Горизонт исчез из поля зрения. Зелень словно бы высасывала солнечный свет из завтрашнего дня, и самое яркое пятно в городе становилось не более ярким, чем самая глубокая тень под вязами.

Семья Дейла, как и половина семей в городе, отправилась на ферму мистер Макбрайда, чтобы отвезти ему еды. Дейл поехал вместе со всеми знакомой, но сегодня странно чужой дорогой, мимо кладбища, фермы дяди Генри и затем по узкой длинной аллее. Здесь зерно казалось выше, чем на каком-либо из примыкавших полей и аллея превратилась в настоящий туннель.

Сначала они долго стучали, но дверь никто не открывал, несмотря на то, что пикап мистера Макбрайда стоял рядом во дворе. Мистер Макбрайд подошел к двери только на третий стук, отворил ее, принял запеканку в горшочке и пирог, невнятно пробормотал слова благодарности и еще более невнятно ответил на сочувствие, которое ему выразили мама и папа Дейла. Мальчик всегда считал отца Дьюана человеком гораздо более старшим, чем родители остальных его друзей, но сейчас он был просто потрясен его видом: редкие пряди волос казалось еще больше поседели за последний месяц, глубоко ввалившиеся глаза налились кровью, причем веко на левом было чуть опущено, будто после удара. Лицо скорее напоминало растрескавшуюся и плохо склеенную глиняную маску, чем лицо человека. Серая щетина, обильно покрывая щеки, сбегала на шею и вниз, под несвежее белье.

На обратном пути родители Дейла долго говорили между собой тихим грустным тоном.

Никто не знал точно, как прошли похороны Дьюана. В городе были слухи, что мистер Тейлор отправил тело в крематорий Пеории, в тот же самый, который организовал похороны дяди мальчика. Так же говорили, что Дьюана тоже кремировали и что была отслужена частная служба.

Никто не знал, что мистер Макбрайд сделал с прахом.

Ночью, как только он начал засыпать, мысль о том, что от его друг осталась только пригоршня пепла, эта мысль заставила Дейла вскочить и сесть в кровати. От мысли о том, что мир устроен неправильно его сердце тяжело бухало в груди.

Иногда, либо подстригая лужайку, либо выполняя другую механическую работу, которая высвобождала его подсознание, Дейл воображал, что Дьюан Макбрайд жив, что он обманул собственную смерть и теперь прячется где-то подобно Микки Маусу в комическом мультфильме о поисках Таинственного Пятна. В такие разы Дейл почти верил, что сейчас услышит звонок от друга и его спокойный голос: «Встречаемся в пещере. Есть кое-какая информация».

Дейл часто гадал, какой же информацией собирался поделиться Дьюан на совещании в курятнике Майка. На совещании, которое так никогда и не состоялось. Он и представить себе не мог, что Дьюан сумел разузнать что-нибудь о Тубби и о Старом Централе, пропадая у себя на ферме или в библиотеке. Но четыре года знакомства с Дьюаном убедили Дейла в том, что недооценивать возможности его товарища не следует.

После того, как Майк рассказал ему о том, что видел на кладбище туннель, подобный которому обнаружил потом под своим домом, мальчики виделись все меньше и меньше. Каждый из них, казалось, отступил в привычный круг семьи и домашних обязанностей, как будто это было безопасней, чем вторгаться в зловещую темноту окружающей действительности.

Между прочим, темноты Лоуренс стал бояться еще больше. Часто он плакал во сне, и настоял на том, чтобы слабый ночник в их комнате заменили лампочкой на сорок ватт. Маме часто приходилось приходить к ним и выключать свет, но она не возмущалась. Несколько раз восьмилетний мальчишка с криком просыпался по ночам.