История призрака - Джим Батчер

Баттерс резко выпрямился.

— Что?

— Боб думает, что произошла какая-то хрень, касающаяся моего, м-м-м, расположения.

— Ты... ты мог бы вернуться? — прошептал Баттерс.

— Или, может быть, я ещё не уехал, — сказал я. — Я не знаю, дружище. Я не очень-то освоился с этим выходом на бис. Я брожу в потёмках, как и все остальные.

— Вау, — выдохнул Баттерс.

Я махнул рукой.

— Послушай. С этим разберёмся на месте, — сказал я. — У нас есть реальная проблема, которой надо заняться, типа, прямо сейчас.

Он кивнул, одним резким движением.

— Рассказывай.

Я рассказал ему о Собирателе трупов и её плане касательно Морта, и о её сделке с прислужниками Фоморов.

— Итак, мы должны прямо сейчас им чертовски помешать, — закончил я. — Я хочу, чтобы ты захватил Мёрфи и её викингов, и сказал им, чтобы топали в логово Собирателя трупов.

Баттерс втянул воздух сквозь зубы.

— Тьфу. Я знаю, что не было времени для долгих объяснений с тех пор как ты, э-э, ушёл в мир иной, но они не Мёрфины викинги.

— А чьи они?

— Марконе.

— Ох...

— Мы должны поговорить с Чайлдсом.

— Новый дружбан Марконе?

— Ну да. Он. — Баттерс вздрогнул. — Парень, который вгоняет меня в дрожь.

— Может быть, Билла и компании будет достаточно?

Баттерс отрицательно махнул рукой.

— Может быть, Билл и компания уже сделали слишком много, мужик. Серьёзно.

— Что-то должно произойти. Если вы будете тянуть, то получите чародея-отступника, кошмар Белого Совета, стучащего к вам в дверь. И под стуком я понимаю «превращение её из массы в энергию».

Баттерс кивнул.

— Я поговорю с ней. Мы что-нибудь придумаем. — Он, прищурившись, взглянул на меня. — А ты что собираешься делать?

— Возьму на себя призрачную часть, — сказал я. — Её, и её пародию на Боба, и её лемуров, и всех привидений, которых она вызовет. Предполагая, что со смертной частью проблем всё пойдёт хорошо, я всё же не хочу, чтобы она выскользнула через заднюю дверь и вернулась на следующий день, чтобы нас преследовать.

Он нахмурился.

— Ты собираешься всё это делать в одиночку?

Я продемонстрировал ему зубы.

— Не совсем. Двигай. Осталось не так много времени.

— До чего? — спросил он.

— Как до чего? — переспросил я. — До заката.

Глава сороковая

Я исчез из завода в ту же секунду, как ощутил сотрясение реальности, вызванное закатом. Прыжки теперь выходили длиннее, почти вдвое по сравнению с прошлой ночью, и на ориентацию между ними уходило меньше времени. Думаю, практиковаться до совершенства можно, даже если ты мёртв. Или кем я там считаюсь.

У меня ушло меньше двух минут, чтобы добраться до обгорелых останков Мортова жилища.

По дороге я увидел, как дуют южные ветры, и они несли с собой весеннее тепло. Весь снег в городе таял, и сочетание этого с наступающей ночью означало, что в воздухе висел густой туман, урезающий видимость футов до пятидесяти-шестидесяти. Туман в Чикаго не так уж необычен, но он никогда не был настолько плотным. Уличные фонари были окружены размытыми, светящимися ореолами. Дорожные сигналы превратились в расплывчатые пятна меняющегося цвета. Машины двигались медленно и осторожно, и плотный туман накрыл город редкостной пеленой тишины, глуша его обычный голос.

Я остановился в сотне ярдов от дома Морти. Здесь я ощутил его — след призывающей энергии, заложенной в его бывшем доме, тянул меня вперёд с той мягкостью, с какой может манить запах горячей еды после долгого дня. Это походило на призыв Собирателя Трупов, но магия была гораздо менее грубой, гораздо более мягкой. Магия некроманта напоминала действие пылесоса. Магия Морта больше была похожа на земную гравитацию — менее мощная, но более всеобъёмлющая.

Чёрт подери. Мортова магия, вероятно, как-то действовала на меня всё время в Меж-Чикаго. Так или иначе, его дом был первым местом, куда я пошёл, и хотя у меня имелась логическая причина явиться сюда, возможно, мои рассуждения находились под её влиянием. В конечном счёте, это была магия, предназначенная привлекать внимание опасных духов.

В этот самый момент в своём заплесневелом логове Собиратель Трупов мучает Морти и планирует убийство моих друзей — так что останки заклинания определённо заслуживали моего внимания.

Я подобрался ближе к дому Морти и почувствовал, что притяжение стало сильнее. Заклинание было нарушено, когда дом Морта сгорел, и теперь угасало. Сегодняшний восход почти стёр его. Ещё одной зари оно не переживёт — но, с некоторой помощью, может сыграть свою роль ещё один раз.

Из объёмистого кармана своего плаща я вытащил пистолет сэра Стюарта. Я повозился с пушкой, пока блестящая серебряная сфера пули не выкатилась мне в руки, сопровождаемая искрящимся облаком мерцающего света. Каждая пылинка, касающаяся моей кожи, приносила мне слабое эхо раздающегося выстрела — стрельба из памяти сэра Стюарта. Сотни далёких и слабых выстрелов трещали у меня в ушах — призрачная память, эквивалентная пороху. У сэра Стюарта его хватало.

Но нуждался я сейчас не в огневой мощи. Я взял блестящую серебряную сферу, память о доме и семье сэра Стюарта, и всмотрелся в неё со всем вниманием. Снова сцена маленькой семейной фермы, казалось, раздулась в моём видении, пока не окружила меня нечётким, полупрозрачным ландшафтом, дрожащим и пульсирующим от сокрытой в нём мощи. На секунду я услышал шелест ветра в полях зерновых и почуял острые, незамысловатые запахи животных, доносящиеся ко мне из сарая, смешанные с ароматом свежеиспечённого хлеба, которым веяло из дома. В воздухе висели крики и вопли детей, играющих в какую-то игру.

Воспоминания не были моими, но я ощущал нечто под их поверхностью, нечто могучее и щемяще знакомое. Я обратился к собственным мыслям и извлёк воспоминания о моём собственном доме, позволяя им слиться с заветным видением сэра Стюарта. Я вспомнил запах дерева, чернил и бумаги от всех тех полок с подержанными книгами, которыми были заставлены стены моей старой квартиры, с их ветхими, двух — и трёхслойными бумажными обложками. Я вспомнил запашок древесного дыма от моего камина, смешанный с ароматом свежего кофе в чашке. Я погрузился во вкус Кэмпбелловского куриного супа в парящей кружке холодным днём, когда моя одежда пропиталась дождём и снегом и я, скинув её и приютившись под одеялом у огня, пил суп и ощущал, как тепло растворяется во мне.

Я вспомнил основательное тепло моего пса, Мыша — его тяжёлая голова устроилась на моей ноге, пока я читал книгу; мягкость меха Мистера, когда он явился и мягко пихал мою книгу прочь лапой, пока я не сделал паузу и не уделил ему долю внимания. Я вспомнил мою ученицу, Молли, старательно зубрящую и читающую, вспомнил часы и часы наших совместных разговоров, когда я учил её основам магии, её использованию с умом и ответственностью — или, как минимум, моему пониманию ума и ответственности. Это не обязательно было одним и тем же.