Превзойти себя самого. Том 1 (СИ) - Эльза Фа

Девушка какое-то время молчит. Категорично, с оттенком безнадёжной печали в дыхании, ставшем вдруг тихим и ровным.

— Чэньсин, нет, — Цайхуа отстраняется ровно настолько, чтобы увидеть на дне его чёрных зрачков отражение собственных страхов. — Пожалуйста, хватит об этом. Я не Лао Тяньшу. Я родилась как Лу Цайхуа и навсегда ей останусь. Что было в прошлом, не имеет ко мне отношения.

Просветлённая просто устала. Устала от бесконечной гонки за смыслами, в которой ей изначально было суждено проиграть. Теперь же, когда Цайхуа рискует упустить и себя, утратить своё настоящее «я» навсегда, тепло объятий Чэньсина становится её последней надеждой спастись. В охваченном пламенем мире, где обращаются в пепел нерушимые истины, сохраняют своё постоянство лишь их отношения. Несовершенные и иногда непростые, но в то же время удивительно искренние.

Терпевший её нелепые выходки юноша в алом позволял просветлённой оставаться собой и в ответ на обиды дарил ей тепло. Однако сейчас, как бы ей ни хотелось быть рядом с Чэньсином, она не уверена, хочет ли этого он.

— Кто для тебя по-настоящему важен? Лао Тяньшу или я?

Так и не дождавшись ответа, Лу Цайхуа обречённо вздыхает и усилием воли высвобождается из объятий Чэньсина. На то, чтобы справиться с разъедающей душу тоской, сил просветлённой уже не хватает.

Стоит Цайхуа добраться до берега, где её с раннего утра ждут Юньчжи и Шанъяо, как с губ невольно срывается:

— Как наш наставник?

Чувство вины не даёт посмотреть подруге в глаза. Не выдержав воздействия тёмной энергии, здоровье Лао Чжуаньцзэ резко ухудшилось, а после пожара в их поселении старый наставник оказался практически при смерти. Проведать его, позаботиться, посидеть в изголовье кровати, тихонько рассказывая о своих приключениях и подавая лекарство — это единственное, что Лу Цайхуа может сделать, чтобы облегчить его состояние. Однако вот уже несколько дней просветлённая избегает с ним встречи.

— Надо же, совесть проснулась? Ну так сходи сама и узнай. Его разместили в доме главы этой школы.

Юньчжи раздражённо хватает девушку за руку. Хотя показывать Лу Цайхуа свои чувства Юньчжи непривычно, она понимает: если не достучится до сердца подруги, в будущем та пожалеет о своём поведении.

— Цайхуа, я могу простить тебе, что угодно, но не твоё малодушие. Тебе ли не знать, как сильно наставник привязан к тебе? Ты для него значишь куда больше, чем я. И если он не увидит тебя перед смертью, я…

— Юньчжи, — прервал её юноша в бирюзовых одеждах, чтобы затем красноречиво кивнуть в сторону Лу Цайхуа.

Точно изготовленная для погребального обряда бумажная кукла, Цайхуа безучастно смотрела под ноги. Слёзы закончились, нити, что ненадолго связали её с этим миром, оборвались. Приговорённая быть захороненной вместе с погибшей мечтой, Лу Цайхуа не уверена, ей только предстоит умереть или она уже оболочка: пустая и всеми забытая.

— Я не хочу… Не могу.

Она не может предстать перед ним как перерождение Лао Тяньшу. Если Цайхуа это сделает, признает свою прошлую личность, — от настоящей останется одна блёклая тень. Лао Тяньшу займёт её место, вычеркнет имя Лу Цайхуа из истории совместно прожитых с наставником дней. В конечном итоге, она просто исчезнет. Канет в реке забвения, пока будет сиять бессмертная слава Лао Тяньшу.

— Я просто не выдержу, если он будет ко мне относиться, как к Лао Тяньшу. А он будет, ведь Тяньшу — его сын. Наставник всю жизнь мечтал с ним увидеться.

Цайхуа закусила губу в попытке сдержать подступившие слёзы.

— Я не хочу, чтобы Лао Тяньшу отобрал моё прошлое. Я не хочу отдавать ему друзей и наставника. Это моя жизнь, не его.

Шанъяо кивнул. Способный не просто понять её чувства, но и принять, юноша искренне сопереживал Лу Цайхуа.

— Тогда мы идём к Мао Синдоу.

Взяв просветлённую за руку, тем самым высвободив из хватки Юньчжи, просветлённый в бирюзовых одеждах добавил:

— Он тебя ждёт по очень важному делу.

***

— Я снова выиграл.

На губах Лунху Чжао расцветает озорная улыбка, стоит ему прочитать на лице Мао Шуая растерянность, как если бы мужчина и вовсе не следил за ходом игры, а теперь, отозвавшись на исполненный радости голос, пытался понять, что происходит. Шуай нехотя отвлекается от созерцания и опускает взгляд вниз, где расположились круглые камешки. Он проиграл, но впервые за долгое время не чувствует себя побеждённым.

«Если тебя это радует, я готов нести поражение до бесконечности».

Хотя бессмертные играют в вэйци с раннего утра, исход ведущегося на деревянном поле сражения всегда неизменен. Лунху Чжао выигрывает снова и снова, возможно даже догадываясь, что просветлённый в бирюзовых одеждах школы Каймин не заинтересован в игре. Однако оба продолжают сидеть друг против друга, не смея прервать очередную партию вэйци.

Пока сереброволосый бессмертный собирает с доски белые и чёрные камешки, Мао Шуай смотрит в сторону соседней беседки. Черепица её двухъярусной крыши увита плющом, на потемневших от времени опорных столбах цветут орхидеи. Пронзительно синие, как глаза его близкого друга, они мерно качаются в ответ на дыхание Вечнозелёного леса.

Путаясь в листьях исполинских деревьев, ветер доносит до Лунху Чжао и Мао Шуая аромат дорогого улуна, который глава школы Каймин распивает с незнакомыми юношами. Ослепительно-белые одежды двух просветлённых, расшитые узором из цветов хризантем, указывают на их принадлежность к школе Чуньцзе. Зачем они здесь — никому неизвестно. Мао Шуай слышал лишь то, что собравшиеся в соседней беседке ждут появления Лу Цайхуа.

— Как думаешь, твоя ученица придёт? — нарушил молчание Мао Шуай.

— Ученица? — сереброволосый мужчина озадаченно вертит в пальцах один из камней. — Ты про Чэньсина или Тяньшу?

— Про Лу Цайхуа, — вздохнул Мао Шуай. — Она ведь ещё не вспомнила прошлое. А если и вспомнит, не думаю, что её личность изменится.

Рука Лунху Чжао на миг замерла, позволяя прохладному ветру всколыхнуть ткань одеяний. Воздушный рукав поднялся над низеньким столиком, чтобы затем мягко осесть на игральную доску, и только тогда бессмертный продолжил движение. Положил камешек в выточенный из нефрита горшок, медленно выдохнул и повернулся к стоящей напротив беседке, где Мао Синдоу с гостями пил чай.

Проследив взглядом за ученицей школы Каймин, несущей к постройке сосуд с родниковой водой, Лунху Чжао сказал:

— Придёт.

И не ошибся.

Вскоре на ведущей к беседкам тропинке показалась группа молодых людей. Убирая с пути ветви деревьев и временами оглядываясь на Лу Цайхуа, впереди шёл Шанъяо. Следом за ними шагал недовольный Чэньсин, замыкала же процессию девушка в простом сером платье.

Поднимаясь по лесистому склону, Лу Цайхуа концентрировалась на