Девушка с характером (СИ) - Якобс Анне

Ковры в библиотеке были скатаны, растения в горшках из зимнего сада стояли посреди комнаты. Эльза с Ханной для лучшего блеска чистили стекла глицерином. Элизабет стояла со списком в руках, считала, скольких гостей можно будет здесь разместить в случае дождя.

– Будет ужасно тесно, мама, – сказала она. – Максимум тридцать человек. И кабинет для буфета слишком мал…

– Лиза, не волнуйся, – успокоила ее Алисия. – Дождя не будет. Мне об этом говорит моя больная нога.

– Надеюсь, она не обманывает, – вздохнула Элизабет. – Ты думаешь, пяти нанятых официантов будет достаточно?

– Конечно, Лиза. У нас ведь еще есть Гумберт, а на буфет встанут Августа и Эльза. Мария Йордан позаботится о подарках и потом поможет с пуншем. Шмальцлер обсудила с Блифертом цветочные украшения на столы?

В этот момент вошла запыхавшаяся Августа, она принесла выбитый коврик и ведро чистой воды для уборки.

– Фрейлейн, это принес посыльный.

Она бросила коврик на пол и опустила ведро, потом сунула руку глубоко в корсаж и вытащила письмо.

– От вашего жениха, – произнесла она сладким голосом. Элизабет вырвала письмо из рук горничной.

– В следующий раз засунешь письмо в фартук или отдашь Гумберту! – сердито зашипела на нее Элизабет.

– Простите, фрейлейн.

Тут Иоганн Мельцер попросил, чтобы его все-таки перенесли в спальню. Когда женщины затевают уборку, это опасно для жизни.

– Ах, Иоганн, – мягко проговорила Алисия. – У нас такое перед каждым большим праздником. Просто ты никогда этого не видел, потому что все время был на фабрике.

Конверт обжигал Элизабет руки, но она никак не хотела читать письмо посреди этого хаоса.

– Я на минутку в свою комнату, мама.

– Конечно, дорогая. Не спеши. Я позабочусь о цветах. А потом и Мари подойдет…

Элизабет плотно закрыла за собой дверь и пошла к окну выглянуть в сад. Китти с Мари были поглощены работой – укрепляли кулисы на деревянной сцене. Она осмотрела конверт – он выглядел абсолютно стандартно: адрес, отправитель, почтовая марка – ничего необычного. Штамп проставлен в Мюнхене, именно там сейчас стоял полк фон Хагемана. Почему он вдруг написал ей письмо перед помолвкой? Бедная Элизабет дрожащими руками вскрыла конверт, ожидая самого плохого.

Моя дорогая!

Я с большой радостью жду дня нашей помолвки. Она станет началом – надеюсь не долгого – срока испытания, мы лучше узнаем друг друга, уверен, наша взаимная привязанность станет еще сильнее и крепче.

Однако при всей радости меня угнетает новость, которую мне вчера передал товарищ из Аугсбурга. Возможно, это всего лишь слухи, и все же я не хочу скрывать своей обеспокоенности. Если твой брат намерен жениться на камеристке, я опасаюсь за столь необходимый для нашего союза мир в семье. Мои родители определенно воспротивились бы подобному мезальянсу, тем более что твоя сестра Катарина и так уже устроила громкий общественный скандал. Я очень надеюсь, что стал жертвой ошибки и заранее прошу простить за это письмо. Привет от всего сердца, моя любовь.

С нетерпением жду нашей помолвки и остаюсь твой

Клаус фон Хагеман

Элизабет опустила руку с письмом и попыталась унять зашедшееся сердце. Она предчувствовала. По существу, Клаус был прав: со стороны Пауля заключать этот брак, да еще праздновать обе помолвки одновременно было абсолютной наглостью. Китти тоже могла бы выбрать для обручения другой день. Но так хотели родители: если уж помолвка, то лучше все и сразу, это сэкономит затраты и силы персонала. Элизабет уселась на диванчик и еще раз пробежалась глазами по тексту. Он угрожал последствиями? И, в конце концов, решит ли он уйти, если Пауль действительно женится на Мари?

…опасаюсь за столь необходимый для нашего союза мир в семье…

Он ставит условие? Ее накрыло волной страха. Она так за него боролась, их любовь не должна разбиться из-за этой досадной истории. Из-за этой камеристки, даже если она оказалась дочерью пьяного конструктора, который когда-то собирал станки для папиной фабрики. Разве она виновата в событиях прошлого? Тем не менее это она, Элизабет, снова вынуждена страдать из-за семейных дрязг.

Но она не позволит. Речь идет о ее счастье, о любви всей жизни. Была еще одна маленькая подробность, которую она до сих пор утаивала от семьи.

55

– И из-за такого пустяка ты специально пришла сюда и отрываешь меня от работы?

Пауль добрых десять минут держал ее в приемной, она сидела и пила кофе под старательный стук пишущих машинок обеих секретарш. Какие пальцы надо иметь, чтобы нажимать на эти тугие клавиши. Но они так проворно стучали по этим черным, с металлическим обрамлением, штукам, что невозможно было уследить за их работой. Этой участью папа время от времени и грозил дочерям – каким же ужасным однообразием было настукивать деловые письма на машинке.

– Я хотела переговорить с глазу на глаз, на вилле это вряд ли возможно, потому что там ты вечно пропадаешь со своей невестой.

Как она и предполагала, Пауль не был рад этому замечанию. Но вообще-то ему полезно будет узнать об каких-то вещах еще до помолвки.

– Если тебя так уж бесит, что я люблю Мари, – он раздраженно бросил нож для писем на кипу бумаг, – то хотел бы напомнить, что мне твой избранник тоже не по душе. Но я никогда бы не стал распространять о нем гнусные слухи.

Она встала с неудобного стула, который он ей притащил. Зернышко в землю упало, надо ждать всходов. Хоть бы недолго.

– Мой дорогой Пауль, – кротко начала Элизабет. – Меня никоим образом не беспокоит, что ты влюблен, это чудесное состояние, от которого ты, надеюсь, никогда не проснешься в холодном поту. Я, разумеется, принимаю Мари в качестве моей будущей невестки, и ты знаешь, что я о ней высокого мнения.

– Тогда я не понимаю, чего ты добиваешься своим визитом, – прервал он ее. – У меня много дел, поэтому я попросил бы тебя…

– Конечно, – поспешно согласилась Элизабет. – Я не хочу злоупотреблять твоим временем. Я просто сочла своей обязанностью заблаговременно сообщить тебе эту маленькую деталь, чтобы не выслушивать впоследствии упреки. В остальном, убеждена, все выяснится к твоему удовлетворению.

– Большое тебе спасибо, сестра. И хорошего дня!

Когда она покидала приемную, он уловил в ее вызывающем движении бедрами что-то от Китти. Но то, что у Китти выглядело по-девичьи грациозно, у Элизабет напоминало покачивания молодой слонихи. Нехорошо так думать про сестру, но эта интриганка заслужила.

Он попытался сосредоточиться на переписке с фирмой из Венесуэлы, но перед глазами невольно всплывала сцена, разыгравшаяся перед пивной в Нижнем городе. Страшно подумать, что могло с ней случиться, не подоспей он вовремя. Когда он потом спросил, что Мари там делает, она сказала о какой-то подруге. У него сразу закралось подозрение, что это неправда, но он не стал переспрашивать. А почему, собственно? Она была кухаркой, мог он поинтересоваться, кого она тут навещает в свой выходной?

Теперь же он очень заинтересован. Ее спрашивал мужчина, довольно оборванный на вид человек, от которого пахло алкоголем и который до смерти напугал Гумберта. Тот человек даже имел наглость вторгнуться в ее спальню. Это вполне могло означать, что он ориентировался в доме.

Пауль отогнал от себя мучающие его вопросы: его фантазия сейчас была на руку Элизабет. Ревность, недоверие, разрыв с Мари накануне помолвки. Нет, такого удовольствия он сестре не доставит.

Он решительно вернулся к письму одного торгового дома со штаб-квартирой в Венесуэле.

«…особенно нам понравился цветочный узор. Поэтому в случае более крупного заказа надеемся, что вы пойдете нам навстречу с точки зрения цены…»

Список заказа и цены расплывались у него перед глазами. Мари точно ни в чем не виновата. Но ему придется быть с ней честным, задать вопрос и выслушать ответ. Он был обязан этим ее любви, Мари наверняка поймет. Сегодня вечером, после ужина, перед тем, как Густав отвезет ее в дом Бройеров, он спросит. Китти, этот надоедливый репейник, согласится оставить их на некоторое время наедине.