Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич

в левую сторону лица, прямо под глазом, пронзивши щеку и нос, другая – в левую руку. И это если говорить лишь о серьезных ранах, а ведь немало стрел угодило мне и в тулово, и в правую руку, хотя ущерб от них оказался невелик. Тем не менее я не отступил, будучи готов сражаться, пока во мне теплится жизнь, но, продолжив яростный бой, оттеснил нападавших и водрузил на первой галере свой флаг… Затем, внезапно развернувшись, я протаранил один из их галиотов, изрубив почти всю его команду на куски, и послал на борт нескольких своих человек, чтобы они и там поставили флаг… Флот противника сражался превосходно, ибо на тех кораблях воистину собрался цвет их морского войска; но с Божьей милостью и покровительством нашего евангелиста святого Марка мы в конце концов обратили их в бегство, да так, что многие их люди позорно бросались в море со своих кораблей… Битва продлилась с позднего утра до двух часов пополудни; мы захватили шесть их галер с экипажами и девять галиотов. Всех турок, что были на них, мы предали мечу, включая адмирала, и всех его племянников, и многих других капитанов…

После битвы мы подошли к стенам Галлиполи и, осыпая их снарядами, стали вызывать на бой сидевших внутри; но они не вышли. На этом мы отступили, чтобы дать нашим людям подкрепить силы и перевязать раны… На захваченных судах мы нашли генуэзцев, каталонцев, сицилийцев, провансальцев и критян, и всех, кто не погиб в бою, я приказал изрубить на куски и повесить… вместе со всеми лоцманами и навигаторами, чтобы у турок таких умельцев больше не осталось. Среди них был Джорджо Калерги, бунтовавший против вашей милости, и его, невзирая на множество ран, которыми он был покрыт, я приказал четвертовать на корме собственной галеры – в знак предостережения для всех христиан, которым достанет подлости пойти на службу к неверным. Теперь можно смело утверждать, что Турция утратила власть над всей этой областью и долго еще не восстановит здесь своего могущества. Одиннадцать сотен человек я захватил в плен…

Победа и впрямь была знаменательной, а варварское обращение с побежденными не вызвало нареканий ни от республики, ни с чьей-либо еще стороны. За этими событиями последовал новый договор о мире и дружбе, утвержденный на следующий год, когда посол Мехмеда I приехал в Венецию, был встречен с пышными церемониями и со всей своей свитой насладился роскошным приемом за государственный счет, после чего с почестями и богатыми дарами отправился обратно к султану.

Несмотря на бравые реляции Лоредано, венецианцы наверняка понимали, что выиграли только передышку: Османская империя твердо намеревалась распространить свое влияние не только на Константинополь, но и на все Восточное и Центральное Средиземноморье, а возможно, и дальше. Но до поры до времени угроза миновала, и Средиземное море снова стало безопасным для торговых судов.

Европа, со своей стороны, успокоилась на мысли о том, что турки ей не страшны: если что, Венеция всегда сможет поставить их на место. Однако и Венеция, с точки зрения Сигизмунда Венгерского, короля римлян[208], должна была знать свое место, то есть отказаться от любых претензий на Далмацию. В 1418 г. пятилетнее перемирие, выторгованное Томмазо Мочениго, подошло к концу, а стороны так и не приблизились ни на шаг к разрешению конфликта. Сигизмунд по-прежнему не желал и слушать о передаче спорных территорий в ленное владение Венеции, а Венеция столь же рьяно настаивала на своих исторических правах и на том, что ее власть над далматинским побережьем – необходимое условие безопасности во всей Адриатике. Возобновление войны стало неизбежным. Хотя республика постаралась подготовиться к этому как можно лучше, заключив договоры о взаимопомощи с Филиппо Марией Висконти, герцогом Миланским, и с Джованной II, сменившей своего брата Владислава на троне Неаполя, пришедшее летом 1418 г. известие о том, что войска Сигизмунда двинулись на Фриули, вызвало немалое беспокойство на Риальто.

Область Фриули, прилегавшая к северо-восточным границам Венеции, уже не первое столетие доставляла проблемы. Неприятности с патриархами Аквилейскими начались едва ли не со дня основания города, а с 1077 г. и вовсе превратились в постоянную головную боль, потому что император Генрих IV передал всю область во временное ленное владение патриархии. Так во Фриули сформировалось, по существу, независимое герцогство, скорее германское, чем итальянское, и несколько патриархов (с помощью и с подачи других неугомонных возмутителей спокойствия – графов Гориции) за это время уже предприняли – с переменным успехом – попытки использовать свое влияние и богатство во вред Венеции. Со своим восточным соседом, королевством Венгерским, они, напротив, сохраняли прекрасные отношения и среди прочего традиционно поддерживали притязания Венгрии на Далмацию. Поэтому никого не удивило, что очередной патриарх, уроженец Германии, не только принял армию Сигизмунда с распростертыми объятиями, но и возглавил собственной персоной.

К счастью для Венеции, у нее тоже имелся полководец из числа местных жителей. Тристано Саворньян был отпрыском одного из древнейших и достойнейших фриуланских семейств, но сначала потерял отца, убитого сторонниками патриарха и венгров, а затем был изгнан из родного города Удине. У Тристано тоже нашлось немало сторонников на землях Фриули, и он сумел значительно расширить тот скромный контингент, который смогла предоставить в его распоряжение Венеция. Очень скоро он перехватил инициативу и перешел в наступление, так что теперь уже патриарху пришлось опасаться за свою жизнь. Один за другим были отвоеваны Сачиле, Фельтре и Беллуно – три города, которые Венеция потеряла в 1411 г. В 1420 г. Тристано осадил Удине, и запертый в городе патриарх был вынужден воззвать к Сигизмунду с отчаянной мольбой о подкреплении.

Но Сигизмунду оказалось не до него. Годом раньше он унаследовал от своего брата корону Богемии, и практически сразу его новые владения захлестнула религиозная война, которую спровоцировала казнь реформатора Яна Гуса, сожженного на костре по приговору Констанцского собора. В то же время на его восточные границы уже напирали турки, так что Сигизмунд ничем не мог помочь своему фриуланскому союзнику. Патриарх бежал в Горицию; Удине распахнул врата перед Саворньяном и восстановил его в правах, после чего остальные города области сдались без борьбы, сочтя сопротивление бесполезным. По условиям мирного договора к Венеции отошли все земли Фриули, кроме самой Аквилеи, Сан-Вито и Сан-Даниеле. Графы Гориции тоже признали себя подданными республики. Так материковая территория Венеции одним махом увеличилась почти вдвое, и впервые за всю историю республика обрела природные укрепления на своих северо-восточных границах – Альпийские горы.

Между тем в мае 1420 г. Пьетро Лоредано, повышенный в чине