Дмитрий Красивый - Сычев К. В.

– Зачем тогда послали татей и неумевших воевать горожан? – спросил кто-то из толпы.

– Это тоже случилось не по желанию князя! – ответил спокойно и уверенно отец Нафанаил. – Прислушавшись к доносам московского князя Ивана, царь Узбек приказал, чтобы Брянск выставил в поход тысячу ратников! Но мы не хотели гибели наших славных горожан и поэтому взяли, себе на горе, целую сотню татей! Опять же, чтобы уберечь жизни мирных брянцев!

– Значит, во всем повинна Москва! – заорали брянцы. – Оттуда вечно идет только одно зло! Смерть ненавистной Москве!

– Смерть! Смерть! – кричали вокруг.

– Пошли же громить ряды и лавки московских купцов! – завопил вдруг кто-то в середине толпы. – Пора беспощадно расправиться с мерзкими москвичами!

– Смерть им! – подхватила толпа, и разъяренные брянцы помчались к купеческим лавкам.

– Остановитесь и успокойтесь! – поднял обе руки отец Нафанаил. – За что убивать московских гостей?! Они не отвечают за дела своего князя!

Но обезумевшей толпе нужны были жертвы, и четверо невинных, только недавно поселившихся на посаде, московских купцов, жестоко пострадали. Спаслись лишь их приказчики, брянцы, нанятые ими в услужение. Последние, забыв о своих хозяевах, разбежались, кто куда.

Толпа обрушилась на большие богатые лавки и дома москвичей, разбила ворота и, ворвавшись в усадьбы купцов, начала сокрушать все, что попадалось под руки. В завершение, кто-то поджег один из купеческих домов, и пламя в короткий срок охватило весь купеческий городок, окутав Брянск густой завесой дыма.

Весь день и даже ночь присланные князем люди боролись с разбушевавшимся пожаром, чтобы предотвратить распространение пламени по всему посаду. Лишь к утру, разломав стоявшие на пути жестокого огня деревянные постройки и создав свободное пространство без горючего материала, княжеские пожарные и дружинники остановили страшное бедствие.

Толпа же, растерзав несчастных москвичей и разорив их усадьбы, также быстро растаяла, как и собралась. А князь был вынужден наутро посылать своих приставов, чтобы произвести расследование произошедшего. Но княжеские люди ничего не добились, и пришлось князю проглотить «жестокую обиду». Мало того, по совету больного епископа Арсения, князь решил «достать последнее серебро» и оказать помощь семьям погибших ополченцев. Только таким образом удалось успокоить «черный люд», и князь зарекся больше никогда не ходить на русские земли и брать с собой городскую чернь.

Слава Богу, что к лету разошлись все запасы княжеских мехов, и «княжеская казна» была вновь восстановлена. Однако покоя на душе у князя не было. Поэтому, собирая совет, он долго думал, как сохранить «мир и тишину в славном городе».

На прощальный совет пришел, опираясь на посох, поддерживаемый церковными служками владыка Арсений. Но он долго не усидел, а лишь в самом начале взял слово и попросил князя согласиться с его желанием назначить себе преемником пятидесятидвухлетнего священника Нафанаила, который присутствовал здесь же, в думной светлице, и сидел на передней скамье.

– Я страдаю старческой немощью, – сказал черниговский епископ. – Поэтому нужно поставить на мое место доброго человека, который бы любил князя и наш славный город! Я предлагаю Нафанаила, моего верного ученика и послушника. Этот Божий человек дошел от простого служки до настоятеля храма! Он также хранит нашу летопись и записывает туда все важные события…Нет лучше человека на мое место! И пора, сын мой, подумать о владыке, чтобы он назывался брянским епископом! Какой из меня черниговский владыка, если я просидел все эти годы в Брянске? От стольного города Чернигова осталось только одно название! У нас должна быть своя епископия! Когда я умру…

– Что ты, святой отец? – молвил, смахнув слезу, князь Дмитрий. – Тебе еще рано уходить! Нынче смутное и тяжелое время!

– Теперь у тебя будет надежная опора, сын мой, – кивнул головой больной старец. – Это – Нафанаил! Он будет тебе верным помощником! Разве не он успокоил тех мятежников? Мы отделались лишь малой бедой…Когда я умру, вы пошлете Нафанаила к нашему славному митрополиту, чтобы он утвердил его, как брянского владыку…А теперь, прощай, сын мой! Благословляю тебя на поход в Орду! И не забывай сказанных мной сегодня слов!

– Не забуду, святой отец, – встал со своего кресла князь. – Все сделаю, как ты сказал, и помолюсь за твое здоровье…

Сгорбившийся старик склонил свою седую голову, перекрестил князя и, опираясь на палку, тихонько пошел к выходу, сопровождаемый двумя одетыми в черные рясы служками.

– Ну, а теперь послушаем моего верного пристава, – сказал князь Дмитрий, обращаясь к боярам, – мечника Злотко Лисича.

Седовласый боярин встал и гордо, величественно, неся свое грузное тело, приблизился к князю. – Князь батюшка, – начал он. – Ты поручил мне расследовать, откуда случилось смоленское зло, и почему князь Иван Александрыч обвинил тебя в продаже москвичам некого литовского письма…

– Подожди-ка, Злотко, – бросил князь Дмитрий и поднял руку. – Я расскажу нашим боярам суть дела. Вот что приключилось, мои лучшие люди, – нахмурился он. – После долгого и бессмысленного стояния под Смоленском я пошел к старому князю Ивану Александрычу в Смоленск, чтобы заключить с ним вечный нерушимый мир и восстановить нашу дружбу…Но князь Иван встретил меня с гневом и яростью! Он едва согласился на татарские условия, а когда я потребовал объяснения причин его немилости, смоленские бояре сообщили, что недавно к ним приезжали московские посланники с копией какого-то литовского письма, в котором Гедимин Литовский склонял смолян к военному союзу и приплел еще туда дмитровского князя Бориса…И те московские бояре сказали, что подлинное письмо их князь Иван Данилыч якобы купил у меня, брянского князя, за огромную мзду! – Бояре заохали, закряхтели, выражая тем свое возмущение. – Вот поэтому Иван Смоленский, мой кровный родственник, не хотел говорить со мной о мире! Я с превеликим трудом убедил его, что это московская ложь и клевета…Но у меня осталось чувство, что Иван Александрыч не до конца мне поверил и затаил на меня обиду! И когда мы вернулись назад в Брянск, я поручил Злотко Лисичу, чтобы он опросил наших горожан и узнал, кто из брянцев ездил в Москву и позорил мое честное имя! А также, кто из наших брянских людей видел литовцев или слышал о каких-нибудь письмах…

Бояре насторожились, внимательно слушая каждое княжеское слово. Наконец, он замолчал и, кивнув головой своему мечнику, вновь уселся в кресло.

– Я выполнил твое распоряжение, княже, – сказал Злотко, – и опросил всех торговых людей, наших доносчиков и жалобщиков, но пока, не получив твоих дополнительных указаний, ничего не делал! Я узнал, что в Москве за последнее время побывал только один наш купец – Мордат Нечаич…Прочие наши купцы в Москву не ездят…