Дмитрий Красивый - Сычев К. В.

– Это правда, государь! – кивнул головой Василий Пантелеевич. – Я не понимаю этого человека, Ивана Московского! Разве он обижает только одного князя Дмитрия? Я не хотел тебе жаловаться, но сейчас скажу все! Этот Иван Данилыч стравливает теперь со мной моих молодых дядек, Андрея и Тита! И подсылает своих людей в мой городок Козельск, где сидят те дядьки, подговаривая их к мятежу! Он не хочет признать моего законного права на карачевский удел, полученного мной у тебя, государь, в твоей золотой столице!? А я – твой верный подданный, готовый отдать за тебя свою жизнь! Я всегда вовремя привожу сюда свой карачевский «выход», глубоко почитаю и люблю тебя, государь!

– Это плохо, что этот мерзкий Иванэ добрался до твоего Корачи! – пробормотал Узбек-хан, глядя на своих приближенных. – Надо бы отнять у него ярлык на Уладэ-бузург…Я подумаю об этом…Но скажи мне, Вэсилэ Корачи, кого бы ты хотел видеть на месте главного коназа в Уладэ-бузурге?

– Не знаю, государь…, – растерялся князь Василий. – Хотелось бы Дмитрия Брянского…Он честен не только словами, но и делами…Дмитрий храбр в сражениях и не приемлет ложь!

– А если я назначу того непокорного Алэсандэ Тферы? – усмехнулся ордынский хан. – Будет ли это плохо?

– Я слышал, что князь Александр нынче в бегах…, – пробормотал в смущении князь Василий. – Но говорят, что он стал таким непокорным из-за доносов Ивана Московского!

– Что ж, – блеснул глазами хан Узбек. – Тогда надо позвать сюда этого Алэсандэ! А дела Иванэ из Мосикэ стали уже опасными! Не мудрено, что он вскоре так усилится, благодаря своим хитростям, что перестанет нам повиноваться! Иди же, Вэсилэ, и сообщи всем прочим коназам, что у меня нет гнева на своих преданных данников и беспокойного Алэсандэ! Если этот коназ хочет вернуться в свою Тферы и получить еще большую милость, пусть приезжает сюда с искренними извинениями!

ГЛАВА 24

ГНЕВ БРЯНСКОГО КНЯЗЯ

Князь Дмитрий Романович Брянский готовился к отъезду в Орду. Его боярин Кручина Миркович уже собрал все необходимое: серебро для ханской казны, или «выход», драгоценные подарки для жен хана и его вельмож, особое серебро для выкупа пленников, продовольствие и корм лошадям на время пути. Были также отобраны лучшие дружинники во главе с воеводой Супоней Борисовичем. Оставалось только вывезти из княжеских сараев телеги. Брянские кузнецы тщательно их осматривали, смазывали жиром колеса, подбирали запасные части. Конюшие князя позаботились о лошадях. Брянский князь лично ходил по всей крепости, отдавая распоряжения слугам и воинам. Наконец, он успокоился и отправился в свой «охочий» терем для проведения последнего перед отъездом совета с боярами. А поговорить было о чем! Обстановка в городе сложилась напряженная. Когда князь Дмитрий вернулся прошлой зимой из смоленского похода и привез в Брянск тела убитых в сражениях брянцев, горожане пришли в ярость! Почти три сотни покойников и еще больше раненых – такова была цена бессмысленной бойни под стенами некогда дружеского города! Похороны убитых привели к массовым волнениям. Брянцы, потерявшие кормильцев, кинулись со слезами к князю. Но несчастных приняли лишь бояре, пытавшиеся их успокоить и обещавшие «помощь до скончания веков». Сам же князь, уставший от похода и разгневанный, никого не принимал. В то же самое время семьи погибших дружинников получили большую помощь от князя как серебром, так и «надобным кормом», согласно традициям. Семьи же погибших ополченцев некоторое время оставались как бы забытыми. А ведь на поле брани их полегло значительно больше, чем опытных воинов! Князь проклинал и татар, навязавших ему дорогое, но слабое в боях, ополчение, и Ивана Московского, по вине которого, как он считал, и началась «смоленская брань», и даже самого Ивана Смоленского за «гордыню и превеликую спесь»!

Теперь нужно было расплачиваться за убитых. А серебра в княжеской казне оставалось все меньше. – Если мы отдадим этим страдальцам все потребное серебро, наша казна совсем опустеет! – говорил своим боярам брянский князь. А поэтому выплаты семьям погибших ополченцев задерживались.

Князь рассчитывал на богатую охоту и добычу его людьми большого числа звериных шкурок, однако эта надежда долго не осуществлялась. Массовый отлов куниц, белок, бобров привел к оскудению лесных запасов пушного зверя. Теперь для того, чтобы добыть половину привычного прежде числа шкурок, охотникам приходилось уходить все дальше и дальше в заснеженный лес. А это было опасно! В густых брянских лесах водилось множество хищных зверей – волков и медведей – и очень часто одинокие охотники, уйдя на промысел, просто исчезали: либо гибли от зубов диких зверей, либо от лютых морозов, заблудившись в лесу. От этого брянская пушнина дорожала. И хотя общими усилиями горожан и княжеских людей к весне было добыто достаточное количество пушнины, ее сбыт из-за дороговизны шел медленно.

Разгневанные княжеским невниманием горожане решились на крайнюю меру. В один из зимних солнечных дней они проникли на колокольню при церкви Николы Горнего и ударили в колокол. Почти в мгновение весь город забурлил, заволновался. Со всех сторон бежали к церкви горожане: ремесленники, купеческие приказчики, их слуги и прочая беднота. В довершение ко всему, тяжело заболел престарелый черниговский епископ Арсений. Поговаривали, что если бы не его болезнь, случившаяся внезапно, в городе бы беспорядков не произошло.

Князь оказался не готов к такому повороту событий и предпочел отсидеться в своем хорошо защищенном детинце.

К горожанам выходили его думные бояре и пытались их увещевать. Но горожане требовали князя. Когда же они увидели, что князь не хочет идти на их вечевую сходку, они подняли страшный шум и раскричались. – Если мы не нужны нашему князю, – возмущались они, – тогда пусть приходит к нам Литва и владеет городом! Литовские князья лучше наших! Они не почитают поганых татар и не платят им дань!

– Смерть поганым татарам! – доносилось с одного конца города. – Слава Литве и литовским князьям! – кричали с другого.

Лишь после выхода к бунтовщикам настоятеля Покровского храма отца Нафанаил, посланного больным владыкой Арсением, страсти немного улеглись.

– Вы все получите княжескую помощь! – сказал рослый красивый священник, смело приблизившийся к толпе и взобравшийся на вечевой холмик. – И очень скоро! Князь не обидит ваших детей и многих из них возьмет к себе на службу! Зачем бунтуете и надеетесь на поганую Литву? Неужели вы, в самом деле, думаете, что наш князь хуже безжалостных литовцев? И нечего винить в той войне Дмитрия Романыча или жестоких татар! Это все – дело рук злого князя Ивана Московского! Это он настроил царя Узбека против Смоленска и Брянска! Вы ведь не знаете, как трудно нашему князю в Орде! Он там только и думает о нашем городе и народе! А если бы он не послушал злых татар и не повел свое войско на Смоленск? Татары бы этого никогда не простили! Они бы пришли сюда со всеми своими полчищами! И тогда счет убитых был бы не на сотни, а тысячи! Вы же не знаете, почему у нас такие потери! Наши ополченцы не послушались княжеского приказа, и сами влезли в бессмысленную битву!