Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем - Константин Ривкин

Ну что тут можно сказать? Разве что перефразировать фразу из известного фильма: да здравствует наш суд, самый честный суд в мире!

Р. S. Кстати, этот «честный» суд в приговоре записал, что не поверил свидетелю Косьюшко-Моризе, поскольку тот, «будучи членом совета директоров ОАО “НК „ЮКОС“”, является заинтересованным лицом», а показания Стивена Уилсона «основаны на неполной его информированности об установленных материалами дела обстоятельствах, а также его заинтересованностью в даче показаний в пользу подсудимых». Последняя часть фразы очень наглядна, из нее следует инквизиторская логика суда: истину возможно постичь только в случае трактовки фактов в пользу обвинения.

§ 5. Специальные знания: эксперты и специалисты по разные стороны баррикад

«Одни эксперты считали, что ведьмы действительно садятся на метлу и летят, а другие доказывали, что полет совершает лишь душа ведьмы, в то время как ее тело остается дома».

К числу доказательств по уголовному делу, в основе которых лежит применение специальных знаний, закон относит показания и заключения экспертов и специалистов. В этой связи следует дать еще одно разъяснение для лучшего понимания встречающихся на практике проблем с использованием специальных знаний, проявившихся в полную меру по делам Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.

Эксперты. Профессиональные эксперты сосредоточены либо в ведомственных государственных учреждениях систем МВД, ФСБ, Минюста, либо трудятся в негосударственных экспертных учреждениях. По общему правилу речь идет о тех людях, кто проводит наиболее распространенные виды экспертиз, наиболее востребованные судопроизводством: криминалистические, экономические, судебно-медицинские, автотехнические и т. д. При этом ничто не мешает, например, следователю, убедившись в надлежащей квалификации многоопытного бухгалтера, экономиста или аудитора, не имеющего отношения к судебно-экспертной деятельности, поручить ему проведение бухгалтерской экспертизы, поставив на разрешение вопросы, традиционно относящиеся к ее сфере.

Государственные экспертные учреждения хороши тем, что состоящие в их штатах сотрудники обязаны использовать утвержденные ведомственными или межведомственными методическими советами экспертные методики, а сами эксперты – иметь аттестацию и получать право на проведение определенных видов экспертиз в экспертно-квалификационных комиссиях. К тому же существующий в таких учреждениях контроль не позволяет выпустить в свет очевидную халтуру, поскольку установлено за правило проверять подготавливаемые заключения, в некоторых экспертных организациях – путем их обсуждения коллективом соответствующего отдела или лаборатории, в экспертных заведениях системы МВД РФ – посредством планового рецензирования экспертиз.

По этой причине недобросовестные следователи стремятся найти экспертов на стороне, что позволяет представлять затем в суд недоброкачественные разработки, по недоразумению именуемые экспертизами. И в случае чаще всего встречающегося некритического отношения суда к таким «доказательствам» именно они ложатся затем в основу обвинительного приговора.

Вспоминаю, как однажды я привез в одну из минюстовских лабораторий судебно-экономических экспертиз заключение, изготовленное некой «внештатной» экспертессой. Руководитель лаборатории, перелистав пару десятков страниц и опытным взглядом просмотрев содержимое, сказал только одно: «Какая чушь!» Я было обрадовался, но на свое предложение подготовить письменную рецензию получил отказ. «Вот если суд нам поручит повторную экспертизу, тогда мы сможем что-то сделать» – таков был ответ.

Парадокс ситуации состоял в том, что означенная экспертесса не один год состояла в штате той самой лаборатории, но данное заключение подготовила для следственных органов как «внештатный эксперт» якобы в свое свободное время, тем самым избежав надлежащего контроля за созданным ею сомнительным произведением. Которое, кстати, без малейших сомнений принял потом суд, несмотря на разгромные доводы приглашенного защитой специалиста. «У суда нет оснований сомневаться в выводах эксперта», – говорилось в обвинительном приговоре, хотя сам эксперт неоднократно игнорировал судебные повестки и предстать перед подсудимым и его адвокатами не пожелал.

Этот пример, к сожалению характерный для современного состояния судебной практики, как нельзя лучше подходит для того, чтобы перейти непосредственно к рассмотрению ситуаций, встретившихся по анализируемым делам.

Для начала следует заметить, что следователи не опустились до того, чтобы привлечь в качестве экспертов очевидных дилетантов или проходимцев, как это порой бывает[81]. Более того, в ряде случаев квалификация привлеченных лиц не вызывала сомнения, и это могло привести к тому, что в суде они стали бы давать показания, идущие на пользу защите. Так, кстати, случилось однажды, когда прокуратура решила пригласить экспертов, делавших оценку ценных бумаг по эпизоду хищения акций дочерних предприятий ОАО «Восточная нефтяная компания». Единственный «выпущенный на сцену» из нескольких явившихся экспертов, отвечая на вопросы Платона Лебедева, вынужден был признать, что на момент производимой экспертной оценки акций ни рыночной оценки, ни биржевой котировки их не существовало. Одного этого признания было бы достаточно объективному суду, чтобы исключить из обвинения данный эпизод и оправдать по нему подсудимых.

Вероятнее всего, что именно по причине опасности признания очевидных, но не устраивающих сторону обвинения истин настоящими профессионалами ни до, ни после описанного случая мы не увидели в Мещанском и Хамовническом судах привлекавшихся следствием экспертов, чьи заключения были использованы в приговорах как доказательства виновности Ходорковского и Лебедева.

Для того чтобы создавать доказательственную базу путем вовлечения в рамки расследования носителей специальных знаний, следователи пошли довольно простым путем. Дело в том, что эксперт в своей работе некоторым родом связан границами вопросов, поставленных перед ним следователем, представленными для исследования материалами и, если таковые имеются, установочными данными. Поэтому он, исходя из своей экспертной специальности, должен четко ответить на вопрос следователя, будучи не вправе подвергать сомнению исходную информацию, а тем более возможность существования в природе явления с такими параметрами, которые могут у него получиться в результате проведенных экспериментов, наблюдений или расчетов.