Дом у кладбища - Джозеф Ле Фаню

Глава LIX

КАК К ВЯЗАМ ПОДЪЕХАЛА КАРЕТА И В ДОМ ВОШЛИ ДВЕ ДАМЫ В БАЛЬНЫХ НАРЯДАХ

Прошло уже больше двух недель со дня несчастья в Мясницком лесу, а Стерк был все еще жив, но по-прежнему находился в коматозном состоянии. Его угасание происходило очень медленно, однако было ясно, что эта «жизнь в смерти» близится к концу.

Раз или два Дейнджерфилд довольно резко атаковал Тула вопросами:

— Неужели ничего нельзя сделать, чтобы он заговорил? Ведь достаточно на пять минут вернуть ему сознание, и тайна будет раскрыта.

Тул ответил, пожимая плечами:

— Уф!., уф! Дорогой сэр, вы же ничего не знаете.

— Но как же, он ведь жив!

— Да, биологические жизненные функции сохранились, но мозг угнетен.

Тул с мудрым видом нахмурился.

— Ну так освободите его.

— Клянусь Юпитером, сэр, вы меня смешите, — восклицал Тул, ухмыляясь и поднимая брови. — По-моему, вы считаете, что доктора способны совершать чудеса.

— Как раз напротив, сэр, — холодно-насмешливо возражал Дейнджерфилд. — Но вы сами говорите, что он может прожить еще месяца полтора, что фитилек будет тлеть, хотя от свечи остался один огарок. Так нельзя ли раздуть огонек, чтобы он вспыхнул хоть на минуту?

— Можно-то можно, а если огарок заключен в стеклянную бутылку, то как вы, к черту, его раздуете?

— Тьфу! — говорил Серебряные Очки, и стекла холодно посверкивали.

— Вы уж меня простите, сэр, но вы не совсем понимаете, — с некоторым высокомерием произносил Тул. — На черепе имеются два следа от удара — длиной с этот вот карандаш. Обе раны вдавленные — во вмятину войдет ваш палец. Спросите Айронза — он иногда делает перевязки вместо меня.

— Я предпочитаю спросить вас, сэр, — отпарировал Дейнджерфилд, тоже с оттенком надменности.

— О трепанации не может быть и речи: раны чересчур протяженные и к тому же воспалены; больной ее не выдержит — это все равно, что убить его на месте. Понимаете, сэр? А иначе мозг не освободишь.

Генерал Чэттесуорт тогда еще не вернулся. По пути домой он завернул в сторону, чтобы три дня побыть в Бакстоне{146} на фешенебельном курорте и окончательно набраться сил перед зимой. Однако здешний Силоам{147} крепышу генералу пользы не принес: после второго погружения большой палец левой генеральской ноги атаковала подагра и премилым образом, не распространяясь выше, засела там на три недели.

А к концу этого срока подошло время ежегодного бала, который устраивали офицеры Королевской ирландской артиллерии. Для жителей городка это было большое событие. Бедная миссис Стерк, которая ухаживала за своим славным Барни, расценила, разумеется, этот праздник как вопиющее, оскорбительное проявление бесчувствия. Но мир следует своим инстинктам и склонностям, занимается делами, а также развлечениями, сколько бы славных Барни ни лежало тем временем при смерти.

У Вязов, дома священника, остановилась очень нарядная карета, в которой прибыли тетя Бекки и Гертруда в сопровождении двух лакеев в кружевах и с факелами; дамы собрались по пути на бал навестить маленькую Лили, показать свои платья, в самом деле дивные, и пообещать, что завтра наведаются еще раз и расскажут все новости. Лили, как я уже упоминал, хворала, и балы со всяческими флик-флаками были не для нее.

Маленькая Лили широко, по-детски улыбнулась и обняла величественную тетю Бекки за шею.

— Добрая моя, милая тетя Бекки, как это любезно и как похоже на вас и Герти — прийти ко мне. О, что за великолепные дамы-близняшки! — И, подражая Нелл из фарса, Лили по-деревенски присела. — Этого я раньше не видела, — и она присмотрелась к ожерелью Гертруды, — а какое чудесное у вас кружево, тетя Бекки. Она ведь настоящая красавица — правда, Герти? Такой красивой я ее никогда еще не видела. Она затмит всех. Второй такой тонкой талии не сыщешь. — И Лили соединила свои стройные пальчики в кольцо, изображая талию тети Бекки. — Тебя рядом с ней и не заметят, Герти; все молодые люди как один примутся по ней вздыхать.

— Ах ты, противная маленькая шалунья! Ну погоди, сейчас тебе достанется, будешь знать, как смеяться над старой тетей Бекки, — вскричала мисс Ребекка, замахнулась веером и сделала несколько крохотных шажков в направлении Лилиас; она весело улыбалась, потому что знала — по поводу талии Лили права, и любила, когда эта проказница над ней подшучивала. На мисс Ребекке были ее бриллианты, и последний взгляд в зеркало придал ей уверенности в себе. Они с Лили вечно затевали игру — в обществе Лилиас Уолсингем любой становился жизнерадостным ребенком.

Гостьи пробыли в Вязах добрых четверть часа, и наконец подошедший к окну лакей кашлем напомнил тете Ребекке, что время идет, а Лили настаивала на том, чтобы до их отъезда сыграть менуэт и деревенский танец и позвать старую Салли — пусть посмотрит, как тетя Ребекка с Гертрудой проделают несколько па; поэтому между Лилиас и тетей Бекки вновь вспыхнула небольшая битва, как обычно бывало при их встречах и расставаниях. И почему же каждый раз, когда маленькая озорница затевала шутливую потасовку, тетя Бекки несколько мгновений не сводила с нее бесконечно нежного, ласкового взгляда, слабела и становилась как маленькая девочка? Думаю, к любому сердцу имеется дорожка, и люди, обладающие даром интуиции, безошибочно такие дорожки отыскивают.

Шелестя юбками, великолепные дамы удалились, оставив Лили во власти возбуждения; с горящими щеками, опираясь пальцами на раму, она следила из окна за их отъездом, а затем вернулась на место; губы ее слегка улыбались, а в глазах стояли слезы. Разрумянившаяся, она села за клавикорды и сыграла деревенский танец, потом старинную ирландскую мелодию, веселую и живую. И в дверь с задумчивой улыбкой на добром лице заглянула старая Салли, которую привлекли непривычные звуки.

— Входи, моя разумница Салли, моя душечка! Мне пришла в голову одна затея; ты должна будешь меня одеть, потому что я собираюсь на бал.

— Бог с вами, мисс Лили, дорогая, — с улыбкой качая головой, отозвалась старая Салли. — Что скажут доктора?

— Пусть говорят что хотят.

И маленькая Лили, с ярким румянцем на щеках, сверкая глазами, поднялась с места.

— Ангельчик! — воскликнула старая женщина; взгляд на это милое и любимое юное лицо заставил ее, как иногда говорят, «преисполниться». — Да с вами рядом никто и стоять не достоин; второй такой, как наша мисс Лили, не сыскать.

Некоторое время она молча улыбалась, а потом сказала:

— Но, дорогая моя мисс Лили, вы ведь уже больше месяца не выходили из дому.