Бездна голодных глаз - Генри Олди

И в ответ взревела ночь. Не эта, пьяная от крови ночь, а та, древняя, забытая, встающая над миром во всем великолепии давно схороненного ужаса. И на пути зверя встал сутулый старик в дурацкой хламиде, и словно лопнули невидимые цепи, сдерживавшие ревущее Нечто… лопнули и рассыпались дождем осколков…

Навстречу Призраку Большой Твари вставала Большая Тварь. Только морда второго зверя была заметно шире и более плоская, хвост — короче, задние лапы — мощнее, и всем почему-то сразу стало ясно, кто из них — настоящий.

Непридуманный.

Толпа отшатнулась к окружающему поляну частоколу, и кое-кто уже начал на всякий случай карабкаться наверх. А твари сверлили друг друга пылающими глазами, и потом призрак рванулся вперед, но удар хилой на вид когтистой лапы отшвырнул его, оставляя на теле глубокие борозды. Большая Тварь ударила еще раз, и сквозь рваные раны творения патриархов стало просвечивать пламя костров.

А потом отлетела в сторону и растаяла в воздухе оторванная лапа, расползлась гнилой ветошью несокрушимая чешуя, и победный рык Большой Твари прокатился по оцепеневшей поляне. Патриархи стояли там, где и были во время поединка, и ящер уверенно двинулся к ним.

Мауриций замахал руками, выкрикивая заклинания, но ящер не обратил на смешные жесты старика никакого внимания, быстро приближаясь к людям.

Три фигуры возникли рядом с ошеломленными патриархами. Хозяин Волков, уже в человеческом обличье, сгреб в охапку протестующего Муасси, Танцующий с Молнией перекинул через плечо тощего Норманта, а третий подхватил Мауриция — и Видевшие рассвет с неожиданной легкостью перебросили не успевших ничего понять патриархов через частокол. А мгновением позже и сами оказались по другую его сторону. Послушники заспешили последовать примеру старших, а оставшиеся в живых волки и удав давно успели исчезнуть неизвестно куда.

Большая Тварь с размаху налетела на частокол, и бревна затрещали под чудовищным напором. Некоторое время дерево еще держалось, а затем огромные колья с хрустом разлетелись в щепки, и оскаленная морда ящера показалась в проломе.

Успевший подняться на ноги Мауриций попятился и невольно закрыл глаза. Вот оно, наказание за неверие, за постыдное Испытание…

Тишина.

Мауриций с трудом сдержал дрожь высохшего тела и открыл один глаз. Затем другой…

Старик в хламиде стоял перед ним и вымученно улыбался.

— Ничего, ничего. — Он отечески потрепал Мауриция по плечу, и патриарх внезапно почувствовал себя мальчиком. — Ничего… Не для вас такие игрушки. Ох, не для вас… И кто ж это вас надоумил?…

Старик замолчал и, повернувшись, зачем-то полез обратно в пролом. А три вдруг сразу постаревших человека молча смотрели ему вслед…

5

…А утром было солнце. Умытое, розовощекое солнце, и смотреть на него было совсем не больно, а наоборот — тепло и щекотно. Хозяин Волков и Танцующий с Молнией лечили своих зверей, и многие послушники пытались помогать им, преодолев робость и стеснение, но у них плохо получалось, и младшие братья суетились и толкались, наперебой предлагая то свежую родниковую воду, то какие-то особо целебные листья и чистые ткани для повязок. Брат Манкума чванился и носился со своей славой первооткрывателя, зовя гостей уважительно-фамильярно «Господин Сигурд» и «Господин Солли». Впрочем, пришельцы даже настаивали на подобном обращении, все время пытаясь опустить приставку «господин», но мало преуспев в этом деле.

Двое остальных гостей на людях почти не показывались и явно хотели, чтобы их оставили в покое.

После полудня брат Манкума, якобы в поисках клейкой смолы для мази, носился по всему Скиту, тыча под нос всякому встречному левую руку, укушенную особо избранной волчицей Хозяина Волков. Братья серьезно осматривали красные полосы на Манкумином предплечье и одобрительно хлопали пунцового от счастья Манкуму по разным частям тела.

К вечеру пришло послание от триумвирата патриархов с разрешением на посещение Двери. Все прекрасно понимали, что это пустая формальность, соблюдение буквы Закона, и хвост младших братьев тянулся за Видевшими рассвет, куда бы те ни пошли; и послушники уже начинали шептаться между собой, что если бы все Господа были такими, то…

Что именно подразумевали послушники, выяснить не удалось, потому что в этом месте они неизменно замолкали.

А потом был закат, и Дверная Роща, кроны деревьев которой так тесно переплелись между собой, что румянец заката лишь скользил поверху, не проникая в вечный полумрак; и вход в стволе огромного дерева, и крутая узкая лестница, и переходы, коридоры каменного лабиринта… и зал со стенами, усыпанными слюдяными блестками, напоминавший Пенаты Вечных, но совершенно пустой, и в конце его была — Дверь.

Дверь.

И в сухой тишине зала неслышно перекатывались колючие льдинки на дне хрустального резного бокала. Смех, призрачный смех мертвой Калорры, ночного Шайнхольмского леса, поляны в зарослях Ра-Муаз.

Льдинки на дне бездонного бокала.

Даймон не отрываясь смотрел на Дверь, и Сигурд чувствовал исходящее от Пустотника напряжение, ощущая его почти физически; ознобная дрожь волнами пробегала по худому телу Даймона, передаваясь Ярроу, и от него — строгому неподвижному Марцеллу.

Рядом тихо вскрикнул Солли. Сигурд с усилием повернул голову, глянул на зал у себя за спиной, и возглас удивления замер у него на губах.

Зал был полон темных, чуть колеблющихся фигур с белыми пятнами отрешенных лиц, зал превратился в беззвучно текущее море с пенными барашками на гребнях мерцающих волн; зал был до невозможности похож на Пенаты Вечных, только там, в штольнях Ра-Муаз, молчаливая неподвижность камня скрывала вечно живой, кричащий взгляд добровольно ушедшего беса, а здесь изменчивость очертаний рождала мраморное лицо с недвижными блестками глаз, изредка отливавших алым…

Узор ночного тумана. Мороки. Варки. Дети Бездны. Новая раса…

— Брайан… — тихо шепнул Ярроу, до рези под веками всматриваясь в одно из бледных пятен. — Ойгла, почему ты не дождался меня тогда, в Калорре?… Ведь все могло быть совсем по-другому…

— Хинс… — выдохнул Солли, делая шаг вперед и щурясь. — Хинс из клана пардусов, зачем ты звал меня там, в Шайнхольме? Что ты хотел сказать мне, и чего я не дослушал, убегая?…

— Я пришел, Тидид.

Это было все, что сказал Марцелл.

За их спинами хлопнула Дверь. Видевшие рассвет резко обернулись, и словно холодный ветер тронул их плечи стылой ладонью. Даймона рядом с ними не было. И Дверь уже закрылась за ним.