Проклятые короли: Железный король. Узница Шато-Гайара. Яд и корона - Морис Дрюон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со времени кончины старика Бокканегры Толомеи, как и следовало ожидать, был избран своими собратьями-банкирами главным капитаном ломбардских компаний, обосновавшихся в Париже, и хотя этот громкий титул не имел никакого отношения к войнам и битвам, зато давал его носителю власть куда более полную, нежели та, которой располагает коннетабль. В его функции входил тайный контроль за третьей частью всех банковских операций, происходивших на территории Франции, а как известно, тот, кто имеет касательство к трети, имеет касательство и к целому.
– Большие перемены произошли за это время во Франции, дружище-банкир, – произнес Робер Артуа. – Мессир де Мариньи, который, хочу надеяться, больше вам не друг, как он не друг и нам, находится в весьма щекотливом положении…
– Знаю… – пробормотал Толомеи.
– Вот поэтому-то я и сказал его высочеству Валуа, – продолжал Артуа, – коль скоро ему необходимо было посоветоваться с человеком, причастным к финансовому миру, что лучше всего ему адресоваться к вам, чье умение вести дела, равно как и преданность, я могу засвидетельствовать с полным основанием.
Толомеи ответил на эту тираду вежливой полуулыбкой, но про себя недоверчиво подумал: «Если бы они хотели поручить мне казну, не стали бы они зря рассыпаться в комплиментах».
– Чем могу служить, ваше высочество? – спросил Толомеи, повернувшись к Валуа.
– Чем же может служить банкир, мессир Толомеи! – ответил Валуа с той поистине великолепной дерзостью, к которой он прибегал всякий раз, собираясь просить денег.
– Это можно понимать двояко, – возразил сиенец. – Может быть, у вас есть какие-нибудь капиталы, которые вы желаете поместить на выгодных условиях, например удвоить их ценность за полгода? Или, может быть, вы хотите вложить свои деньги в морскую торговлю, которая в данное время развивается весьма и весьма успешно, ибо вы знаете, сколь многое приходится ввозить из заморских стран.
– Нет, дело сейчас не в этом, о вашем предложении я подумаю как-нибудь на досуге, – с живостью отозвался Валуа. – А сейчас я хотел бы, чтобы вы дали мне в долг небольшую сумму наличными… для пополнения казны.
Толомеи скривил губы с видом полной безнадежности:
– Ах, ваше высочество, при всем моем желании вам услужить это как раз единственное, чего я не могу сделать. В последнее время меня и моих друзей изрядно обескровили. Из той суммы, что казна взяла у нас в кредит на войну с Фландрией, мы еще не получили ни гроша. А займы, к которым прибегают частные лица, – при этих словах Толомеи метнул быстрый взгляд в сторону Робера, – нам не возвращают, равно как не погашают и выданных авансов; откровенно говоря, ваше высочество, замки на моих сундуках порядком заржавели. А сколько вам нужно?
– Да так, пустяки. Десять тысяч ливров.
Банкир испуганно воздел руки к небесам.
– Santo Dio! Святый Боже! Да где же я их возьму? – вскричал он.
Робер Артуа знал, что все это, так сказать, пролог и что, по своему обыкновению, Толомеи еще долго будет сетовать на злополучную судьбу, непременно скажет, что он гол как сокол, громко стеная, будто Иов на гноище. Но Валуа, которому не терпелось поскорее довести дело до желанного конца, решил дать почувствовать банкиру свою власть и заговорил тем тоном, который обычно безотказно действовал на его собеседников.
– Ну-ну, мессир Толомеи! – воскликнул он. – Да бросьте вы эти штучки! Я велел вас вызвать по делу, а главное, для того, чтобы вы занялись здесь своим ремеслом, как занимаетесь им везде и повсюду, и не без выгоды для себя, надо полагать.
– Мое ремесло, ваше высочество, – ответил Толомеи, еще сильнее зажмурив левый глаз и спокойно сложив на брюшке руки, – мое ремесло не просто давать деньги, а давать их в долг. Ведь сколько времени я только и делаю, что даю, а возвращать мне долгов никто не возвращает. Я не чеканю у себя на дому монету и не нашел еще пока философский камень.
– Стало быть, вы не хотите мне помочь отделаться от Мариньи? Ведь, по-моему, это и в ваших интересах!
– Видите ли, ваше высочество, платить сначала дань врагу, пока тот находится у власти, а потом платить снова, чтобы лишить его власти, – эта двойная операция, согласитесь сами, не особенно-то выгодная. А главное, надо еще знать, что произойдет в дальнейшем, удастся ли возместить расходы.
Тут Карл Валуа разразился торжественной речью, которую со вчерашнего дня повторял всем и каждому. Если ему дадут необходимые средства, он уничтожит все «новшества», введенные Мариньи и его советниками из числа горожан, вернет власть высшему баронству, установит порядок и приведет страну к процветанию, возродит старинное феодальное право, на каковом основывалось величие французского государства. Порядок! Слово «порядок» не сходило у него с языка, как и у всех политических путаников, и никто не сумел бы ему доказать, что мир подвергся немалым изменениям за прошедший век.
– Уж поверьте мне, – кричал он, – в скором времени страна вновь вернется к добрым обычаям моего предка Людовика Святого!
При этих словах он величавым жестом указал на алтарь, где покоилась реликвия в форме человеческой ноги, в которой хранилась пяточная кость его деда; нога была серебряная, а ногти – золотые.
Надо сказать, что останки святого короля были разъяты на куски, и каждый член королевской фамилии, каждая королевская часовня владели своей частицей мощей. Почти вся черепная коробка хранилась в часовне Сент-Шапель, и ракой ей служил бюст Людовика Святого работы лучших чеканщиков; графиня Маго Артуа оказалась владелицей прядки волос и куска челюсти, которые она перевезла в свой замок Эсден, – словом, столько фаланг, обломков костей и самих костей было расхватано родней, что невольно вставал вопрос, что же тогда покоится в усыпальнице Сен-Дени? Если бы кому-нибудь пришла в голову мысль сложить вместе все эти разрозненные кости, то, к всеобщему удивлению, оказалось бы, что после своей кончины святой король разросся в размерах чуть ли не вдвое.
Главный капитан ломбардцев попросил разрешения почтительно облобызать серебряную ногу, потом обернулся к Карлу Валуа и спросил:
– А почему, ваше высочество, вам требуется именно десять тысяч ливров?
Валуа вынужден был объяснить, что из-за порядков, введенных Мариньи, казна совсем оскудела, а просимая сумма требуется для отправки Бувилля в качестве главы миссии…
– В Неаполь… да-да, – сказал Толомеи. – Да, мы ведем с Неаполем крупные дела через наших родичей Барда… Женить короля… Да-да, понимаю вас, ваше высочество… Наконец-то соберется конклав… Ах, ваше высочество, конклав обходится дороже любого дворца и куда менее надежен! Да, ваше высочество, слушаю вас.
И
