Заплачено кровью - Валерий Киселев

- Табачку три сутодачи, двадцать мешков картошки, десять - муки, маргарину, консервов рыбных ну и - водчонки, конечно. Тоже надо. Теперь у нас все есть, можно воевать, - довольно сказал Степанцев.

В тылах 409-го стрелкового полка четверо медиков - Богатых, Хмельнов, Гуменюк и Пиорунский - решили сходить в гости к капитану Набелю.

- Не виделись, почитай, три месяца, как в окружение попали. Давайте сходим, - предложил Иван Богатых, - может быть, кониной угостит.

Капитан ветеринарной службы Набель, или конский доктор, как он любил себя называть, гостей не ждал, но был рад увидеть знакомые лица.

- Антоныч! - обрадовался Богатых, увидев его у блиндажа, похожего на нору. - Мы слышали, что ты в полку, а никак что-то не соберемся повидаться.

- Ездил в колхозы лошадей получать, потому и не было меня, - Набель дружески поздоровался с каждым, - да и сейчас дел много. Ну, да и у вас скоро работы будет много. Заходите. Посидим.

Они забрались в тесный блиндаж, сели у маленькой железной печурки.

- Живой, значит, Антоныч? А как ты от нас тогда оторвался? - спросил Богатых Набеля.

- Это вы от нас оторвались, ушли куда-то в Тулу. А я на Щигры вышел, как и вся дивизия.

- Так мы же с полком шли, - сказал Пиорунский.

- С полком... - протянул Набель. - А я вот тогда оказался вообще один без всякого полка и ждал вас здесь целый месяц.

- А мы вышли к Косой горе, это под самой Тулой, - начал объяснять Богатых, - как раз седьмого ноября. Фронт прошли без выстрела, да и стрелять-то было уж нечем, по обойме на брата оставалось. Привыкли ходить по болотам, что долго по полу и ступать казалось твердо. Были мы все, как французы в двенадцатом году. Князев перед расставанием с бойцами устроил смотр, даже что-то вроде парада, местных жителей много собралось, а мы все в рванье стоим, перевязанные.

- Да, похудели вы все - смотреть страшно, - сказал Набель.

- Это еще что, - Богатых кивнул на Гуменюка: - Иван Иваныч из пончика вообще в прошлогодний соленый огурец превратился.

- Пиорунский тоже, гляжу, стройный стал, - усмехнулся Набель, - один кадык остался.

- Ну, и как ты управляешься со своими лошадками? - спросил Богатых.

- Одно горе с ними, - ответил Набель, - Кормить нечем, а есть такие одры, что ткнешь - она шатается. Болеют. Особенно потертостей много. Сбруя плохая, да и той не хватает. Вожжей - и то не найти. Послали делегацию в тыл за сеном, а они не столько сена, сколько самогонки привезли. Ковать надо давно, а нечем... Давайте лучше о мирной жизни поговорим.

- Да, у нас тоже несладко живется, - сказал Пиорунский. - Вши замучили. Да какие-то они живучие, ни мороза, ни жары не боятся. А немцы - вообще! Видел я недавно троих пленных, до того их вши закусали, что скинули они шинельки, мундиры - и ну их ногтями давить, только треск стоит. Как это у нас еще тифа нет, удивительно.

- В медсанбате бывали? - спросил Набель. - Я слышал, что там врачей много новых, медсестер интересных.

- Бывали, - ответил Пиорунский. - Новый хирург Комоцкий. Колесникова, тоже хирург.

- А про Шестакова слышали? Тоже в медсанбат перевели, - сказал Богатых. - Он же раньше в батальоне связи был. Хороший, говорят, терапевт.

- Эх, ребята... - грустно сказал Гуменюк, - даже не верится, что недавно мы были студентами, в белых халатах ходили, руки мыли с мылом. Все бы отдал, чтобы хотя бы на денек в Краснодар попасть... В этом году ни одного гарбуза не съел.

- Размечтались о чем, - протянул Набель. - Я вот мечтаю, как бы на соломе поспать, а он о гарбузах. Да скажи мне в июне перед отправкой на фронт, что через пять месяцев я не на Ла-Манше буду загорать, а в снегу под Тулой замерзать - в глаза бы плюнул...

Так и беседовали приятели вечером перед наступлением. А к ночи разошлись по своим местам, чтобы утром опять перевязывать раны, слышать стоны и крики, видеть кровь и безмерные страдания...

Полковник Гришин в ночь перед наступлением не спал. Хотя к бою все было готово - все шесть батальонов его дивизии могли подняться и пойти в атаку по первому сигналу, - сон не шел. Не спал он и потому, что ждал от генерала Крейзера нового диковинного оружия - гвардейских минометов.

Гришин пошел на КП и окликнул дремавшего у аппарата связиста.

- Гаврилов! Дай командующего.

Связист покрутил ручку аппарата, подал трубку и отошел в сторону.

- Алексей, - растормошил Гаврилов своего напарника Коробкова.

- Что? Смена?

- Нет пока. Полковник Гришин пришел, один. Спроси его насчет Героя-то.

Коробков почувствовал в голосе Гаврилова насмешливый тон и снова закрыл глаза.

Связисты изредка подшучивали над Коробковым, когда к ним приходил полковник Гришин.

Как-то в августе, после боев за Милославичи, Гришин и Коробков с его катушками оказались одни. Вдруг показалась машина с немцами. - "Прикроешь меня - к Герою представлю!" - пообещал будто бы Гришин Коробкову. Отстрелялся он тогда от немцев удачно. Догнали они с полковником Гришиным своих, об обещании он забыл, а Коробков так и не решился напомнить ему об этом. Потом он и сам понял, что Гришин пообещал ему Героя Советского Союза сгоряча, но ребята в батальоне узнали об этом и нет-нет, да и вспоминали. Когда выходили из окружения, Коробков нес мешок с наградами на всю дивизию. Их как раз получили накануне, но вручить не успели. Шел и думал, что несет, конечно, и свою награду, но не на груди, а в мешке.

- Ну, товарищ генерал, вы же обещали, что будут три "катюши", - услышал Гаврилов разговор Гришина с Крейзером.

"Катюши, какие-то... О девчонках в такое время, - подумал с неприязнью Гаврилов. - И куда ему сразу три?"

- Я понимаю, что оттепель, но проехать же можно. Дорогу расчистили специально... Хорошо... Жду, - Гришин положил трубку. - Гаврилов, как придет капитан-артиллерист, сразу ко мне в блиндаж.

Под утро Гаврилов услышал шум моторов. Вышел посмотреть. Приехали три автомашины с зачехленными кузовами.

Рослый капитан, выйдя из кабины, позвал его:

- Иди доложи командиру дивизии, что прибыла батарея "катюш".

"Так вот они о каких "катюшах" говорили!" - опомнился Гаврилов, никогда их до этого не видевший, но сразу догадавшийся, что это и есть те самые чудо-машины с рельсами вместо кузовов, о которых по фронту ходят легенды, что немцы бегут от них, как от огня.

А еще через час, в 6 утра, когда было еще темно, с этих машин сорвались и полетели на запад с чудовищным визгом страшные огненные стрелы.

- Вот это да! Илья-Пророк позавидовал бы! - сказал кто-то из стоявших рядом с полковником Гришиным. - Смотреть-то страшно, а как же тогда там...

- С таким оружием и не победить вшивых немцев? - воскликнул Гришин. Ну, расплата начинается...

"Катюши" дали три залпа и тут же уехали, а по всему участку фронта перед Буреломами застучали винтовочные выстрелы, в них вплелись пулеметные очереди, трассами уходя на запад и рассыпаясь у горизонта.