Поколение - Владимир Николаевич Ерёменко

его обступили ребята. Он предостерегающе поднял свою широкую, как лопата, ладонь и направился к выходу.

— Все в порядке, — сказал он на улице. — Уже идет операция. Врачи отобрали десять человек из железнодорожников. Они сейчас в операционной.

— Это мы знаем, — зашумела толпа. — А с кровью?

— Кровь тоже нашлась. Наша помощь больше не нужна. Врачи передают всем спасибо и просят разойтись.

Толпа еще сильнее зашумела, задвигалась. Но никто не уходил. Стояли, курили, обсуждали подробности пожара. Лозневой знал, что в это лето их особенно много в тайге. Отряды противопожарной авиации не справлялись, и тогда на борьбу с пожарами бросали геологов, газовиков, нефтяников, железнодорожников — всех, кто оказывался поблизости. Один из пожаров подошел к трассе строящейся железной дороги. Пришлось прекратить все работы на этом участке и отстаивать лес и дорогу.

Три дня бились с пожаром. Бросили сюда всю технику с участка, а он все лез и лез, тесня людей. Объявили тревогу по всему району. Пришлось послать своих людей и Лозневому. Пожар загнали в болото и сейчас строго стерегли, не давая ему выбраться.

Лозневой прислушивался к разговорам и думал о том, что ему делать с приехавшими в Ивдель ребятами. Он понимал, что эта вынужденная поездка в город была для всех вроде неожиданной премией, какую они заслужили, работая в тайге. И сейчас собрать ребят, посадить на вездеход и увезти их опять в тайгу просто невозможно. Но он знал и другое, что значит для стройки потерять один день в такое время, когда установилась хорошая, сухая погода. Положим, то, что день потерян, он знал уже тогда, когда ребята садились в вездеход, поэтому и не хотел брать с собою механизаторов — самых нужных на стройке людей. Но тревога за жизнь пострадавших на пожаре вытолкнула мысль о потерянном дне. А сейчас, когда их помощь здесь была не нужна, потеря этого дня казалась ему недопустимой.

Стоит сказать, что надо возвращаться в лагерь, сейчас же каждый заявит, что у него в городе неотложные дела. Все в один голос начнут просить остаться на день. И не отпустить будет нельзя. А отпустишь, разбредутся они по городу, и весь день будет стоять стон на его улицах: «Гуляют газовщики», а уже к вечеру станут раздаваться из милиции звонки. И нужно будет ехать и выручать, и все равно найдутся такие, каких не выручишь, и выбудут они кто на неделю, кто на десять, а кто и на все пятнадцать суток. Но не лучше ли уж самому отдать ребятам этот день?

— Виктор, давай соберем ребят.

Тот посмотрел на него испытующе.

— Решил отпустить?

— Решил.

— Ой смотри. Только этого тебе еще не хватало.

— Ничего. У меня есть идея. Вечером всех соберу и отвезу в лагерь.

— Где? В милиции?

— Нет, в ресторане.

— Точно, только там их и можно будет собрать, — усмехнулся Виктор.

— Там я их и соберу. Вот сейчас договоримся. Придут все, поужинаем и поедем домой.

— Да ты что, серьезно? — вспылил Виктор.

— Серьезно. Днем каждый по своим делам будет бегать по городу, а вечером все соберемся в «Севере», отметим нашу вылазку и поедем.

Видя, что Лозневой не шутит, Виктор развел руками.

— С ума человек сошел. Ты что, хочешь, чтобы завтра твое персональное дело разбирали?

— Не страшно, — вдруг рассмеялся Лозневой. — У меня одно уже есть. С женой развожусь.

— У нас это называется: сам сострил, сам и смейся, — недобро буркнул Виктор.

Когда газовики собрались у вездехода, Лозневой ловко вскочил на подножку, держась рукою за дверку, будто повис над толпой.

— Хлопцы, есть два предложения. Первое: устроить сегодня выходной день, — он сделал короткую паузу, переводя дух, и добавил: — Второе: сегодня же перед отъездом в лагерь собраться в «Севере» и поужинать всем вместе.

Оба предложения вызвали у ребят такой восторг, что он еле успокоил их.

— Решайте, на сколько часов назначить нам товарищеский ужин.

— Чем раньше, тем лучше, — послышались сразу несколько голосов.

— Братцы, — загремел бас Арсентия, — а может, мы прямо сейчас и начнем ужинать?

Все захохотали.

— Ей-богу, — подхватил Грач. — Первый раз слышу, когда Арсентий по делу высказывается. Надо уважить.

— Если часиков в шесть? — предложил Лозневой. — За день каждый все свои дела справит и…

— Давайте в три, — неожиданно шагнул вперед молчавший до этого Виктор. Он стоял немного в стороне, показывая всем своим видом, что не только не причастен к этой затее, но и осуждает ее.

— Правильно, — подхватили сразу несколько голосов. — Чего маяться. И будет это не ужин, а обед.

— Если так дело пойдет, — стараясь перекричать всех, вопил Грач, — твое мудрое предложение, Арсентий, примут и мы начнем с товарищеского завтрака. А завтра в местной газете появится коммюнике. Знатный механизатор величайшей в мире голубой магистрали Арсентий Макаров в честь своих друзей дал завтрак, который прошел в теплой, дружеской обстановке.

— Не говори, Грач, длинно, ибо жизнь коротка, — прервал его Виктор. — Если нет возражений, то в три часа, но при одном условии: каждый является как стеклышко. Тех, кто нарушит конвенцию, к высокому собранию не допускаем.

— Решение окончательное и обжалованию не подлежит, — дурачась, прохрипел Грач.

— Вот что, ребята, — начал Лозневой. — У меня просьба — не подводить. Быть людьми. Вы знаете, о чем я.

В ответ понимающе зашумели.

Вскоре около вездехода остались только Лозневой и Суханов. Глядя вслед газовикам, Лозневой тревожно спросил:

— До обеда выдержат?

— Если исходить из формулы Маркса, что свободное время — пространство человеческого развития, то должны выдержать. В этом городе можно сходить в баню, парикмахерскую и кино. Уйдет как раз полдня. На сем человеческое развитие закончится, и они потянутся в «Север»…

Лозневой откровенно расхохотался.

— Старик, я бы тебе за одно это глубокое исследование зачел твой кандидатский экзамен по политэкономии.

— А я, Олег Ваныч, за твой дюкер давно бы без защиты доктора присвоил.

— Ну вот, видишь, какие мы с тобой выдающиеся. А теперь, гений Суханов, давай подумаем, как помочь Миронову. Пока стоит погожая погода, надо немедленно подкинуть в его партию людей. Ночью, когда он мне сообщил об этом несчастии на пожаре, слезно просил людей.

— Сколько?

— Мне хотя бы человек пять, — подражая Миронову, ответил Лозневой. — И не только просил, но и обещал за неделю-полторы, если продержится погода, закончить все изыскания в сорок третьем квадрате. Представляешь? Мы целое лето на него жмем, а он все отнекивается. А тут вдруг сам говорит: смогу. А уж раз Миронов говорит — верить можно. Надо только дать ему этих людей, и он кровь из носа, а сделает.

— Раз так, обязательно надо, — подхватил Виктор. — Ведь тогда