Повседневная жизнь Дюма и его героев - Элина Драйтова

Демократизм Дюма происходит от любви к людям, а не от внутренних противоречий мулата, тяжко переживающего свой негритюд, или от межсословных метаний сына революционного генерала и лавочницы. Подверженные противоречиям и метаниям не отличаются хорошим аппетитом. У Дюма же аппетит, как к еде, так и к жизни, всегда был отменным. Впитав в себя соки разнообразных корней и смешавшихся в нем сословий, Дюма, может быть, одним из первых почувствовал, что глубинных противоречий у внешне противоречивых тенденций нет, потому что за ними стоят люди, а всех людей объединяет нечто общее. Вот и жил этот гигант в разноцветном мире, впитывая и переваривая все, что встречалось на его пути. И каждым своим открытием стремился поделиться с окружающими: смотрите, мол, сколько в мире интересного, берите, радуйтесь, мне одному столько не надо, на всех хватит. Потому и работу свою любил, и женщин, и вкусные блюда, и оригинальные дома, и друзей, даже тех, кто не торопился признать себя его другом… А таких было немало. Что поделаешь! Слабому человеку, таящему обиду на жизнь и мир, считающему себя недостаточно оцененным окружающими, тяжело переносить присутствие рядом жизнерадостного и жизнелюбивого силача, которому все дела и творческие успехи приносят радость, а потому и даются в сто раз легче.

А каково было XIX веку, культивировавшему болезненную надломленность романтических героев, выносить такого неуемного человека! Раздражал и возмущал конечно же! Но одновременно интересовал, интриговал, служил темой для пересудов. И посмеивался добродушно над болезненной мечтательностью и самоубийственными угрызениями, напоминал всем о славном прошлом, о том времени, когда жизнерадостное действие ценилось выше мрачных воздыханий.

Одно это могло заставить отодвинуть такого автора в писатели «второго ряда», ибо, по мнению критиков, не мог Дюма дотянуться до эфемерных, воздушных образов. А потому: вы недостаточно серьезны, сударь, вы слишком небрежно относитесь к своему таланту. Но есть и другая закономерность: у того, кто относится к своему таланту легко и радостно, делится им с окружающими, талант не убывает. Дюма писал почти до самой смерти и оставил нам несколько сот интереснейших произведений.

XX век скорее смог понять радостное творчество Дюма-отца, хотя и мешали ему преклонение перед мнением предшественников, однобокость идеологий и упорное желание быть серьезным. Чем больше они растворялись в новом приятии жизни, в отказе от принятых рамок, тем популярнее становился Дюма с его упованием на гармоничное равновесие мира и стремлением к добродушной терпимости. Чем больше мы стараемся понять друг друга, столь непохожих, тем ближе всем нам становится Дюма, не вмещающийся в рамки какой бы то ни было партии. Дюма и его творчество демократичны в самом лучшем смысле этого слова. А значит, ценность каждого человека определяется не принадлежностью к какой-либо группе, а его отношением к людям. В таком контексте древние законы чести, столь лелеемые Дюма в эпоху возобладания буржуазных отношений, перестают быть сословными правилами дворянства и перерастают в законы равновесного общежития.

В свое время Ю. М. Лотман писал: «Каждая культура определяет свою парадигму того, что следует помнить (то есть хранить), а что подлежит забвению. Последнее вычеркивается из памяти коллектива и «как бы перестает существовать». Но сменяются время, система культурных кодов, и меняется парадигма памяти-забвения. То, что объявлялось истинно существующим, может оказаться как бы несуществующим, а несуществовавшее — сделаться существующим и значимым».[172]

XIX век старался предать Дюма забвению как тревожащий своей жизнестойкостью фактор. XX век начал проявлять к нему все больший и больший интерес. Может быть, век XXI будет веком Дюма? На пороге XXI века, 24 июля 2002 года, почитатели творчества писателя во всем мире отмечали его 200-летний юбилей. Незадолго до этого президент Франции Жак Ширак принял решение о перенесении праха Дюма в парижский пантеон, где покоятся многие великие французы. Вопрос о перезахоронении писателя и раньше поднимался неоднократно. Любопытно, что в первой четверти XX века была выпущена открытка с изображением пантеона и лавровой ветви, окруженных маленькими портретами знаменитостей, чей прах там захоронен. Как ни странно, среди них изображен и Дюма, который в то время еще покоился в своем родном Виллер-Котре, согласно собственной воле похороненный рядом с родителями. Возможно, художник-фотограф сознательно совершил ошибку, выдавая желаемое за действительное, понимая, что Дюма достоин не меньшей славы, чем другие гиганты, запечатленные на открытке. Однако против перенесения праха Дюма выдвигалось немало возражений. Власти и жители Виллер-Котре не хотели расставаться с достопримечательностью. Некоторые противники идеи напоминали, что Дюма сам пожелал лежать в родном городе и не следует нарушать его завещание. Многие объявляли, что Дюма все же писатель «второго ряда» и не заслуживает такой чести. Нашлись даже такие, кто не хотел видеть в пантеоне «негра». Были и технические соображения: как вписать новое надгробие в систему уже существующих надгробий XIX века?

После опубликования решения Ж Ширака споры в прессе возобновились. Французское общество друзей Александра Дюма открыло на своем сайте в Интернете специальную страницу для дискуссии по этому вопросу. Некоторые из отзывов приведены президентом общества Д. Декуаном в статье «Александр Дюма в Пантеоне».[173] Характерно, что писали не только французы и не только по-французски. Большинство настаивали на выполнении принятого решения, а одна корреспондентка даже написала: «Досадно, что приходится бороться за то, чтобы доказать Франции, что ее писатель, обладавший огромным талантом, заслуживает признания в то время, как в других странах его считают великим французским писателем».[174] Конечно, можно было бы позлорадствовать: нет, дескать, пророка в своем отечестве, но останемся честны — во многих других странах Дюма тоже отказывали в ранге такого «пророка».

Как бы то ни было, 26 ноября 2002 года прах Дюма со всеми почестями (с эскортом мушкетеров) был из Виллер-Котре перевезен в Париж, где гроб сначала выставили в «замке Монте-Кристо» и устроили своеобразную поминальную церемонию: в ночь с 29 на 30 ноября у гроба читали вслух отрывки из произведений писателя, а наутро в сопровождении тех же мушкетеров и Марианны, а также представителей властей, членов Общества друзей Александра Дюма и гостей останки Дюма перенесли в пантеон. От Российского общества друзей Александра Дюма на церемонии присутствовал его президент М. И. Буянов. На торжествах выступали президент Франции Ж Ширак, президент французского общества Д. Декуан, бывший президент общества академик А. Деко. Зрителей собралось не очень много, но, может быть, дело в дождливой погоде…

Во всяком случае, «естественная справедливость» наконец пробила себе дорогу: Дюма официально вошел в число великих французов.

Российское общество друзей Александра Дюма, конечно, не могло позволить себе пышных церемоний. Тем не менее мы провели конференцию в рамках 5-й национальной ярмарки «Книги России» на ВДНХ. В рамках той же ярмарки студенты Тульского государственного университета под руководством своего декана и режиссера М. М. Мишиной, которая давно является активным членом РОДАД, показали спектакль по мотивам пьесы Дюма «Молодость Людовика XIV». Позднее спектакль был повторен в одной из московских школ. А осенью 2002 года РОДАД выпустило свой второй сборник научных статей — «Александр Дюма и современность», посвященный юбилею писателя.

Дюма еще многому сумеет нас научить. Не зря ведь, вопреки мнениям идеологов и «серьезных» ценителей прошлого, любой подросток, впервые прочитавший «Трех мушкетеров», хотя бы ненадолго становится д’Артаньяном. Может быть, поэтому возрастает интерес и к произведениям Дюма, и к биографии этого замечательного человека, которого Клод Шопп назвал «гением жизни».

Список произведений А. Дюма-отца, цитировавшихся в книге

Амори, пер. Л. Дерябиной, Н. Долгиной.

Анж Питу, пер. Е. Баевской, И. Русецкого, Л. Цывьяна, под ред. Ю. Корнеева.

Антони, пер. Н. Рыковой.

Асканио, пер. А. Худадовой, Г. Еременко.

Блэк, пер. Е. Балахонцевой.

Виконт де Бражелон.[175]

Генрих III и его двор, пер. Ю. Корнеева.

Граф Монте-Кристо.

Графиня де Монсоро, пер. Н. Бутыриной, В. Столбова.

Двадцать лет спустя.

Две Дианы, пер. А. Арго.

День в Фонтене-о-Роз, пер. Г. Адлера.

Джентльмены Сьерра-Морены, пер. Ю. Денисова.

Жак-простак, пер. И. Мягковой.

Жозеф Бальзамо, пер. Э. Шрайбер, Е. Баевской.

Жорж, пер. М. Трескунова, А. Тетеревниковой.

Знаменитые преступления. Железная маска, пер. Б. Канделя. Изабелла Баварская, пер. Б. Вайсмана, Р. Родиной.