Отступник - Робин Янг

Когда привратники закрыли высокие двери, Эдуард вперил взор в Джона Комина, стоявшего прямо перед возвышением. Лорд Баденох был одет куда более изысканно и тепло, чем на прошлой неделе, когда предстал перед королем, дабы передать ему условия, на которых скотты согласны были сдаться. Он побрился, а его длинные волосы, неухоженные и отросшие за зиму, проведенную в Лесу, были подстрижены и вымыты. Эдуард подивился тому, как разительно он отличается от своего дяди, Джона Баллиола, который выглядел настоящей развалиной, когда восемь лет назад капитулировал перед ним. Что ж, Комина можно уважать хотя бы за это. Что касается собственно условий, они оказались довольно обширными, но Эдуард мог позволить себе быть великодушным.

– Приветствую вас, мужи Шотландии. – Голос короля гулким эхом прокатился по переполненному залу. Негромкий ропот и шарканье ног стихли, как по мановению волшебной палочки. – Мне радостно видеть, что столь многие из вас стоят сегодня передо мной с миром. Никто из нас не желал продолжения этой войны. Настоящим я принимаю условия вашей капитуляции, переданные мне вашим хранителем, сэром Джоном Комином из Баденоха. – Король кивнул сэру Джону Сигрейву, стоявшему рядом с троном со свитком пергамента в руках.

Когда лорд-наместник Шотландии подошел к краю возвышения, в глаза бросилась его хромота из‑за раны, полученной в битве при Рослине. Развернув свиток, он начал читать.

– Эдуард, милостью Божьей блистательный король Англии, герцогства Гасконь, владетель Ирландии, завоеватель Уэльса и верховный владыка Шотландии, принимает капитуляцию народа Шотландии и дает согласие на то, что никто, включая тех, кто участвовал в восстании против него, не будет лишен наследства. Равным образом никто из вас не будет подвергнут тюремному заключению, хотя список тех, кто отправится в ссылку на некоторый период времени, прилагается и вступает в силу. При условии, что все англичане, находящиеся в заключении в Шотландии, будут освобождены немедленно и безо всякого наказания, та же свобода будет предоставлена всем шотландцам, пребывающим ныне в качестве пленников в Англии. – Сигрейв сделал паузу, дабы прочистить горло, и кашель его оглушительно прозвучал в мертвой тишине. – Те, у кого поместья были конфискованы, смогут получить свои земли обратно, уплатив доход в размере от одного до пяти лет стоимости владения ими, в зависимости от тяжести участия каждого из вас в мятеже. Шотландия сохранит за собой все свободы, законы и обычаи, которыми она пользовалась при короле Александре III. Но король Эдуард более не признает Шотландию королевством. Отныне она считается лишь территорией, и он выработает новый статут для ее правительства. С этой целью он берет под свою опеку графа Дункана Файфа.

Эдуард напрягся, заслышав недовольный ропот, прокатившийся по залу, но тут же с радостью отметил, как Джон Комин обернулся и окинул собравшихся гневным взглядом, который быстро утихомирил всех несогласных. Это условие было одним из самых главных, и здесь идти на уступки он не намеревался. Камень Судьбы мог, конечно, покоиться в основании коронационного трона в Вестминстере, а Джон Баллиол – прозябать во Франции, но он хотел показать скоттам раз и навсегда, что на их троне более никогда не будет нового сюзерена. И четырнадцатилетний граф, которому по праву наследства полагалось возлагать корону на церемонии коронации, был их последней надеждой. Но теперь Файф останется в Англии навсегда.

Король с удовлетворением смотрел, как два его рыцаря беспрепятственно приблизились к юному графу, стоявшему рядом со своим дядей. Темный Комин был вне себя от ярости, но тем не менее отступил в сторону, позволяя рыцарям препроводить племянника, который выглядел бледным и потрясенным, в переднюю часть зала, чтобы все присутствующие могли видеть и осознать всю символичность такого акта.

Лицо Джона Комина напряглось и заострилось, но он не протестовал. Он столкнулся с перспективой потерять Файфа или получить обратно свои огромные владения, пусть даже дорогой ценой, и можно было не сомневаться, какой выбор он сделает. Когда Сигрейв закончил и скатал свиток, Комин поклонился Эдуарду:

– Милорд король, от имени народа Шотландии я принимаю ваши условия.

– И последнее, – провозгласил король, поднимаясь на ноги, когда Сигрейв вернулся на свое место. – Есть один человек, на которого мирный договор не распространяется. – Голос его повелительно прокатился по залу. – Уильям Уоллес отказался сдаться на мою милость, и, таким образом, он лишается права рассчитывать на нее. Я хочу, чтобы его выследили, поймали и привели ко мне. – Король обвел взглядом мужчин в первом ряду, задержав его на трех хранителях: Джоне Комине, Инграме де Умфравилле и Уильяме Ламбертоне. – Тот, кто захватит его в плен, будет освобожден от всех обязательств по нашему договору. Этот человек не отправится в ссылку, и ему не придется выплачивать репарации за возврат своих земель.

Искорка интереса в глазах Джона Комина не осталась незамеченной королем.

Когда его представители объявили заседание парламента закрытым и скотты медленно потянулись к выходу в соседнюю комнату, где им предстояло скрепить договор печатями, король опустился на трон. После восьми долгих лет Шотландия наконец склонилась перед ним. Его власть над Британией стала почти безграничной. Почти, потому что оставались две торчащие занозы: замок Стирлинг, гарнизон которого отказался капитулировать, и Уильям Уоллес, пустившийся в бега с бандой таких же воров и разбойников, как и он сам. Стоит хорошенько потянуть один раз, и обе будут вырваны. Эдуард улыбнулся, ощущая непривычное спокойствие и умиротворение.

– Милорд.

Он оглянулся, с удивлением услышав женский голос, и увидел рядом свою старшую дочь Джоан.

– А я и не знал, что ты присутствовала при сем, дорогая.

Джоан кивнула, не поднимая глаз.

– Я не хотела пропустить миг вашего торжества. – Поколебавшись, она все-таки подошла к трону и присела перед королем на корточки. – Отец, я смотрела, как сегодня ты простил своих врагов – мужчин, которые сражались против тебя огнем и мечом. А единственное преступление Ральфа де Монтермера состоит в том, что он любит меня. Разве ты не можешь простереть свою милость и на человека, который верно служил тебе долгие годы?

С долгим вздохом Эдуард откинулся на спинку трона. Он закрыл глаза, чувствуя, как холодные руки дочери стиснули его ладонь. Он был вне себя от ярости, когда Эймер де Валанс рассказал ему об этом романе, но за прошедшие несколько недель, видя печаль старшей дочери, он умерил свой гнев.