Белладонна - Карен Молинэ

Когда Белладонна проснулась опять, она все еще была так слаба, что не могла встать с постели.

— Где мои дети? — сонно спросила она. Мы принесли ей Брайони, и та снова принялась с жадностью сосать мамину грудь. — Где Тристан?

Я присел на край кровати, и она увидела мое лицо.

— У него что-то неладно с дыханием, — осторожно сказал я. — Врач забрал его в деревню, чтобы вылечить. Он поправится. А теперь отдохни. Ты нужна Брайони.

— Нет, — заговорила она, пытаясь встать. — Нет, нет, нет…

Брайони выпустила сосок и громко заплакала. Маттео старался успокоить Белладонну, но та истерически рыдала, и я выбежал в кухню. Там была только Матильда; Хогарта я не нашел.

— Где младенец? — закричал я. — Что вы с ним сделали?

Я так разозлился, что готов был схватить со стола большой разделочный нож и воткнуть его в широкую спину Матильды, но тут вошел Маркус. Он хмуро покачал головой, и я перестал кричать. Бесполезно. Они, казалось, были огорчены не меньше меня. Матильда, полная недавно обретенных материнских чувств, не находила себе места от тревоги. Хоть Матильда и работала на Его Светлость столько, сколько помнит Белладонна — она-то и шнуровала на ней корсет в ночь аукциона, затянула так, что бедняжка не могла дышать — все равно эта крестьянка была не способна причинить зло невинному младенцу.

Либо Хогарт выкрал его, либо тот в самом деле тяжело заболел.

Я знаю только одно — ребенок больше не вернулся.

— Верните мое дитя, — скулила она, как побитый щенок. — Верните мое дитя, мое дитя, мое дитя…

Наплакавшись, она погрузилась в тяжелый сон. Она была так слаба, что не могла кормить грудью. Брайони охотно переключилась на питание из бутылочки. Я не возражал; по крайней мере, у нас с Маттео появилось хоть какое-то занятие.

Хогарт появился неделю спустя и напрямик выложил мне, что Тристан умер. Они, мол, держали его в деревне, опасаясь, что он заразный, и до сих пор не знают в точности, что это была за болезнь. Наверно, одна из тех неведомых хвороб, какие бывают у новорожденных. Скоро его привезут сюда и похоронят.

— Хогарт, не лгите мне, — устало произнес я. Как мог новорожденный младенец подхватить кашель, да в придачу и заразный? Почему вы не разрешаете взглянуть на его тело? Я хотел спросить это, хотел вцепиться Хогарту в горло и душить, пока с ворота его белоснежной рубашки не оторвутся золотые пуговицы. Но у меня не было энергии для драки. Кроме того, пусть считает нас слабыми и надломленными.

Однако мы не сдались. Мы внимательно изучали указания в потрепанной книжице. Наполнили банки остатками пищи, плотно закрыли и спрятали у меня в комнате, в толстых томах «Потерянного рая» и «Возвращенного рая». В них росла смертоносная плесень. Однажды ночью мы украдкой выскользнули в сад, выкопали цветок безвременника и долгими часами в ванной извлекали из него яд.

Не думайте, что я расскажу вам, как это делается.

Белладонна не вставала с постели. Если бы не Брайони, у нее совсем не осталось бы воли к жизни. Несмотря ни на что, в Белладонне проснулся материнский инстинкт, и он требовал заботиться о потомстве. Брайони быстро набирала вес и оказалась на редкость спокойным ребенком. Она редко плакала, хорошо спала. Ела, пачкала пеленки. Спала, корчила рожицы, пускала пузыри. Она уже тогда была восхитительна, мой нежный цветочек. Можно подумать, эта крошка понимала, какие невзгоды окружают ее появление на свет, и делала все, что было в ее маленьких силенках, чтобы облегчить мамину жизнь.

А может, я просто расчувствовался.

Хогарт опять исчез, и мы начали готовиться к побегу. Просчитали каждый шаг. Мы не говорили Белладонне, потому что она была слишком слаба, чтобы принимать участие в приготовлениях, и к тому же отказалась бы пускаться в путь без Тристана. Маттео был согласен со мной. Нас удерживало здесь только одно — мы ждали, пока она наберется сил. Надо было бежать прежде, чем вернется из долгой отлучки Его Светлость. Не теряя времени.

Ничего другого не оставалось.

Иногда мы давали Матильде подержать и покормить малышку, но только в комнате Белладонны и только под неусыпным присмотром Маттео. Чтобы убрать Маркуса с дороги, мы велели Белладонне попросить Матильду принести из деревни кое-что из вещей, что-нибудь такое, для чего потребуется долгий поход. И вот в один прекрасный день Маркус отправился в сельскую лавку. Список покупок был таким внушительным, что ему пришлось прихватить с собой Морица. Именно этого случая мы и ждали.

В тот день, ближе к полудню, я поспешно ворвался в кухню и сообщил Матильде, что Белладонна зовет ее, срочно нужно помочь ей с ребенком, сию минуту. Она почти улыбнулась, так была рада прийти на помощь. Я предложил отнести обед на подносе, и она кивнула.

Надевая перчатки, я удивился, что мои руки не трясутся. Они не тряслись и тогда, когда я достал из кармана маленький флакон, побрызгал ядом сахарницу и влил несколько капель в солонку и перечницу. Затем я присыпал хлеб на сэндвиче, который Матильда приготовила для себя, и сдобрил буханку, которую съедят за обедом Маркус и Мориц. Ты станешь убийцей, говорил я себе.

Увидишь, как они умирают.

Мы заранее приготовили сэндвичи для себя и спрятали их во дворе, позади большого горшка с цветком, чтобы на холоде они сохранились свежими. Больше никогда мы не станем есть того, что приготовлено на этой кухне.

Я принес Белладонне супа, а Матильде — великолепный сэндвич из ржаного хлеба с ветчиной, щедро приправленный. Мы с Маттео внимательно смотрели, как она его ест. Ботулизм развивается от двенадцати до тридцати шести часов, говорилось в книге. Мы надеялись, что безвременник ускорит события.

К возвращению Маркуса и Морица Матильда лежала в своей постели и громко стонала от жестокой боли в животе. На меня, естественно, подозрение не пало; никто не прикасался к еде, кроме самой Матильды. На всякий случай Маркус и Мориц запретили нам появляться в кухне, и Маркус сказал, что сегодня заночует не в сторожке, а в доме, с Матильдой. Он приготовил себе постель прямо у дверей Белладонны. Честное слово, иногда эта компания страдает паранойей.

Уснуть было нелегко. Мы с Маттео проснулись незадолго до рассвета; в доме стояла неестественная тишина. Мы осторожно поднялись наверх и отыскали наших стражей. Маркус ухитрился кое-как вскарабкаться по лестнице, где сейчас стояла невыразимая вонь; мы нашли его на полу возле кровати Матильды. Их рты были разинуты в мучительном крике, широко распахнутые глаза, несомненно, смотрели на адское пламя, в котором им предстоит гореть во веки веков. Мы торопливо накрыли мертвецов простынями. Я бы прочитал молитву, если бы знал хоть одну. И если бы они ее заслуживали.

Мы достали из кармана у Маркуса ключи и принялись обыскивать ящики столов, отыскивая документы, деньги и другие полезные мелочи. Затем Маттео поспешил в сторожку. Он хотел собрать все необходимое, чтобы, когда Белладонна проснется, немедленно тронуться в путь. Мы собирались усадить ее на велосипед, крепко привязать Брайони у нее на груди, как носят детей туземцы, и отвезти в деревню, а там нанять автомобиль, грузовик или любой другой транспорт до железнодорожной станции. Все, что угодно, лишь бы уехать отсюда, и поскорее.

Я все еще был наверху, обшаривал ящики, в которые нам обычно не было доступа, и вдруг услышал странный шум. Нет, не странный, а просто неожиданный. Автомобиль. К дому подъехала машина. Такого еще не было. Никто сюда не заглядывал, а Хогарт всегда останавливался у сторожки. Кто же это? Неужели Его Светлость? Нет, только не это.

Боже мой, прошу тебя, молю, только не он…

Это невозможно. Сейчас, когда мы так близки к победе…

Я присел на пол, выглянул из окна и увидел Хогарта. Он вышел из машины, хмуро одернул пиджак и пригладил жидкие пряди волос. Наверно, он обнаружил, что в сторожке никого нет, и открыл ворота своим ключом, задаваясь вопросом — что же все это значит? А Маттео, наверное, услышал его и спрятался в стенном шкафу. На наше счастье, Хогарт был один, и я прижал руку к груди, чтобы сердце не колотилось так сильно. Сосредоточься, Томазино, успокойся. Что я скажу ему, когда он войдет в дом и увидит на втором этаже трупы?

Его нельзя пускать на второй этаж. Он и шагу не ступит, пока не расскажет нам, что на самом деле случилось с Тристаном.

Естественно, первым делом Хогарт пошел проведать Белладонну. Она сидела у камина, смотрела, как горят в огне дрова. Услышав, что он вошел, она не шелохнулась. Брайони мирно спала у себя в колыбельке.

— Здравствуй, милая, — сказал Хогарт. — Где остальные?

Она пожала плечами.

— Откуда мне знать? Где мое дитя? — Она исхудала, как тень, яркие зеленые глаза потускнели от боли.

Хогарт едва заметно поправил носовой платок в нагрудном кармане. Темно-бордовый с зеленью шелк, индийский рисунок. Очень утонченная и дорогая вещица.