Гарри Поттер и Принц-полукровка (человечий перевод) - Джоан Роулинг

Утром после смерти Думбльдора Гарри показал Гермионе записку из медальона. К сожалению, она не узнала в загадочных инициалах имени какого-нибудь ветхозаветного колдуна, о котором ей доводилось читать, но с тех пор бегала в библиотеку намного чаще, чем необходимо человеку, свободному от домашних заданий.

– Нет, – Гермиона печально покачала головой, – я искала, Гарри, но ничего не нашла… правда, есть парочка довольно известных колдунов с такими инициалами – Розалинда Антигона Бретель, Руперт «Алебарда» Брукстэнтон… но они совершенно не подходят. Судя по записке, человек, который украл окаянт, был знаком с Вольдемортом, а Бретель и Алебарда не имели с ним дела, по крайней мере, свидетельств я не нашла… нет, вообще-то, я хотела сказать… э-э… про Злея.

Только назвав это имя, она сразу занервничала.

– И что же? – мрачно поинтересовался Гарри, откидываясь на спинку кресла.

– Просто я оказалась права насчет Принца-полукровки, – робко пробормотала Гермиона.

– И теперь будешь всю жизнь возить меня носом, да? Думаешь, мне самому не тошно?

– Нет… нет… Гарри, я не о том! – воскликнула она, оглядываясь и проверяя, что их никто не подслушивает. – Но, понимаешь, в свое время учебник действительно принадлежал Эйлин Принц. … а она была матерью Злея!

– Естественно, такая уродина, – сказал Рон. Гермиона не обратила на него внимания.

– Я просмотрела всю подшивку «Прорицательских» и нашла малюсенькое объявление о том, что Эйлин Принц выходит замуж за некоего Тобиаса Злея, а потом, позднее, что она родила…

– Убийцу, – словно выплюнул Гарри.

– М-м… да, – кивнула Гермиона. – Словом… я оказалась права. Злей в самом деле гордился, что он наполовину Принц. Тобиас Злей, судя по заметке, был муглом.

– Все сходится, – сказал Гарри. – Злей только изображал чистокровку перед Люциусом Малфоем и прочими мерзавцами… Он совсем как Вольдеморт: чистокровная мать и отец-мугл… Они оба стыдились своего происхождения и обратились к черной магии, чтобы всех запугивать, и придумали себе звучные имена: лорд Вольдеморт, Принц-полукровка… И как Думбльдор не понял…?

Гарри замолчал, глядя в окно, терзаясь мыслью о непростительной доверчивости Думбльдора… Впрочем, сам он не лучше, и об этом ему только что невольно напомнила Гермиона… Заклинания на полях становились все отвратительней, а он, Гарри, отказывался плохо думать о мальчике, который их изобрел… ведь он был таким умным и так ему помогал…

Помогал… сейчас эта мысль казалась Гарри невыносимой.

– Я так и не понял, почему он тебя не выдал с учебником, – проговорил Рон. – Он наверняка догадался, откуда ты все берешь.

– Конечно! – горько воскликнул Гарри. – Он понял из-за Сектумсемпры. Даже легалименция не понадобилась... а может, и раньше, когда Дивангард начал расхваливать мои таланты… и чего он оставил свой старый учебник в шкафу…

– Но все-таки, почему он тебя не выдал?

– Не хотел признаваться, что это его книга, – высказала предположение Гермиона. – Думбльдору бы это не понравилось. Даже если б Злей притворился, что учебник не его, Дивангард узнал бы почерк. И вообще, книга лежала в старом кабинете Злея, а Думбльдор наверняка знал, что фамилия его матери «Принц».

– Надо было отнести учебник Думбльдору, – сказал Гарри. – Он все время показывал мне, что Вольдеморт еще в школе был воплощением зла, а я мог представить доказательство, что и Злей такой же…

– «Зло» слишком сильное слово, – негромко заметила Гермиона.

– Ты сама без конца твердила, что оставлять у себя эту книгу опасно!

– Я хотела сказать, Гарри, что ты слишком строг к себе. Я и правда считала, что у твоего Принца странное чувство юмора, но ни за что бы не догадалась, что он потенциальный убийца…

– Никто бы никогда не подумал, что Злей… ну, вы понимаете, – пробормотал Рон.

Они замолчали и погрузились в свои мысли, но Гарри знал, что его друзья, как и он сам, думают о завтрашнем дне, о прощании с Думбльдором. Гарри никогда еще не присутствовал на похоронах; когда умер Сириус, хоронить было нечего. Он не понимал, чего ждать, и немного побаивался церемонии и своих эмоций. Интересно, после похорон он наконец поверит в смерть Думбльдора? Временами Гарри пронзало жуткое осознание случившегося, но в целом он пребывал в странном оцепенении и, хотя в замке только об одном и говорили, никак не мог осознать, что Думбльдора больше нет. Он, конечно, не ждал, как это было после гибели Сириуса, что Думбльдор чудесным образом вернется… Гарри нащупал в кармане холодную цепочку фальшивого окаянта, который постоянно носил с собой – не как талисман, нет; просто чтобы помнить, какой ценой он добыт и какие испытания еще предстоят.

Утром Гарри встал пораньше и уложил вещи; «Хогварц-экспресс» уходил через час после похорон. В Большом зале царила тишина; все были в парадных робах и ели очень мало. Солидное кресло в середине учительского стола, похожее на трон, профессор Макгонаголл велела оставить незанятым. Место Огрида тоже пустовало (так переживает, что совсем лишился аппетита, подумал Гарри), но в кресле Злея совершенно запросто расположился Руфус Скримжер. Он быстро скользил желтоватыми глазами по Большому залу, и Гарри старательно прятал взгляд, подозревая, что министр ищет именно его. В толпе сопровождающих выделялся своими рыжими волосами и роговыми очками Перси Уэсли. Рон не подавал виду, что замечает брата, и лишь с особой свирепостью тыкал вилкой в рыбу.

За слизеринским столом о чем-то шептались Краббе и Гойл, которые, при всей внушительности, выглядели до странности неприкаянно без своего высокого бледного предводителя. Гарри редко думал о Малфое – вся его ненависть сосредоточилась на Злее, – но не забывал о страхе, звучавшем в голосе Малфоя на башне, и о том, что за секунду до появления Упивающихся Смертью он немного опустил волшебную палочку. Гарри не верил, что Малфой решился бы на убийство, и, по-прежнему презирая его за преклонение перед черной магией, все же испытывал к нему микроскопическую капельку жалости. Интересно, где сейчас этот несчастный и что Вольдеморт заставляет его делать, шантажируя жизнью родителей?

Джинни прервала размышления Гарри, толкнув его локтем в бок. Профессор Макгонаголл поднялась со своего места, и печальный гул, витавший над Большим залом, моментально стих.

– Пора, – объявила она. – Пожалуйста, следуйте за своими завучами. Гриффиндорцы, за мной.

В почти абсолютной тишине все прошли вдоль скамей и потянулись к выходу. Во главе колонны слизеринцев мелькнул Дивангард в великолепной изумрудной мантии, расшитой серебром; хуффльпуффцев вела профессор Спаржелла, одетая как никогда аккуратно, без единой заплатки на шляпе. В вестибюле бок о бок стояли мадам Щипц и Филч; она была в густой черной вуали до колен, он – в очень ветхом черном костюме и галстуке, которые источали запах нафталина.

На крыльце Гарри понял, что они направляются к озеру. Вместе с остальными он молча шел за профессором Макгонаголл; теплые лучи солнца ласкали его лицо. На берегу бесконечными рядами стояли стулья с проходом посередине, ведущим к белому мраморному столу. День стоял чудесный, поистине летний.

Половина мест была уже занята самыми разными людьми: бедно и роскошно одетыми, старыми и молодыми. Гарри знал совсем немногих; из Ордена Феникса присутствовали Кинсли Кандальер, Шизоглаз Хмури, Бомс, чьи волосы чудесным образом снова стали ярчайше-розовыми, Рэм Люпин (они, кажется, держались за руки), мистер и миссис Уэсли, Билл, которого нежно поддерживала Флер, Фред и Джордж в черных куртках из драконьей кожи. Здесь были мадам Максим, занимавшая почти три стула, Том, хозяин «Дырявого котла», шваха Арабелла Фигг, соседка Гарри, волосатый басс-гитарист из «Чертовых сестричек», Эрни Катастрофель, водитель «Грандулета», мадам Малкин, владелица магазина на Диагон-аллее, еще кое-какие знакомые лица: бармен из «Кабаньей головы», ведьма, развозившая еду в «Хогварц-экспрессе». Явились и привидения, неразличимые в ярком солнечном свете; лишь когда они двигались, сверкающий воздух прочерчивали быстрые переливчатые блики.

Гарри, Рон, Гермиона и Джинни сели с краю, у самого озера. Люди шептались чуть слышно – словно легкий ветерок шелестел по сухой траве, зато птицы пели очень громко. Толпа продолжала прибывать; Гарри с особой теплотой в сердце увидел Луну, заботливо усаживавшую Невилля. Из всего Д.А. только эти двое откликнулись на призыв Гермионы в ночь гибели Думбльдора, и Гарри знал, почему: именно они больше всего скучали по занятиям группы и, наверное, регулярно проверяли монеты, надеясь на новое собрание…

Мимо, направляясь к передним рядам, прошел несчастный Корнелиус Фудж, который, как всегда, вертел в руках желто-зеленый котелок. Следом прошествовала Рита Вритер. Гарри с омерзением посмотрел на блокнот, зажатый в ее ярко-красных когтях, и тут же едва не задохнулся от возмущения при виде Долорес Кхембридж с черным бархатным бантиком в стальных кудряшках и довольно неубедительной печалью на жабьем лице. Заметив кентавра Фиренце, неподвижным часовым застывшего на берегу, она испуганно вздрогнула и поспешила сесть как можно дальше от него.