Загадочная пленница Карибов - Серно Вольф

Его ступни коснулись воды. Море было теплым и ласковым, оно объяло его по щиколотку, до колен, до бедра… Если и дальше пойдет так медленно, он уже по эту сторону «Тормент оф Хэлл» захлебнется. Умрет жалкой смертью…

Закрывать глаза или нет? Как будет легче? Он хлебнул воды, сообразил, что его уже опускают с головой, напрягся и в последний раз глубоко глотнул воздуха…

Господь — твердыня моя и прибежище мое, Избавитель мой, Бог мой, — скала моя; на Него я уповаю…

Острая боль пронзила тело. Ракушки! Острые ракушки! Они намертво прилепились к подводной части корабля и теперь раздирали ему спину. Невольно он закричал, рот его широко открылся, и вода, клокоча, хлынула в легкие, соленая, рыскливая, как будто только того и ждала, чтобы найти себе жертву. Он подавился, сглотнул, хотел вдохнуть, но вместо желанного воздуха в него снова влилась вода. Он забил ногами как припадочный, рванулся наверх, к воздуху, к свету, но повсюду была вода. Вода, вода, вода! Кругом одна вода! Его охватила паника, но новая боль, пронзившая спину, заставила его забыться…

Господь — твердыня моя и прибежище мое, Избавитель мой, Бог мой, — скала моя; на Него я уповаю…

«Давайте, пошевеливайтесь, вы, дьяволы, там, наверху! Тяните, тяните! Мне нужен воздух! Что вы делаете? Что-о-о вы делаете!»

Канат застыл, потом медленно пошел обратно. Новый виток боли раздирал его спину. Она уже горела, как полуночный костер. Он попробовал отстраниться от днища, но тут же представил себе, как будут выглядеть его открытые раны от соленой воды. Как рука Хьюитта, надежнейшего из надежных, которую пронзил кинжалом этот душегуб? Когда это было? Вечность назад? Но он вспомнил и другое: рука не была поражена гангреной. Тоже от соленой воды? Или из-за чего-то другого? Бессмысленные размышления! Смешно, чем он занимается! Воздуху, ему нужно воздуху. Воздуху, воздуху, воздуху!..

Канат теперь двигался попеременно то вперед, то назад. Он висел на нем, как кокон на нитке. Новая порция мук содрогнула его тело. Что это за препятствие? Киль! Середина пути! Кульминация экзекуции! «Вытащите меня наверх, вытащите, заклинаю именем Пресвятой Девы Марии! Тащите, тащите наверх! Быстрее, быстрее, быстрее! Я больше не выдержу!» — он мотал головой из стороны в сторону. Потом его судороги ослабли. Мысли начали рваться. Перед глазами поплыли картины из прошлой — такой счастливой! — жизни… Арлетта стояла на борту «Феникса»… улыбающаяся, с сияющими глазами… в изумрудном платье… «Где ты, Арлетта? Где ты?! Почему не пришла ко мне? Я тебя искал… Я тебя так искал! Я ждал тебя! Я… умираю, Арлетта, умираю…»

Господь — твердыня моя и прибежище мое, Избавитель мой, Бог мой, — скала моя; на Него я уповаю…

Челюсть перешел на правый борт, где наблюдал, как выбирают трос, поднимая протащенного под килем. Белобрысого умника вытащили на борт вперед ногами. Из него хлынули потоки воды. Он казался мертвым, фальшборт под ним быстро окрасился в красный цвет. Все его бесчисленные раны кровоточили. Пират испытал несказанное удовольствие от этого зрелища.

— Ну, люди, как вам это нравится? Челюсть выполнил, что обещал?

Ответом ему был многоголосый рев восторга.

— Челюсть не обманул ваши ожидания?

Снова громогласный рев.

— Так смотрите, что может Челюсть! Видите? — Вожак удовлетворенно обвел взглядом свой корабль. — А теперь на полных парусах обратно! Ляжем в засаду севернее Бахиа-де-Матансас. И дьявол меня побери, если проклятые доны наконец не выползут из своих нор!

Он уж было собрался развернуться на каблуках и прошествовать в свою каюту, как вдруг ему в голову пришло еще кое-что:

— Как наш белобрысый умник, дышит?

Типпер помощниками стаскивали безжизненное тело с фальшборта:

— А кто его знает, Челюсть, сейчас посмотрю! — Он не слишком деликатно дернул за канат, и тело со стуком свалилось на палубу. — Если в легких чересчур много воды, окочурился. — Типпер нагнулся и приподнял одно веко. — Не знаю, глаз не двигается.

— Ну так сделай что-нибудь! — рыкнул Челюсть. Он вспомнил о больших деньгах за заложника.

— Можно я? — Это был Хьюитт, который отделился от группы соглядатаев. Не дожидаясь согласия предводителя, он подошел к истязаемому и перевернул его на живот. Спина несчастного была одной сплошной раной. Юный матрос сцепил зубы, но страшная картина не оттолкнула его. Он обхватил Витуса за пояс и несколько раз рывком приподнял его торс. Ничего не произошло. Он пробовал еще и еще. Скоро эта канитель обступившим его зрителям надоела, но Хьюитт был неутомим. Он продолжал свое дело. Снова и снова он вздымал безжизненное тело, и наконец его упорство увенчалось успехом! Потоки воды хлынули изо рта Витуса, и несколько мгновений спустя он начал дышать.

Челюсть проскрипел:

— Надо же! Умник твердый, как подошва. Кто бы мог подумать при его голубой крови! А теперь оттащите его назад в карцер. Типпер, ты поведешь скорлупку на запад! Двойной дозор на фок-мачту! Будь я проклят, если доны уйдут от нас! Я в своей каюте.

Магистр сидел в каморке под орлоп-деком и обрабатывал спину Витуса. Хьюитт, надежнейший из надежных, держал через решетку горшочек с медовым бальзамом. Магистр, то и дело протягивая руку, черпал из него. Шел пятый день после экзекуции. Витусу уже стало заметно лучше. Шок и кровопотеря были, конечно, велики, но раны, слава Богу, оказались не такими страшными, как казалось поначалу. Они представляли собой решетку из продольных и поперечных порезов от острых краев ракушек с подводной части корабля. В первые дни некоторые из ран воспалились, и Витус уже опасался заражения и жара, но маленький ученый проявил себя достойным ассистентом доктора. Ему пришла в голову удачная мысль, и с помощью Коротышки, который все еще незамеченным квартировал под шлюпкой «Тормент», он обзавелся капустными листьями из кладовых судна. Размяв эти листья до мягкой сочной кашицы, Магистр неустанно наносил ее на спину друга. А кроме того, его озарила и вторая идея: он попросил Хьюитта порыскать в коробе и сундучке Витуса, не осталось ли там каких-нибудь целебных трав. И юный матрос действительно кое-что нашел: известь в порошке и остатки лечебной мази на корневищах окопника и хрена. Это лекарство вместе с медовым бальзамом хорошо помогало.

— Сорняк неистребим! — жужжал маленький ученый, меняя повязку. — Придет время, и ты снова будешь зеленеть. Только вот мази осталось всего ничего, а наше пристанище мне нравится все меньше. — Он поднял глаза на Хьюитта: — Хоть ты и говоришь, что побег дело безнадежное, потому что нас все равно поймают, но мне больше по душе хотя бы попытаться. Как только окажемся наверху, уж что-нибудь придумаем!

Витус подал голос:

— Я тоже за то, чтобы попытаться. У меня было много свободного времени на размышления, и, кажется, я придумал, как можно подобраться к ключу Блаббера.

— Да ну! Давай, выкладывай! — как один воскликнули друзья.

— Мой план, конечно, рискованный и не обязательно должен увенчаться успехом, но ничего другого на ум не пришло.

— Говори уже, что нам делать? — Магистр, закреплявший последний виток повязки вокруг торса Витуса, замер в ожидании.

— Вам ничего не надо делать, да и мне тоже. Наше участие пользы не принесет, а вот…

И Витус изложил свою идею.

Блаббер сидел в отхожем месте на буте «Тормент» и шумно облегчался. Была уже полночь, довольно необычное время, чтобы бегать в гальюн, но на Блаббера, как и на многих его сотоварищей, напал понос. Причиной тому была изрядная попойка, плохая еда, гнилая вода и грязь на корабле. Но Блабберу это было невдомек.

— Чего и говорить, — недавно вещал он со спущенными штанами, — пока не пробил кровавый понос, все не так уж плохо.